— Вот теперь я действительно перестаралась с языком, — прошептала Айри и выронила букет.
Стук в дверь оторвал Эмариса от отладки самострела. Почувствовать присутствие вампира не составило труда, а вампиров вокруг не так много. Эмарис взглянул в окно, пытаясь определить время по солнцу. За полдень. Если бы князь с утра огорошил парня отказом, тот прибежал бы гораздо раньше. Или его что-то задержало? Вспомнив сцену, устроенную Айри после битвы, Эмарис улыбнулся.
Вытерев руки грязной тряпкой, пошел открывать. Едва брякнула щеколда, угол двери врезался в лоб перворожденному вампиру и бывшему королю Западного мира. Стремительная тень влетела в дом, исчезла в комнате, откуда послышалось скрипение кресла.
— Нет, это уже ни в какие рамки! — воскликнул Эмарис, запирая дверь. — Что ты себе позволяешь, ребенок?
Левмир забрался в кресло с ногами, руки обнимают колени, безумный взгляд устремлен в пустоту. Слова застыли на губах Эмариса. Слишком уж жалким выглядело лицо парня.
— Посмотри на это с другой стороны, — вздохнул Эмарис, усаживаясь напротив. — Ты ведь так рвался на Запад. Сборы войска отняли бы не меньше недели, а так — можем выдвигаться хоть сегодня ночью. Если, конечно, ты соизволишь дождаться меня. Я, к сожалению, не могу лететь днем.
— Войско уже собирается, — прошептал Левмир, не глядя на Эмариса. — Айри убедила князя. Как-то…
Эмарис помолчал, обдумывая услышанное.
— Значит, княжна все-таки решилась разыграть свою карту. Поздравляю. Похоже, ты действительно пришелся ей по сердцу. Если не затруднит, сделай мне одолжение: не заставляй ее страдать. Она сильная девочка, но у любой силы есть предел. Ее предел довольно близок.
Наконец-то взгляд Левмира остановился на собеседнике.
— У моей силы тоже есть предел. И я сейчас стою на границе. Потому я и пришел сюда, Эмарис. Мне нужна твоя помощь.
Эмарис встал, прошелся по комнате. Левмир, опустив ноги на пол, следил за ним, затаив дыхание.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я передал ей кровь. — Эмарис в задумчивости щелкнул в лоб деревянную мишень. — Что ж, это возможно. Только при одном условии. Здесь она не останется. Для Айри на Востоке счастья нет. Заберешь ее с собой на Запад?
Левмир двигался беззвучно. Только чувство крови позволило Эмарису ощутить его присутствие рядом. А потом — голос:
— Эмарис, я не об этом прошу. Я прошу тебя убить ее. Потому что не знаю, смогу ли сам.
Глардот считал себя настоящим вампиром, и у него были на то все основания. Принять дар — не бог весть какая доблесть. Вопрос, что ты делаешь с этим даром после. Что делаешь с вечностью.
Считалось, что человек становится вампиром, преодолев порог жизни — сто лет. Тогда, если твой разум сохранился ясным, ты больше не назовешь себя человеком. Как будто умирает что-то внутри. И Глардот до сих пор помнил этот миг.
Целую вечность ему удавалось выживать, прятаться, охотиться на людей и ни разу не попасться. Он привык оставаться незаметным. И когда власть переменилась, ему стоило больших трудов обратить на себя внимание. Но к этому времени остатки человеческого сознания уже растворились. Вампир ясно понимал: теперь нужно стоять на виду, чтобы выжить.
И он поступил в услужение к барону Модору. Пас людей наравне с Рэнтом, ничтожеством, которое за глаза прозвал «бревном с ушами». Благо, это быстро закончилось. Как только из Кармаигса прибыли воины и устроили смотр, Глардот оказался в числе перспективных. Целый год он учился искусству войны, каждый день открывая новые и новые удивительные способности. Разве мог раньше представить, сколько огня по силам выплеснуть его душе? Разве догадывался, сколь стремительными и незаметными могут быть превращения? А скорость? Глардот считал себя очень быстрым, но когда один из воинов Эрлота сломал ему руки и ноги меньше чем за мгновение, понял, что больше напоминает улитку.
Стиснув зубы, Глардот учился, старался стать лучшим, постигал все новые знания… И ради чего? Ради того, чтобы однажды его и вверенных ему бойцов оплевали и опозорили — люди?!
— Ты не виноват, — говорил Леррат, видя, что произошедшее гнетет командира. — Мы ведь обязаны были ей подчиниться, так?
— Я не виной терзаюсь, Леррат, а ненавистью. Как только с нас снимут слово — я найду их. И они сдохнут все. И этот наглый сопляк, и старик, и — особенно и очень мучительно! — Сиера. Выступала там, как госпожа, а у самой еще солома от навоза в волосах торчит.
Что это за «солома от навоза», Глардот сам не знал. Ни с навозом, ни с соломой жизнь его особо не сталкивала. Просто слышал где-то такое выражение и понял, что оно — презрительное, о тех, кто только-только дар принял.
Тянулись дни, а добиться аудиенции у графа все не получалось. Каждый день они приходили ко дворцу, пробирались в сопровождении слуги тенистыми тропинками сада, ждали и ждали в приемной, но каждый раз слуга приходил и скорбно качал головой. «Как же далеко они успели уйти?» — с тоской думал Глардот.
В тот чудовищный день они уже нарушили слово — авансом. Вернувшись в дом барона, обнаружили в подвале дворецкого, который плакал и просил его выпустить, потому что терпеть эту вонь нет никаких сил. Смердело в подвале и вправду нещадно. Глардот и его бойцы с удивлением открыли эту неизвестную страницу жизни барона.
Дворецкого убили там же. Выпили досуха и сожгли, мстя всему человеческому роду за унижение. Только вот легче от этого не стало. Самое скверное — в чем Глардот с трудом отваживался признаться сам себе — тот старик его напугал. По силе и скорости, по умению обращаться с огнем он намного превосходил учителей Глардота и дал понять, что может больше.
В отличие от людей, вампиры всегда казались Глардоту воплощением благоразумия. И если такой сильный вампир, как этот старик, пошел против существующих порядков, значит, ему есть на что опереться? Есть какая-то сила, о которой, быть может, не знает никто, даже граф, даже король…
Три дня потребовалось Глардоту, чтобы прийти к этой мысли. И гнев поутих. А вот насчет странного старика надо бы поговорить с графом. Что-то затевается, и лучше погасить это в зародыше, пока не начался пожар.
На следующий же день после этого откровения слуга не повел их с Лерратом во дворец. Они шли другой тропинкой через сад, благоухающий тысячами ароматов. Вьющиеся растения поднимались по загнутым дугами прутьям и сплетались в живой зеленый потолок, солнце через который пробивалось редкими, но живыми, забавными пятнами. Странно это — идти темным коридором, когда слева и справа — залитый солнцем сад.
— Он что, слепой? — шепотом спросил Леррат, имея в виду слугу, который сегодня шагал с повязкой на глазах.
— Нет, — еще тише отозвался Глардот. — Просто граф любит сам повелевать светом и тьмой для каждого.
— Чего?
Глардот ответить не успел. Коридор оборвался, все трое остановились перед пятном света. Даже повязка не помешала слуге. Выждав секунду, он отступил на шаг и поклонился. Очевидно, таков был ритуал приветствия здесь — кланяясь, слуга оставался на стороне тьмы.
Глардот незаметно ткнул друга кулаком в бок и повторил маневр слуги. Леррату ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. Прежде чем склонить голову, он успел разглядеть графа Кэлпота. Грузный, почти лысый мужчина сидел на простом деревянном стуле в беседке, сплетенной из того же растения, что и коридор.
Граф глядел перед собой, на груду орехов на столе. Он перебирал орехи, считал их, безмолвно шевеля губами.
Видимо, покончив с церемониями, слуга развернулся, и шаркающие шаги его скоро стихли. Глардот и Леррат смотрели на графа. Из тьмы — в тьму, через свет. Тяжелое ощущение. Казалось, шагни вперед, и свет испепелит тебя, будто все эти выдумки, что люди когда-то рассказывали в деревнях, оказались правдой.
— Вы можете войти, — сказал граф Кэлпот скрипучим голосом, от которого хотелось поморщиться.
Леррат шагнул первым, Глардот замешкался. Чтобы преодолеть внезапный нелепый страх, он зажмурился, переходя световое озерцо, и открыл глаза, лишь всей кожей почувствовав тьму.
Как будто попал в другой мир. Здесь ни один солнечный лучик не проникает прямо, ни одно пятнышко не моргнет на полу или столе. Полумрак, в котором человек, должно быть, вовсе ничего не разглядит, несмотря на то, что сзади — целое озеро света.
— Присядьте, — повелел граф, и Глардот разглядел два плетеных стула.
Кивнул в ответ на вопросительный взгляд Леррата. Молча они сели. Граф выделил из кучки орехов на столе два и посмотрел Глардоту в глаза.
— Вы так настойчиво добивались аудиенции, что мне пришлось сдвинуть все свои дела. Когда вампир чего-то отчаянно хочет, мир делится на две части: одна часть ему помогает, другая — мешает. Третьего не дано. Упаси Река становиться на пути собрата. Итак, чего вы от меня хотели? Говори теперь, командир потерянного войска.
Глардот открыл и закрыл рот. «Командир потерянного войска»… Похоже, граф знает все, что приключилось с бароном Модором. Знает и спокойно смотрит в глаза. И о чем же теперь говорить? Да с чего он вообще взял, будто графа тревожит его судьба? Судьба его бойцов?
— Я тебе помогу начать, — вздохнул граф. — Двое неизвестных вампиров убили твоего господина, забрали все, что ему принадлежало, унизили тебя и скрылись в лесах. А ты не мог им помешать, потому что тебе запретила твоя госпожа. И теперь тебя душит гнев. Ты хочешь, чтобы я освободил тебя от присяги и позволил пуститься в погоню, испепелить дерзких негодяев. Все верно?
Глардот посмотрел на Леррата, в глазах которого запылали яростные огни. «Да!» — мысленно кричал его помощник и заместитель.
— Нет, — сказал Глардот.
Граф Кэлпот щелчком выбросил со стола один из орехов. Леррат вздрогнул, полагая, что так решилась судьба Глардота. Глардот улыбнулся и посмотрел графу в глаза.
— Ожидание пошло тебе на пользу, — тихо сказал Кэлпот. — Ты хочешь знать, что происходит? Хочешь спросить, чем можешь быть полезен?