– Моя комната. – Она распахивает дверь спальни. – Будь как дома, но помни, что здесь нет совершеннолетних. Держись подальше от кровати. Мне запретили беременеть на выходных.
– Только на этих? – Я задерживаюсь в дверях и смотрю на нее. – Значит, планируешь залететь в следующие?
Она улыбается, а я захожу в ее комнату.
– Не-а. Подожду, пожалуй, еще несколько недель.
Мне не следует быть здесь. С каждой минутой, проведенной со Скай, она нравится мне больше и больше. Сейчас я нахожусь в ее комнате, и во всем доме нет никого, кроме нее и меня, не говоря уже о том, что нас разделяет кровать, от которой она посоветовала держаться подальше.
И чего меня сюда занесло?
Я пришел сюда показать ей, что я хороший парень, а не плохой. Почему же я смотрю на ее кровать и меня посещают совсем не хорошие мысли?
– Мне восемнадцать, – говорю я, не в силах унять воображение, рисующее ее в постели.
– Везет тебе! – смущенно произносит она.
Для объяснения я с улыбкой киваю на ее кровать:
– Ты велела держаться подальше от кровати, потому что здесь нет совершеннолетних.
Она цепенеет и судорожно вздыхает.
– О-о, – немного взволнованно произносит она, – я имела в виду девятнадцать.
Я в восторге от ее ответа, поэтому пытаюсь сосредоточиться на цели своего визита.
Действительно, зачем я здесь? Ибо в голове крутится одна мысль: постель, постель, постель.
Я здесь для того, чтобы изложить свою точку зрения. Необходимую, важную точку зрения. Отхожу как можно дальше от кровати и оказываюсь у окна.
Того самого окна, о котором я так много слышал за последнюю неделю в школе. Поразительно, какие вещи можно узнать, если просто молчишь и слушаешь.
Я высовываю голову и осматриваюсь по сторонам, потом отодвигаюсь от окна. Мне не нравится, что она не закрывает его. Это небезопасно.
– Это и есть скандально известное окно?
Если это замечание не направит разговор в нужную сторону, то не знаю даже, как мне быть.
– Чего тебе надо Холдер? – выпаливает она.
Поворачиваюсь к ней и вижу ее сердитый взгляд.
– Я что-то не то сказал, Скай? Или соврал, или выдумал?
Она сразу же подходит к двери и распахивает ее:
– Ты неспроста это сказал и дождался желаемой реакции. Доволен? Теперь можешь уходить.
Мне не нравится, что я разозлил ее, но я игнорирую ее требование. Отвернувшись, я подхожу к кровати сбоку и беру книгу. Небрежно листаю, а тем временем обдумываю, как начать разговор.
– Холдер, очень прошу тебя. Пожалуйста, уходи.
Я кладу книгу на место и сажусь на кровать. Скай уже и так разозлилась на меня, так что хуже не будет.
Она бросается к кровати и дергает меня за ноги, желая стащить на пол. Потом хватает меня за кисти, пытаясь приподнять с кровати, но я тащу ее к себе и переворачиваю на спину, прижимая ее руки к матрасу.
Теперь, когда она вне себя от злости, самое время рассказать ей то, ради чего я сюда пришел. Что я не плохой парень. Что я не был в колонии для несовершеннолетних. И тому парню от меня досталось не потому, что он был геем.
Но сейчас я прижимаю ее к матрасу, не имея представления, как до этого дошло. И черт бы меня побрал, если я сейчас в состоянии сформулировать хоть одну мысль! Она не пытается высвободиться, и мы пристально смотрим друг на друга, словно подначивая один другого пошевелиться первым.
Сердце сильно колотится в груди, и если я сейчас не отодвинусь от нее, то сделаю что-нибудь с ее губами и получу оплеуху.
Или ответный поцелуй.
Мысль заманчивая, но я не решаюсь. Отпускаю ее руки и провожу большим пальцем по кончику ее носа.
– Мука́. – Я отодвигаюсь от Скай и прислоняюсь к спинке кровати. – Достала меня.
Она не шевелится. Тяжело дыша, глазеет в потолок. Не знаю, о чем она думает, но больше не пытается выставить меня из комнаты, и это хорошо.
– Я не знал, что он гей.
Она поворачивает ко мне голову, все так же лежа на спине. Ничего не говорит, и я пользуюсь ее вниманием, чтобы подробно все объяснить.
– Я избил его, потому что он был урод. Я понятия не имел, что он гей.
Она без выражения смотрит на меня, потом снова поворачивается к потолку. Даю ей время обдумать мои слова. Она либо поверит мне, и ей станет стыдно, либо не поверит и будет продолжать злиться. В любом случае я не хочу, чтобы ей было стыдно или чтобы она злилась. Но в этой ситуации не остается других вариантов.
Молчу, ожидая хоть какого-то ответа.
Из кухни доносится звук, скорее напоминающий таймер духовки, чем сотовый.
– Торт!
С воплем она вскакивает и выбегает из спальни, а я остаюсь лежать в ее комнате на ее кровати. Закрываю глаза и прислоняюсь головой к спинке.
Я хочу, чтобы она мне поверила. Хочу, чтобы она мне доверяла и чтобы узнала правду о моем прошлом. Что-то подсказывает мне, что она не похожа на других людей, которых я встречал и которые разочаровывали меня. Просто я надеюсь, что не ошибаюсь на ее счет, поскольку мне нравится быть рядом с ней. Она заставляет почувствовать, что у меня есть цель. Больше года в моей жизни не было цели.
Я поднимаю взгляд: она входит с застенчивой улыбкой. Во рту у нее печенье, а другое в руке. Она протягивает его мне и плюхается на кровать рядом со мной. Со вздохом ложится головой на подушку.
– Пожалуй, мои слова о придурке, который ненавидит геев, были резковатыми. На самом деле ты никакой не темный гомофоб, отсидевший в колонии?
Миссия выполнена.
И это оказалось гораздо проще, чем я предполагал.
Я с ухмылкой растягиваюсь на кровати с ней рядом.
– Не. Вовсе нет. Весь прошлый год я жил с отцом в Остине. Не знаю, откуда взялась эта история с колонией.
– Почему ты не защищаешься от лжи?
Какой странный вопрос из уст человека, который целую неделю не защищался. Я бросаю на нее взгляд:
– А ты почему?
Она молча кивает:
– Туше.
Мы оба вновь глазеем на потолок. Я рад, что ее легко удалось переубедить и она не спорила, в особенности учитывая ее упрямство.
Рад, что не ошибся на ее счет.
– Твой комментарий по поводу окна? – спрашивает она. – Ты просто намекал на сплетни? И никакой подлости с твоей стороны?
Меня бесит, что она считала меня подлым, пусть даже на миг. Не хочу, чтобы она думала так обо мне.
– Я не подлец, Скай.
– Ты назойлив. По крайней мере, в этом я права.
– Я бываю назойливым, но не подлец.
– Ну а я не шлюха.
– И я не придурок, ненавидящий геев.
– Ну, все выяснили?
– Пожалуй, да, – смеюсь я.
На миг воцаряется тишина, а потом она делает глубокий вдох:
– Холдер, прости меня.
– Ладно, Скай, ладно.
Я пришел сюда не за извинением. Не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой.
Она ничего не говорит, и мы оба продолжаем глазеть на звезды. Я испытываю неловкость, потому что сейчас мы лежим на ее кровати, и, как бы я ни старался не замечать влечения к ней, это нелегко, когда она так близко.
Интересно, считает ли она меня привлекательным. Я почти уверен, что да, поскольку замечаю всякие мелочи, которые она пытается скрыть, когда я рядом. Как в тот раз, когда она пялилась на мою грудь во время пробежки. Или как у нее перехватывает дыхание, когда я наклоняюсь к ней. Или как она всегда сдерживает улыбку, когда пытается разозлиться на меня.
Не знаю, что она обо мне думает и что чувствует, но одно знаю точно: она определенно не равнодушна ко мне, как к Грейсону, что видно по ее поведению.
Думая о случае на парковке и о том, что всего несколько часов назад она целовалась с ним, кривлю губы в ухмылке. Наверное, не стоит ее об этом спрашивать, но мне ужасно претит мысль, что она кого-то целует, в особенности Грейсона. И если когда-нибудь выпадет шанс целовать ее, мне необходимо знать, что с ним у нее этого больше не будет.
Никогда.
– Хочу спросить тебя кое о чем, – начинаю я, мысленно готовясь и зная, что она наверняка не захочет об этом говорить. Но мне надо знать, что она чувствует. Делаю глубокий вдох и поворачиваюсь на бок лицом к ней. – Почему ты позволила Грейсону так обращаться с тобой на парковке?
Она морщится и слегка качает головой:
– Я уже говорила. Он не мой бойфренд, и не он подбил мне глаз.
– Я спрашиваю не из-за этого, а потому, что видел твою реакцию. Он тебя раздражал. Ты даже заскучала. Просто пытаюсь понять, почему ты позволяешь ему делать все эти вещи, если не хочешь, чтобы он к тебе прикасался.
Она на секунду умолкает.
– Неужели мое равнодушие было настолько очевидным?
– Ага. Даже с расстояния в пятьдесят ярдов. Удивляюсь, почему он не понял намека.
Она моментально поворачивается на бок и опирается на локоть:
– Сама удивляюсь. Уж сколько раз я отшивала его, но он не может остановиться. Все это жалко и неприятно.
Не могу даже описать, до чего здорово слышать эти слова.
– Да зачем же тогда позволяешь?
Она не отводит взгляда, но не отвечает мне. Мы так близко друг от друга. На ее кровати. Ее губы совсем рядом.
Так близко.
Мы оба почти одновременно поворачиваемся на спину.
– Сложно объяснить, – говорит она.
В ее голосе слышится грусть, а я пришел сюда определенно не для того, чтобы заставить ее грустить.
– Не надо ничего объяснять. Мне просто стало любопытно. Это действительно не мое дело.
Она подкладывает руки под голову.
– У тебя были серьезные отношения с девушкой?
Я не имею представления, к чему она клонит, но необходимо поддержать разговор.
– Угу. Надеюсь, ты не собираешься выспрашивать подробности…
– Я не потому спрашиваю. – Она качает головой. – Что ты чувствовал, когда целовал ее?
Определенно не понимаю, к чему она клонит, но все же стараюсь ответить. Это самое меньшее, что я могу сделать, раз уж пришел сюда без приглашения, потом едва не подпортил ее репутацию, пытаясь растолковать свою точку зрения.
– Хочешь, чтобы я ответил честно?