В небольшом зале не нашлось места ни мебели, ни украшениям. Пустоту прореза́ли лишь потоки света: в потолке была проделана круглая дыра, в которую заглядывало солнце и отражалось в десятке зеркал, подвешенных на массивных цепях. Светлые, цвета кости стены пестрели темными пятнами одинаковой формы.
Женщина замерла в центре комнаты, не сводя с Юкая пристального и снисходительного взгляда. Она выглядела по-кошачьи настороженной, готовой в любую секунду отпрыгнуть в сторону, но сохраняла полную неподвижность. Узкий лаз за спиной Юкая оказался грубо выдолбленной норой с неровными краями, а в противоположной части зала, в глубокой нише, притаилась широкая дверь. Рядом на стене мерцал нефритовый кругляш-медальон.
Глаза привыкли к свету, и темные символы, пятнающие стену, проступили отчетливей. Они были не нарисованы, а прорезаны в тонких пластинках – две плавные дуги и круг в центре.
Десятки глаз, как на дешевых оберегах. Только за каждым зрачком была не стена и не земля, а сырая, пахнущая металлом тьма.
– Нравится? – Женщина качнулась вправо-влево, но с места не сдвинулась. – Храмы богов… От них ждешь великолепия, но строят их всего лишь люди. Стоит богу сгинуть, и все камни вырвут из гнезд, а статуи разобьют на части…
Рассеянный свет скрадывал четкость линий, но на костяных пластинах еще можно было различить остатки потертой резьбы. Изображенные сцены давно лишились объема, превратившись в воспоминания, которые уже нельзя пробудить.
– Знаешь, чем была эта нора до того, как провалилась под землю? Здесь, пока вокруг зеленели леса и журчали ручьи, возвышался великий храм Поющего с ветром. Сам Поющий спускался на крышу и смотрел вниз, на город. – Безымянная пренебрежительно взмахнула руками. – После его смерти город ушел под землю, растения обратились в прах, а вода поднялась в воздух клубами пара. Следом пришел песок и похоронил даже воспоминания о прежней жизни. Только самые высокие башни до сих пор выглядывают наружу. Под моими ногами десятки залов, но попасть туда больше нельзя.
«Ей некуда бежать», – сумрачно подумал Юкай. Ей некуда бежать, а ему не приходилось… Пока не приходилось вступать в бой с женщиной. Если она сумасшедшая, то удастся ли захватить ее в плен? Такие сражаются отчаянно, калеча сами себя, потому что верят в какую-то свою безумную правду.
Безымянная обращалась к Юкаю, но не смотрела на него – отводила глаза, глядя то по сторонам, то вверх. Беспокойные узкие ладони ее жили своей жизнью, в нервном танце то взлетая, то опускаясь.
– Мне неприятно на тебя смотреть, – легко призналась она и фыркнула. Подвижное лицо сложилось в недовольную гримаску. – Я вижу смерть каждого ублюдка из тех, кто ступил на мои земли. Только твою не вижу. Ты спрятал ее в сотнях чужих смертей, утопил в реках крови.
Договорив, женщина вздохнула и покосилась на Юкая с недовольством.
«Сумасшедшая», – брезгливо подумал юноша, глядя в лихорадочно блестящие, возбужденные голубые глаза. Она выглядела беззащитной и излишне самонадеянной, и оружия при ней на первый взгляд не было, но пальцы Юкая сами по себе плотнее сжимались на рукояти кинжала. Десятки черных глаз равнодушно смотрели со стен; по спине пробежали мурашки, словно между лопаток упирался меч.
Безымянная усмехнулась.
– Мне вдруг пришло в голову, – задумчиво продолжила она, – что твою смерть я не вижу вовсе не потому, что она спрятана. Никакой человек не сможет ничего от меня скрыть. В чем же причина?
Голос ее, и нервные движения рук, и взгляды не лгали, но говорили о разном. Как испуганный человек мог улыбаться с безмятежным лицом, но не мог скрыть нервной дрожи, так и Безымянная не могла скрыть своих чувств.
Только вот понять их не удавалось.
Юкай невольно скривился и сделал шаг вперед. Спертый воздух казался ненадежной преградой, и безумие женщины окутало его липким и заразным облаком.
– Нет-нет, не спеши. – Безымянная выставила вперед обе руки, заметив его движение. На лице ее не было ни следа волнения, но глаза преисполнились лукавства. – Тебе все равно отсюда не выйти, не лучше ли будет прожить чуточку дольше, пусть и беседуя со мной?
– Ты одна и безоружна, – напомнил Юкай. Ощущение чужого взгляда никак не проходило. Хрупкая женщина не сможет причинить ему вреда, если не прячет за дверью отряд умелых воинов.
– Ты тоже один, – хищно усмехнулась женщина, мигом растеряв всю свою мнимую беспомощность, и оглядела Юкая с ног до головы. – И оружие тебя не спасет. Он не дал бы тебе войти сюда, но ты сам оставил его, верно? Не стоило так спокойно принимать мои дары. Я могла убить его, но тогда у тебя появились бы более важные дела, чем спуститься и поговорить со мной.
Поток слов показался змеиным шипением.
Дотянуться до тонкой шеи и сжать горло до синих отметин, заставляя замолчать. У нее нет никаких сил, не может быть. Нужно держать себя в руках.
– Любой знающий был бы рад назвать его учителем, знаешь? – Безымянная лукаво улыбнулась и качнула головой. Найдя уязвимую точку в броне Юкая, она с довольным видом вонзала туда ядовитые слова одно за другим. – Такой талант потратить на воспитание никчемного юнца… Впрочем, о своих мастерах вы позабыли давно, и таланты ваши скоро погаснут.
– Зачем ты подняла сопротивление? Кто ты? – верить ненормальной не было никаких причин, но и не верить не выходило. Она говорила многословно и бессмысленно, но знала то, о чем знать ей было не положено.
Один короткий шаг, еще немного, и он дотянется до ее горла. В глазах его сейчас наверняка тлеет жажда чужой крови, но скрывать ее младший Дракон не намерен. Здесь нет посторонних, перед которыми стоило бы носить маску.
Женщине было все равно: с равнодушным видом она перекатилась с пятки на носок, и Юкай вдруг заметил темные отметины под краем воротника.
– Мне все равно, что будет с этим городом, – с легкомысленным видом отмахнулась Безымянная, и взгляд Юкая зацепился за такие же темные пятна на тыльной стороне запястья. – Я видела рождение и смерть сотен городов: это всего лишь камни, сложенные один на другой. Думаешь, я встала впереди ради их спасения? Просто не смогла придумать другого способа привлечь твое внимание. Война – искусство обмана и манипуляций, не так ли? До тебя не так-то просто добраться.
– Заманила меня сюда? А справишься? – Напряжение вдруг отпустило, и Юкай улыбнулся. Стены продолжали смотреть на него глазами-дырами, по спине пробегали волны холода. Даже если это ловушка и ему отсюда не выйти…
Ей ведь не выйти тоже.
– Ты не поймешь. – Женщина почти кокетливым жестом перехватила кончик косы и потеребила ее в руках, как юная девушка, смущенная излишним вниманием. – Тебе и не нужно. Кто-то приходит в этот мир, как огненная звезда, и сжигает все на своем пути, а кто-то становится топливом. Эти земли – мои, и народ этот живет только благодаря мне. Ты в самом сердце моих владений, мальчик. До́ма и стены помогают, знаешь?
Юкаю вдруг стало неинтересно, что она скажет дальше. Слишком много слов, и смысла в них куда меньше, чем в тишине. Можно просто метнуть кинжал и оборвать поток лживых ненужных предсказаний.
Упорные пустынники потеряют лидера и надежду, а бессмысленный, похожий на дурной сон разговор наконец закончится.
Поудобнее перехватив рукоять кинжала, Юкай отвел руку. Одно движение кисти… С такого расстояния тяжело промахнуться.
Безымянная больше не усмехалась, а улыбалась. В ней трудно было отыскать следы той горделивой воительницы, которая недавно взлетела на стену. Многочисленные морщинки собрались в уголках глаз. Она снова готова была заговорить, но не произнесла ни слова, только с недоумением нахмурилась и прислушалась. Тяжелая потайная дверь за ее спиной медленно и совершенно бесшумно поехала в сторону, открывая ярко освещенный проход.
Глава 7
Дурнота не желала отступать. Ши Мин, теряя остатки терпения, уговаривал перепуганного лекаря оставить его одного и заняться более важными делами. Ослиное упрямство подчиненного обескураживало.
С выражением крайнего неодобрения на лице лекарь попытался воззвать к совести и логике Ши Мина, но потерпел поражение и наконец оставил его одного. Опустевший шатер заполнила тишина.
Ши Мин с облегчением зарылся лицом в еще влажную подушку.
Юкай возьмет город и тут же отправит его домой, в первых рядах отбывающих. С ним никогда не бывало просто, как не бывает просто с любым юношей, который не понаслышке знаком и с болью, и с одиночеством. Он мог спорить до хрипоты, но еще никогда не пытался командовать. Неприятные, но ожидаемые изменения.
Ши Мин никогда не стремился заменить ему отца или стать лучшим другом, он не годился для такой роли, считая себя слишком безалаберным, и теперь его положение было совершенно неопределенным. Может, стоило с самого начала вести себя с учеником как-то иначе, но разве сожаления позволят повернуть время вспять?
Официальный титул Юкая и его род имели вес, но в походе не меньший вес имел и сам Ши Мин. Доверие и авторитет завоевывались им не за день и не за год, и теперь оба командующих оказались в равных условиях, пусть и совсем ненадолго. Благо, что они на одной стороне. А если приказы их окажутся противоречащими друг другу?
Армию ждет раскол. Солдатам придется выбирать, за кем следовать. Неподчинение Ши Мину грозит казнью. Неподчинение принцу грозит казнью.
Нужно дождаться ночи и поговорить. Объяснить, что Ши Мин никогда не станет держаться за власть и уйдет спокойно. Два равноправных командующих – это и не один, и не группа, это вечное соревнование, которое никому не пойдет на пользу. И если свой пост Ши Мин покинет с достоинством и не откажет в совете, то бремя наставничества скинет с себя со стыдом. Он относился к воспитанию юноши как к неизбежному злу и наверняка не смог дать и десятой доли того, что должен был.
Легко каждый раз оправдываться отсутствием выбора, но ведь выбор все-таки сделан. Стоило ли себя обманывать и считать наставничество чем-то временным, преходящим?