Ее глаза залило чернотой от усилия. Упершись спиной в глыбу, она сумела-таки ее приподнять. Сардат вдохнул, и еще более страшная боль пронзила ребра.
«Не кривляйся, — улыбнулся барон. — Ты ведь хочешь жить. И убивать. Снова и снова. Для этого всего-то и нужно — позволить себе чуточку умереть».
— Давай! — крикнула Сиера.
И Сардат позволил себе умереть. Забилась в уголок, стала почти незаметной боль. Движения сделались легкими и плавными. Подогнуть ноги, упереться в землю, резко выпрямить ноги… Еще, еще раз — и вот Сиера со стоном бросает глыбу наземь. Облачко пыли в темноте поднимается выше, выше…
— Ты убила его, — прошептал Сардат, когда Сиера опустилась рядом с ним на колено. — Зачем… Он хотя бы человек…
— Он — зверь. — Голос Сиеры непривычно холоден. — Он напал — я защитилась.
— На меня напал. Я…
— Ты для меня — больше человек, чем он. И не говори про Учителя своего. Я-то помню, что на тракте творилось. Все, молчи. Ребра перевяжу…
Сиера повозилась с застежкой плаща. Пальцы дрожали.
— Сядь, — велела она и помогла приподняться. Плащ соскользнул с плеч. — Вдохни, пусть расправятся…
Он вдохнул, и Сиера туго обвязала ему плащом грудную клетку. Села сзади, позволив опереться спиной на спину. Кости срастались медленно, жгуче, заставляя тихонько скулить. Гнев поднимался из глубины души…
— Расскажи мне о своих, — попросил Сардат.
Почувствовал, как она напряглась.
— Ну давай, чего ты? В гости ведь идем. Знать хоть, к чему готовиться…
Спустя долгие минуты тишины Сиера заговорила:
— Когда я была маленькой…
…когда Сиера была маленькой, она и представить не могла, что мир настолько больше ее деревни, по которой можно было носиться от зари до зари, находя каждый день десятки новых развлечений.
Вечерами ей казалось, что мир — не больше крошечного домика с очагом, вокруг которого сидели они все: сама Сиера, братик, который почему-то так и не смог научиться ходить, отец, пока еще живой, да вечно кашлявшая мать.
А однажды этот мир еще уменьшился. Тем вечером Сиера пересказывала брату легенду, которую не так давно узнала сама. Предание о том, как появилась деревня.
— Тогда многие люди ушли из деревень, не желая служить вампирам, — звенел в тишине ее голосок. — Собрались вместе, построили селение в горах. Научились коз и лошадей разводить, засеяли поля.
— А дальше? — требует мальчишка. — Расскажи, как вампиры приходили, как им тут устроили!
— Поздно, малыш, — устало говорит женщина. — Положишь его, Сиера? Спина не разгибается…
— Конечно! Давай, братик, держись.
Она подхватила его, отнесла к лежанке, помогла укрыться.
— Спи! А завтра я тебе другую сказку расскажу, еще лучше!
Говоря, Сиера мысленно одергивала себя — не сказки это! — и прикидывала, как подобраться к старейшине, чтобы тот обучил новым историям. Так уж любила она рассказывать брату истории. Так сверкали его глаза — едва ли не сильнее, чем когда он играл на свирели.
А мать смотрела в окно, искала во тьме движение — и не находила. Всю ночь просидела так — Сиера знала. Сон никак не одолевал ее. Девочка вертелась под одеялом, дремала, но вновь и вновь открывала глаза, вновь и вновь видела силуэт матери у окна.
Днем мужики, разделившись, пошли известными тропами, и отец вернулся домой — замотанная в тряпки кукла, на которую не позволили взглянуть.
— Под обвал угораздило, — слышала Сиера глухие голоса. — А потом — звери еще. Волки, должно быть…
Матери тогда помогали сложить костер всей деревней. Всей деревней провожали к Солнцу дым, уносящий дух отца Сиеры. И даже горцы… Нет, не каждый в деревне мог называть себя горцем.
— Он сам, сам на меня накинулся! — кричала, захлебываясь слезами, Сиера. — А папа его на меня ругался. Сказал, права не имею на него руку поднимать.
Отец, тогда еще живой и улыбчивый, погрустнел.
— Держалась бы ты подальше от горцев, — посоветовал он. — Больно много они о себе воображают — а было б почему.
— А почему? — Слезы высохли, Сиера затаила дыхание, предвкушая историю.
История оказалась короткой и скучной. Когда много лет назад люди пришли в эту долину, они спасались от вампиров. Поэтому жилье себе строили такое, чтоб летучие мыши не видели — долбили норы в горах, расширяли пещеры, прятали входы.
Но год шел за годом, а летучих мышей все не было и не было. Рождались дети. Долбить неподатливое тело скалы хотелось не всем. И вот однажды внизу, в самой долине вырос первый каменный домишко, на который с осуждением косились горцы. Так появились те, кого презрительно именовали «нижниками» — те, благодаря кому вампиры рано или поздно отыщут деревню…
Если бы люди знали, что вампиры никогда их не теряли. Граф Кэлпот лично наблюдал за устройством первых жилищ и решил ослабить поводок. Люди, выжившие после бойни в Мертвом Яре, заслужили иллюзию победы. Деревня превратилась в парк развлечений. Если бы люди знали, от чего на самом деле погибают попадающие под обвалы… Но голодные животные уничтожали все следы вампирских укусов.
Люди не знали. И однажды, когда в деревне появился барон Модор, ополчились на Сиеру. Это ведь она, в нарушение всех запретов, ходила в город, она привела за собой вампира…
Но разве Сиера могла поступить иначе? Мать нуждалась в лекарстве, а достать его можно только в городе. Отец его приносил, пока был жив, а с тех пор как его не стало, мать превратилась в старуху. И Сиера пошла продавать глиняные фигурки, которые сделал брат. Трижды ходила удачно, на четвертый… Надо было сразу вернуться, видела ведь, неладное творится в городе. Но перед уходом мать так кашляла, даже с кровью…
— Блудница! — шипели все в деревне, не только горцы. — Нечистого в дом пустила!
Пока она шла мимо, люди плевали под ноги, отворачивались, но никто не смел бросить камень или ударить. Причина тому была проста. В первый и единственный раз появившись в долине, барон Модор спокойно заявил:
— Если она внезапно исчезнет — деревня умрет. Если на ее коже появится царапинка — деревня умрет. Конечно, это несправедливо. Но мне очень нравится ее кожа, а на вас всех — в общем-то, плевать.
А потом пришла пора исполнить договор. Сиера получила большой запас лекарства для матери, получила обещание уберечь деревню, а взамен отдала себя.
— Сестра, не смей! — В глазах братика яростный огонь. — Неужели так смерти боишься? Душу отдать готова?
— Вранье все это, про душу, — бормочет в ответ Сиера. — Он мне рассказал, как…
— Вранье для тех, у кого душа вампира. А твоя душа — человеческая. И не смей о нас думать. Знаю я, где умрем, и помешать ты не в силах.
— Что ты говоришь такое? Не надо умирать. Мы все жить будем…
— Сестра. — Братик закрывает глаза с усталым вздохом. — Когда решишься, я тебя оплачу и забуду. И больше мы не встретимся по Эту Сторону.
После церемонии обращения Сиера вспоминала его слова, глядя в темноту спальни. Огромной спальни, в которую можно вместить два или три прежних ее домика. Но всю ее не получится сменять даже на один — тот, в котором сидели бы у огня отец и мать, братик со свирелью, и она сама. Во всем, оказавшемся таким огромным мире этого домика больше не было.
— Дрянь…
— Что? — вздрогнула Сиера.
— Правду ты тогда сказала. Ничего, кроме дряни не было. И не будет. Вампиры под другое не заточены.
Опустив голову, Сиера смотрела на свои сцепившиеся пальцы. Вспоминала, как барон брал ее руки в свои, как заглядывал в глаза — прося, заискивая.
— Он любил меня на самом деле, — шепнула Сиера. — Это его и убило.
— Я тоже однажды любил, — заметил Сардат. — А потом понял, что на пути стоит один человек, которого я уважаю, и отступил. А этот…
Вздохнув, Сардат махнул рукой — о чем тут, мол, говорить.
— И что теперь? — Голос его окреп, да и ребра, кажется, срослись. — Я не могу запустить сердца. Ты тоже. Что вампиры делают в таких ситуациях?
Послышались хлопки крыльев, почти сразу — захрустели камни под ногами. Сиера вскочила, рядом с ней оказался Сардат. Меч легко вылетел из помятых ножен.
— Вампиры в таких ситуациях, — произнес низкий и насмешливый голос, — возвращаются в лагерь и тайком пьют кровь людей. Ведь они же сильные и величественные создания, достоинства столько, что из всех щелей хлещет.
— Милашка? — удивился и обрадовался Сардат. — Ты… Как тут?
Женщина — так непривычно ее видеть без копья — вышла из тени каменной глыбы, поправляя рубаху.
— Хреново, спасибо, что спросил, — огрызнулась тут же. — Дождалась, пока старик отвернется, и тут дошло! — Милашка хлопнула себя по лбу. — Я ж не знаю, как превращаться в одежде! Раз попробовала — чувствую, не то. Пришлось, в общем, в когтях одежду нести — потому так долго.
Сиера засмеялась:
— Никогда о таком не слышала!
— А тебе лет-то сколько, соплячка, — фыркнула Милашка. — Поживи с мое — не такого насмотришься. А это Рэнт, да? Смотри-ка, аж с лица спал…
Милашка наклонилась над кучкой пепла и покачала головой. Потом обернулась к Сардату и Сиере:
— Без дураков — рада за вас. Вы, конечно, оба — того, — покрутила пальцем у виска, — но лучше пары во всем мире не сыскать. А теперь — давайте.
Они переглянулись. Милашка протянула руки, будто надеясь обнять обоих.
— Ну же! Раз к драке опоздала — хоть так. Сил у меня полно, аж выплескиваются. Молодая-смелая. Давайте бегом, пока не передумала!
Несколько минут спустя все трое сидели возле каменной глыбы, осыпанной пеплом Рэнта, и тяжело дышали. Сардат закрыл глаза. Сиера, улыбаясь, глядела в сереющее небо.
— Возвращаться пора, — сказала тихо Милашка, не сделав движения.
— Зачем? — спросила Сиера. — Ты ведь не хочешь туда.
— А что мне — с вами, что ли, горе мыкать? Ждать, пока Сардату зрелой ягодки захочется, взамест зеленой? Нет уж. Там, конечно, не мед, зато хоть кому-то нужна. А вам двоим — никто теперь не нужен. Так что я пойду, а вы — вы убирайтесь вон, чтоб я вас больше не видела. Друг о друге думайте больше, а про все остальное забудьте. Иногда из такого, должно быть, получается счастье.