— Я ведь все-таки вампир. Слышал твое дыхание. Волнуешься?
Левмир оторвал взгляд от листа, и Айри не успела спрятать покрасневшее лицо.
— Может быть, не надо тогда? — Голос Левмира прозвучал неуверенно. — А что значит, «тиби»?
Айри, готовая сгореть от стыда, ухватилась за ниточку:
— Тиби — кошка князя. Никого больше к себе не подпускает. Ты, наверное, очень хороший человек, раз она к тебе пришла.
От такой грубой, неуклюжей лести захотелось плакать, но Айри стиснула зубы. Впрочем, Левмир тоже не чувствовал себя хозяином положения. Айри заметила румянец на его щеках, когда он вернулся к рисунку.
— Можно задать вопрос?
Айри кивнула, но, сообразив, что Левмир ее не видит, сказала:
— Конечно. Все, что угодно.
Как говорила Рикеси — раскрыться почти полностью. Самое время. Пусть спрашивает.
— Почему ты не называешь князя отцом?
Вся кровь разом отхлынула от лица. Айри тряхнула головой, пытаясь сообразить, не послышалось ли.
— Зачем ты об этом спрашиваешь? — враз охрипшим голосом сказала княжна.
— Не отвечай, если не хочешь.
Глядя на аккуратно постриженные ногти на руке, Айри почувствовала себя самым несчастным созданием в мире. Ну почему за простое человеческое счастье, которое всем достается задаром, ей нужно так страдать?
— Что с тобой? — Обеспокоенный видом ее слез, Левмир сел на кровати. Рисунок положил рядом, и Айри увидела лицо девочки лет двенадцати, хитро улыбающейся с листа бумаги.
— Ничего, — сказала Айри, вытирая глаза пальцами. — Просто ерунда все это. Ничего у меня не выйдет, если ты мне не поможешь.
Смотрели друг другу в глаза, а в воздухе кругами носились тысячи несказанных слов, понятных обоим. Тонкая стена молчания отделяет от… От чего? От бездны, в которую можно падать вечно, или от тупика?
— Я отвечу, — кивнула Айри. — Князь… Он предал свою дочь три года назад. Сделал то, после чего отрекся от Солнца и поклонился Реке. Да, он этого не хотел. Наверное, что-то вроде минутного помрачнения ума. Но иногда секунды хватает, чтобы отравить годы. С тех пор я… не знаю, как мне жить. У меня нет судьбы. Колдунья помогала мне выжить, а вчера предсказала, что я встречу новую судьбу. Возвращаясь домой, я встретила тебя. Вот и все ответы. Думай об этом как хочешь. Только, прошу, не говори ничего сейчас. Молчи. Хорошо?
Левмир кивнул. По выражению лица Айри увидела, что он почти ничего не понял. Ну и ладно. Поймет, рано или поздно.
— Сегодня был какой-то кошмар, — продолжала Айри. — Но для меня это — первый светлый день за три года. Можешь представить? Я впервые дралась не одна. Прости за ту выходку, после боя. Сама себя не помню. Ты не расстроен?
Левмир покачал головой. Искоса посмотрев на него, Айри продолжала:
— Погуляем завтра? Попробуем ни во что не вляпаться. У нас ведь очень красивый город. Покажу тебе площадь фонтанов.
— Завтра я собирался уйти. — Левмир в задумчивости посмотрел на портрет. — Хотел пожить у Эмариса, пока он не получит вести. Князь дал мне ответ за ужином.
Айри поднялась с кресла. Глаза сверкнули.
— Он ответил отказом?
— Меня это не удивило, — развел руками Левмир.
— Ясно. — Губы княжны сжались. — Никуда ты не уйдешь, понял? А с князем я собираюсь говорить сейчас.
— Но ведь…
— Он подумает над своим решением. Два дня впереди. Надейся. — Взгляд Айри снова задержался на портрете. Если эта девчонка хоть вполовину так хороша… — Это она?
Проследив за взглядом княжны, Левмир улыбнулся.
— Да. — Взял альбом и улегся обратно, будто и не было разговора. Карандаш заскользил по бумаге.
Стоя на пороге, Айри решилась:
— А можешь меня нарисовать?
Левмир поднял взгляд.
— Тебя?
— Портрет. Если не хочешь — не надо.
— Нет, почему же, — улыбнулся Левмир. — Я нарисую.
— Спасибо. — Айри ответила улыбкой. — Только без кувшина на голове.
Засмеялись, напряжение рассеялось. Айри шагнула обратно к кровати.
— Заберу кошку…
Левмир отвел в сторону руку с альбомом, и тут произошло странное. Стоило Айри наклониться, как Тиби с громким воплем сорвалась с места, перепрыгнув через Левмира. Что-то острое вонзилось в грудь.
— Прости! — Айри отскочила от кровати. — Видишь, какая злющая? Царапается… Ну, я побегу.
Дверь захлопнулась, выпустив Айри с кошкой. Левмир расстегнул пуговицы кафтана. Крошечная ранка на груди, совсем не похожая на царапину, затягивается, лишь крошечная капелька крови осталась. Левмир нахмурился. Пальцем поддел каплю, посмотрел на свет.
— Что бы это значило? — спросил, глядя на портрет Ирабиль. Девочка загадочно улыбается, будто зная ответ. Но голос, который звучал иногда в голове, молчит. Рука задрожала.
— Я с каждым днем как будто дальше от тебя, — шепнул Левмир, глядя на карандашные штрихи. — Не надо было начинать. Надо было сразу лететь на Запад, что есть силы.
Палец коснулся нарисованных губ, кровь размазалась, повинуясь движениям. Не стала коричневой, как человеческая. Губы девочки заалели, будто настоящие.
— Дождись меня. Слышишь? Дождись!
Закрыв глаза, Левмир поцеловал портрет.
Из тронного зала, освещенного тусклым светом десятка круглых фонариков, доносились два голоса. Грубый мужской — обвинял и приказывал, а тонкий женский — умолял. Айри остановилась на последней ступени лестницы, пытаясь разобраться в происходящем. Колонны скрыли от глаз всех участников разговора, но голос князя Айри узнала. Когда заговорила, оправдываясь, девушка, сомнений не осталось: Рикеси. Айри шагнула вперед, но тут еще один голос задребезжал громче остальных, получилось даже разобрать слова:
— Думаешь пойти против Реки и остаться в живых? Река ничего не прощает, Река никого не забывает. У Реки память куда лучше, чем у глупого Сэдрика.
Вот, значит, как разговаривает шут, когда рядом нет посторонних. Подлая змея, свившая гнездо в доме Солнца. Айри вышла из-за колонн. Три пары глаз уставились на нее. Испуг, злоба и надежда. Холодный взгляд Айри скользил с одного лица на другое и остановился на Сэдрике.
— Вон отсюда.
Горбун скривился, будто проглотив горькое лекарство.
— Простите, госпожа, глупого шута. Но здесь я представляю…
— Мне все равно, что ты здесь представляешь. Представление окончено. Убирайся.
Князь встал с трона. Айри выдержала его тяжелый взгляд.
— Пока еще я хозяин в своем доме, — заговорил он. — С тобой поговорю позже.
— Ты хозяин? — Айри склонила голову. — Что-то не видно. В доме распоряжаются крысы, и давно. Крысы, которые только и знают, что таращить подслеповатые глазки в сторону Алой Реки. Почему же тогда вы идете против воли того, кто вошел в ее воды по праву силы, вместо того чтобы проливать в ее честь кровь слабых и невинных? Я могу уйти, но вернусь с ним.
Пока она говорила, голова князя опускалась. Сэдрик в ярости корчил дурацкие рожи.
— Мне очень жаль, что времена, когда здесь уважали силу и волю, прошли, — сказала Айри, на этот раз обращаясь к Рикеси. — Но не во всех еще остыло Солнце. Возвращайся к себе. Отныне ты — моя личная служанка. Прежняя передаст тебе все дела утром. Иди.
Рикеси стрелой промчалась мимо княжны. «Спасибо», — услышала Айри шепот, похожий на дуновение ветра.
— Ты — убирайся. В следующий раз говорить буду не я, а сталь.
Айри положила руку на пояс, и горбун, спотыкаясь, понесся к выходу. Ему не позволяли ночевать во дворце. Приходилось ютиться в одном из флигелей. Айри опустила руку.
Кроме князя в зале никого. За три года Айри едва десяток слов сказала отцу наедине. И сейчас сердце трепещет, как прежде. Глаза в глаза. Он — такой большой и сильный на своем троне. Она — маленькая и беззащитная. «Враг, — скользнула спасительная мысль. — Просто метни нож, не дай ему ударить первым!»
— Я покину этот дом вместе с ним.
Нож вонзился в грудь, но не в сердце. Дрогнула рука. Враг пошатнулся, грузное тело опустилось на трон.
— Айри, — прошептал князь. — Что ты творишь со своей жизнью?
Стоит прикрыть глаза, и пальцы играют с очередным смертоносным лезвием. Бросок:
— Возвращаю. Все то, что ты отобрал. И даже больше. Мне понадобится приданное. Все, о чем он просит.
Снова рядом. Враг содрогнулся. Быть может, рана смертельна, но, умирая, Враг еще способен биться. И он бьет, страшно, безжалостно:
— Моя вина бесконечно огромна. Разве тебе мало видеть, как я страдаю? Как сам наказываю себя каждый день, погружая душу во тьму?
Три ножа, три гладких тонких лезвия скользнули между пальцами. Пусть летят в сердце, разучившееся любить, в горло, чтобы оборвать поток нелепых слов, в голову, что полнится гнилыми мыслями:
— Ты страдал, когда умерла мама, и я окружила тебя заботой и лаской. Взамен ты лишил меня детства, лишил счастья и судьбы, повинуясь секундной прихоти. Пытаясь наказать себя, прогнал из моей жизни Солнце, бросил во тьму, слушать, как весело журчит алый поток. А когда я нашла лазейку, ухватилась за тонкую нить, ты бросился на эту нить с оружием. Нет, отец. Я слишком долго жила во тьме и стала там княгиней. Та тварь, что стоит перед тобой — твоя дочь. И ты сделаешь все, что она скажет, потому что иначе город утонет в крови, а выжившие многие сотни лет будут пересказывать легенды о том, как Алая Река обрушила на князя Торатиса кровавый смерч, носящий мое имя. Делай все, что хочешь со своей жизнью, но мне ты заплатишь сполна.
Айри пошла к выходу, не глядя на Врага. Руки знают, когда бросок удался. Враг мертв. Но впереди — еще одна битва.
Глава 16
Алая пелена — это лишь свет, бьющий по закрытым векам. Левмир вынырнул из сна. На грудь что-то давит. Что-то маленькое и урчащее. Приоткрыв глаз, увидел усатую морду с внимательными желтыми глазами. Маленькая пасть раскрылась, послышалось громкое «Мяу!»
— Привет, — улыбнулся Левмир и погладил серую с черными пятнами кошку. — Опять сбежала от князя?