Единственный известный мне человек с предоплаченными минутами – это Скай. А она сказала, что ее лучшая подруга купила ей телефон, и я всерьез надеюсь, что эта эсэмэска от лучшей подруги, а не от кого-то другого. Немедленно шлю ответ, надеясь разузнать что-то новое.
Как мне получить еще минут?
Как только я нажимаю на клавишу, приходит ответ от Скай.
Приходи в семь. И принеси что-нибудь поесть. Я не собираюсь для тебя готовить.
Грубо.
Но мне нравится.
Когда я был в продовольственном магазине, она послала мне другую эсэмэску с просьбой поспешить. Мне в самом деле нравится ее нетерпение поскорее со мной увидеться. Ужасно нравится. И она сама мне ужасно нравится. Как и все эти выходные.
Звоню в дверь, она открывается почти сразу. Едва увидев меня, Скай улыбается, и я еле слышно чертыхаюсь, потому что улыбка – еще одна ее черта, в которую я влюблен. Она бросает взгляд на пакеты с продуктами у меня в руках и вопросительно поднимает брови.
– Кто-то же должен быть гостеприимным, – пожимаю я плечами, поднимаюсь по ступеням и проскальзываю мимо нее прямо на кухню. – Надеюсь, ты любишь спагетти с фрикадельками, потому что именно это я приготовлю.
– Ты собираешься приготовить мне ужин? – скептически спрашивает она за моей спиной.
– Вообще-то, я буду готовить для себя, но, если хочешь, можешь присоединиться. – Я с улыбкой смотрю на нее, давая понять, что шучу.
– Ты всегда такой язвительный?
– А ты? – снова пожимаю я плечами.
– Ты всегда отвечаешь на вопрос вопросом?
– А ты?
Она хватает со стойки полотенце и швыряет в меня, но я увертываюсь.
– Хочешь выпить? – спрашиваю я.
– Предлагаешь мне чего-нибудь выпить в собственном доме?
Я подхожу к холодильнику и обшариваю полки, но выбор невелик.
– Хочешь поганого молока или газировки?
– У нас есть даже газировка?
Я осматриваю дверцу холодильника и улыбаюсь ей:
– Может хоть один из нас произнести фразу без вопроса?
– Не знаю, а разве может?
– И долго еще будем играть в эту игру? – Я достаю из холодильника последнюю бутылку газировки. – Тебе со льдом?
– А ты будешь со льдом?
Черт возьми, до чего сообразительная!
– Лед добавить?
– Ты любишь со льдом?
Проворная! Это впечатляет.
– У тебя хороший лед?
– Скажи, ты предпочитаешь дробленый лед или в кубиках?
Я чуть не отвечаю, что в кубиках, но спохватываюсь: это будет уже не вопрос. Прищурив глаза, смотрю на нее:
– Никакого льда тебе.
– Ха! – злорадно произносит она. – Я выиграла.
– Я позволил тебе выиграть, потому что мне жаль тебя. – Снова направляюсь к плите. – С таким храпом нужны положительные эмоции.
– Знаешь, приколы смешные только в форме эсэмэсок.
Она встает и подходит к холодильнику за льдом, а я в то же время собираюсь достать из него измельченный чеснок. Повернувшись ко мне спиной, она наполняет чашку льдом. Когда я подхожу к холодильнику, она поворачивается и смотрит на меня своими большими карими глазами, приоткрыв пухлые губы. Я делаю к ней шаг в надежде снова вызвать волнение. Мне нравится заставлять ее волноваться.
Поднимаю руку и, прижав ладонь к холодильнику, смотрю ей в глаза.
– Ты ведь понимаешь, что я шучу, да?
Судорожно вздохнув, она кивает. Я с улыбкой придвигаюсь к ней ближе:
– Ладно. На самом деле ты не храпишь. И даже чертовски очаровательна, когда спишь.
Не знаю, почему я сказал ей, что она не храпит. Может быть, не хочу, чтобы она догадалась, как долго я оставался в ее постели, глядя на нее спящую.
Она кусает нижнюю губу, беспомощно глядя на меня снизу вверх. Грудь ее поднимается, по коже бегут мурашки. Больше всего мне хочется сжать ее лицо в ладонях и поцеловать. Этот поцелуй нужен мне как воздух.
Но я уже сказал себе, что не стану этого делать.
Это, однако, не значит, что я не могу немного подшутить над ней. Приближаю губы почти к самому ее уху.
– Скай. Хочу, чтобы ты… – на секунду я умолкаю и жду, когда она затаит дыхание, – посторонилась. Мне нужно в холодильник.
Я медленно отодвигаюсь и наблюдаю за ее реакцией. Она цепляется за холодильник у себя за спиной, словно пытается удержаться на ногах.
Видя ее реакцию на мою близость, я улыбаюсь. Догадавшись, что я нарочно дразнил ее, она прищуривается, а я хохочу.
Она отталкивает меня и отходит к бару:
– Какой же ты козел!
– Извини, но блин! Ты до того на меня запала, что трудно не подразнить.
Я продолжаю смеяться, когда иду к плите с чесноком. Положив немного в кастрюлю, я украдкой смотрю на нее. От смущения она закрывает лицо руками, и мне сразу становится стыдно. Не хочу, чтобы она сомневалась в том, что интересует меня, поскольку уверен: она интересует меня гораздо больше, чем я – ее. Думаю, я не успел ей это объяснить, что несправедливо.
– Хочешь узнать кое-что?
Она поднимает на меня взгляд и качает головой:
– Пожалуй, нет.
– Тебе полегчает.
– Сомневаюсь.
Я смотрю на нее: она не улыбается, и от этого мне больно. Мне хотелось, чтобы все получилось легко, я не собирался обижать ее.
– Похоже, я тоже немного увлечен тобой, – признаюсь я в надежде, что она поймет: я не собирался смущать ее.
– Совсем немного? – лукаво спрашивает она.
Нет. Не немного. Адски сильно.
Продолжаю подготавливать продукты, чтобы начать готовку и чтобы можно было сесть и поговорить, пока еда будет вариться. Она молча сидит за барной стойкой, наблюдая, как я хожу по кухне. Мне нравится, что она наблюдает за мной без ложной скромности. Она пялится на меня так, словно не желает смотреть ни на что другое, и мне это нравится.
– Что значит «lol»?
– Ты это серьезно?
– Да, серьезно.
– Это значит «смейся громко». Пишешь это, когда считаешь что-то смешным.
– Ха, – говорит она. – Но это же глупо.
– Ага, довольно глупо. Но это всего лишь прием, и эти сокращения ускоряют набор сообщений, когда их освоишь. Например, OMG, и WTF, и IDK,[2] и…
– О боже, хватит! Тебе это щебетание не идет.
– Никогда больше не буду этого делать, – подмигиваю я. Подхожу к столешнице и вытаскиваю овощи из пакета. Потом ополаскиваю их, кладу перед собой разделочную доску и помидор. – Какой соус для спагетти ты любишь – с кусочками или однородный?
Она, задумавшись, смотрит мимо меня. Я жду, когда она очнется, но она все так же смотрит в пространство.
– Ты в порядке? – Я машу рукой у нее перед глазами. Она наконец выходит из прострации и поднимает на меня взгляд. – Ты где? Похоже, ты на время отключилась.
– Все нормально, – качает она головой.
Мне не нравится ее тон. Непохоже, чтобы у нее все было нормально.
– О чем задумалась, Скай?
Мне хочется знать, о чем она думает. А может, и не хочется: если она прикидывает, как бы избавиться от меня, то, пожалуй, постарается сделать вид, что все нормально.
– Обещаешь, что не будешь смеяться? – спрашивает она.
С облегчением перевожу дух: вряд ли она спросила бы меня об этом, если надеется, что я уйду. Но я не могу пообещать ей, что не буду смеяться, поэтому отрицательно качаю головой:
– Я говорил тебе, что всегда буду с тобой честным, поэтому – нет. Не могу обещать, потому что ты бываешь смешной, и это настраивает меня на провал.
– Ты всегда все усложняешь?
Я ухмыляюсь, но не отвечаю. Мне нравится, когда она злится на меня, поэтому нарочно молчу.
– Ну хорошо. – Она выпрямляется на стуле, делает глубокий вдох, словно готовясь к длинной речи, и я начинаю нервничать. – По правде, я ничего не понимаю в этих свиданиях – если это вообще свидание, – но знаю, что это не просто встреча двух друзей, поэтому начинаю думать о том, что случится дальше, когда тебе пора будет уходить; собираешься ты целовать меня или нет, вообще-то, я терпеть не могу сюрпризы, поэтому мне как-то неловко, ведь на самом деле я хочу, чтобы ты поцеловал меня, и это, наверное, наглость с моей стороны, но мне почему-то кажется, что ты тоже хочешь меня поцеловать, вот я и подумала, насколько было бы проще, если бы мы сейчас поцеловались и ты возился бы с ужином дальше, а я перестала бы прокручивать в голове всякие сценарии.
Не сомневаюсь, что не пришло еще время любить ее, но черт возьми! Ей бы надо перестать делать и говорить эти неожиданные вещи, которые вызывают у меня желание ускорить то, что происходит между нами. Потому что я хочу целовать ее, и заниматься с ней любовью, и жениться на ней, и чтобы она родила мне детей. И я хочу, чтобы все это произошло прямо нынешней ночью.
Но тогда мы лишим себя первого опыта, а первый опыт – это самое лучшее. Хорошо, что я терпелив.
Я опускаю нож на разделочную доску и смотрю ей в глаза:
– Это самая длинная фраза, которую мне доводилось слышать.
Мое замечание ей не нравится. Она фыркает и с недовольным видом откидывается на стуле.
– Расслабься.
Я смеюсь. Через минуту соус готов, и я ставлю на плиту пасту, чтобы мы могли спокойно поговорить. Потом вытираю руки о кухонное полотенце и кладу его на столешницу, после чего обхожу барную стойку и подхожу к Скай:
– Встань!
Она медленно встает, и я кладу руки ей на плечи, потом оглядываю комнату в поисках подходящего места, где я сообщу ей новость о том, что не собираюсь сегодня ее целовать. Несмотря на то что я очень этого хочу и знаю, что она тоже хочет, я все же намерен подождать.
Помнится, я говорил ей, что я не вредный, но не говорил, что не жестокий. И меня так забавляет, когда она взволнована, и я снова хочу заставить ее волноваться.
– Гм, – бубню я, делая вид, что ищу подходящее место, где буду ее целовать. Бросив взгляд в кухню, беру Скай за руки и тащу за собой. – Пусть холодильник снова послужит нам задником.
Прижимаю ее к холодильнику, и она не сопротивляется. Все это время она не сводит с меня пристального взгляда, и мне это нравится. Я упираюсь ладонями в холодильник с двух сторон от ее головы и медленно наклоняюсь к ней. Она закрывает глаза.