— Приду. Обязательно приду! А почему ты смотришь на небо?
Мальчик обратил на нее удивленный взгляд.
— Жду, когда солнце взойдет.
— Так взошло ведь, — рассмеялась Арека. — Тучи просто, не видать.
— Нет! — рассмеялся в ответ мальчик. — Не это, другое. Когда взойдет Солнце, ты поймешь. Только поздно будет.
Проснувшись, Ирабиль полежала немного, глядя в окно на сереющее утро. Улыбнулась. Кастилос еще спит, и приходится выбираться из своего угла тихо, осторожно. Наконец-то повзрослевшее тело начинает слушаться, становится таким же легким и ловким, как всегда. Пусть всего лишь человеческое, но уже привычное.
Принцесса Ирабиль приняла холодный душ — вода еще не успела прогреться. Ледяные струйки, вопреки ожиданиям, не напомнили ужасов перехода через снежную пустыню. Алая Река и ее испытания постепенно меркли в памяти. Как и многое другое.
Закутавшись в пушистое полотенце, И сидела в комнате перед открытым окном, ожидая, пока высохнут волосы. Снова и снова пыталась вспомнить лицо единственного человека, жизнь которого имела значение, и не могла. Мальчишеское лицо иногда мелькало в воображении, но тут же исчезало, оставались лишь глаза, исполненные солнечного света. Плюнув на все, И всмотрелась в эти воображаемые глаза и улыбнулась.
«Все будет хорошо, — думала она. — Он придет. Война прогремит где-то там, далеко. Может, мне и увидеть ее не придется. Конечно, не придется! Что от меня там толку? Я не воин и не вампир даже».
«Ты — дракон», — прошелестел знакомый голос в голове.
— Левмир? — встрепенулась принцесса.
«Ты — дракон. — Голос таял, но слова еще различимы. Ирабиль жадно вслушивалась. — Ты гораздо сильнее, чем я. И ты все выдержишь».
— Что выдержу? — прошептала Ирабиль.
— Одевайся!
Принцесса вздрогнула. Кастилос отбросил одеяло и тут же оказался на ногах. Он спал в одежде, и сейчас быстро приматывал на спину меч императора.
— Быстрее, у нас меньше минуты, — сказал он, заметив, что принцесса не двигается. — Думал, успеем поговорить. Сейчас тебя арестуют.
— Что? — Только потянувшаяся за блузкой, И вновь замерла, стоя у кровати. — Кто? За что?
— Одевайся быстро! — рявкнул Кастилос.
Теперь уже она слышала крики, доносящиеся снизу. Сердце затрепетало. Схватив одежду, И опрометью бросилась в ванную. Одеяло полетело на выложенный гладкой плиткой пол. Торопясь, натянула одежду на влажное тело. Застегивая последнюю пуговичку, услышала, как в комнате выбили дверь.
— Стоять! — завизжал кто-то мерзким голосом. — Стой, тварь! Именем графа Ливирро, вы арестованы за… Ах, урод. Вы двое — за ним! Ты — стой, где-то должна быть девчонка.
— Похоже, в душе. — Голос раздался рядом с дверью. Принцесса отступила на шаг. Огляделась в поисках оружия. Тщетно. Сабля осталась под кроватью, и все, что она могла — запустить во врага кусочком мыла.
В дверь постучали.
— Простите, что прерываю, — заговорил тот, второй голос. — Вы одеты?
Окинув себя критическим взглядом, И кивнула:
— Да. А кто вы?
— Гвардия графа.
— Да чего ты с ней разговариваешь? — взвизгнул первый. — Дверь вынес, и все.
— Я выхожу, — поспешила сказать Ирабиль.
Она потянула дверь на себя. В комнате небольшой погром, кровати сдвинуты, стол и одно из кресел упали. Рядом с ванной стоит молодой не то человек, не то вампир. Аккуратно постриженный, с добрым выражением лица. Другой, тот, что визжал, стоит посередине комнаты, гневно глядя в окно. Отвратительно жирный, лицо перекошено, длинные волосы безобразно облепили потные щеки.
— Госпожа Ирия, если не ошибаюсь? — Добрый улыбнулся и протянул руку. — Прошу прощения за неудобства, но нам придется взять вас под стражу до тех пор, пока не поймаем вашего брата.
— Да-да, представь, он тебя бросил! — повернулся к ней визгливый. — Даже не попытался спасти. Выскочил в окно и был таков. Но ничего! Когда по всему городу объявят награду…
— Скинтер, замолчи, — мягко сказал добрый. — Ты здесь для того чтобы наблюдать, а не для того чтобы визжать. Побереги силы.
— Говори-ка со мной вежливо, — погрозил пальцем Скинтер. — Если граф узнает…
— Если граф узнает, что начальник гвардии не может без отдыха взбежать на второй этаж, он тебя лично на четыре части порвет. Глядишь, выйдет четыре расторопных служаки. Предъявляй обвинение, и поехали.
Скинтер подошел к принцессе и, дыша ей в лицо смесью перегара и гниющих остатков еды, протявкал:
— Вы арестованы по обвинению в покушении на убийство Роткира, фаворита графа Ливирро. А также за попытку ложно обвинить в вышеуказанном деянии барона Ринтера, ставленника нашего великого короля.
— Да продлятся вечность его дни на троне, — усмехнулся оставшийся пока безымянным Добряк.
Добряк оказался вампиром, а визгливый толстяк — человеком. Первое И поняла, когда холодные пальцы коснулись ее запястий, надевая наручники. Второе было очевидно сразу. Ни один вампир не доведет себя до такого состояния.
Наручники тянули руки вниз и чуть не падали с тонких ладоней. Из какой-то непонятной покорности Ирабиль слегка расставила пальцы, чтобы удержать увесистые браслеты. Добряк не мог не заметить, но ничего не сказал, а визгун и вовсе не обращал внимания на процедуру.
Принцессу вывели на улицу. Ирабиль опустила голову, чувствуя стыд и подступающие слезы. Метрдотель проводил преступницу презрительным взглядом. Уборщица, стоявшая рядом, что-то шепнула.
— Ну а откуда, по-твоему, у них деньги на такой номер? — фыркнул метрдотель. — Ясное дело…
Хотелось остановиться и заплакать, но добряк подтолкнул в спину.
— Не слушай, — прозвучал его голос. — Знаешь правду сама — и хватит.
— Ты ее поцелуй еще! — взвизгнул Скинтер.
— Могу тебя поцеловать, — предложил добряк.
Визгун не ответил.
У входа притаился окованный железом экипаж. При виде его И охватила дрожь. Давнее воспоминание змеей скользнуло в душу. Однажды она видела похожий экипаж, и отец рассказал, кого и куда он везет. Тогда она смотрела вслед с осуждением и страхом.
Визгун проявил заботу. Забежав вперед, открыл дверцу и с поклоном сделал приглашающий жест рукой. Как бы И ни боялась, толкать себя она больше не позволила. Лишь на миг задержалась, поставив ногу на подножку. Внутри тоже все обшито металлическими листами. Два сиденья, как в обычной карете. Только совсем нет окон, а на стенах красно-коричневые пятна. И нет задвижки на двери. Даже ручки нет.
Добряк открыл дверцу в переднюю часть экипажа, с окнами и кожаными сиденьями, но задержался. Закусив губу, И прыгнула внутрь. Едва успела сесть на холодное железное сиденье, как дверь захлопнулась, настали тьма и тишина.
— Вот и прилетели, — вздохнула принцесса, когда экипаж тронулся.
Качаться в темноте на жестком сиденье было не очень приятно. Принцессу быстро затошнило, она сползла на пол. Лежа на спине и глядя вверх, воображала луну и звезды, мягкую траву. Левая ладонь скользит по полу, робко и без особой надежды. Но вот чьи-то пальцы накрыли ее, сжали… Испустив тяжелый вздох, принцесса как будто открыла другие глаза, и — волшебная полянка, освещенная холодным лунным светом, и старое бревно, и приглушенный цокот копыт превратился в пение ручья.
— Ну и что ты натворил? — прошептала И, глядя в глаза единственному родному существу в целом мире.
— Не знаю, — улыбнулся он. — Но ты — здесь.
— Я всегда здесь. Где мне еще быть, — проворчала И, пытаясь сдержать слезы, скрыть смущение. Бесполезно. От него ничего не спрятать. Он видит, как она плачет в глубине души, но не спросит. Потому что знает: гордая. И она ничего не скажет, потому что знает: слишком он далеко. Все слова теряют смысл. Не затем эта встреча, а чтобы укрепиться верой.
Но они не одни здесь. Принцесса могла лишь позвать, а Левмир услышал и пришел тем путем, что оказался по силам. Теперь что-то металось меж ними, какой-то невидимый ощетинившийся сгусток силы. И эту силу они пьют поочередно, сотворяя свой мир. Здесь И снова была вампиром, забирала чужую жизнь. Жизнь по имени Айри. Жизнь, в которой давным-давно не было ничего светлого. Эта жизнь не хотела спасаться. Она с радостью отдавала всю себя, впитывая взамен чужую любовь, чужие поцелуи, объятия и слезы горечи и восторга.
— Возвращайся скорей, — не выдержала И, когда умолк цокот копыт. Не журчит больше ручей, страшно открыть глаза. Но прикосновения все еще чувствуются. — Я не смогу так долго.
— Я стараюсь, И. Дождись меня, слышишь? Дождись обязательно! Пусть даже Запад сгорит дотла — я приду.
— Я дождусь, — прошептала в темноту экипажа, под скрежет отодвигаемой снаружи задвижки.
— На выход, бегом! Чему радуешься, дура? — провизжал мерзкий толстяк. Его передернуло при виде залитого слезами, но улыбающегося лица пленницы.
— Я не дура, — сверкнула на него счастливыми глазами принцесса. — Я — дракон.
— Ага, конечно. Вылазь давай, расселась!
Визгун не заметил, как И просунула ладошку обратно в «браслет».
Стоило спрыгнуть на серые плиты, как подошел добряк. В руках у него такой же серый мешок.
— Это придется надеть на голову. Не оглядывайся, не надо.
Прежде чем ткань скрыла дневной свет, принцесса успела заметить, что находится в странным образом пустынной части города. Здесь не было пристроек, не шатались праздные люди. Приземистые каменные домишки, чистые пустые улицы.
Добряк повел ее, держа за локоть. Принцесса старалась поднимать ноги выше, но все равно то и дело спотыкалась. Необходимость растопыривать пальцы мешала сосредоточиться.
Несколько раз повернули. Хлопают двери. Теперь, кажется, вокруг помещение. Кто-то подошел, сказал несколько тихих слов.
— Экипаж на пятой, — ответил добряк. — Гони скорее.
— Эй, а мы как? — В голосе визгуна впервые мелькнул страх. — И может мне кто-нибудь, наконец, объяснить, почему именно эти казематы?
Снова пошли. Принцесса слышит шаги семенящего сзади визгуна. Он ворчит и ругается.