Раздраженным жестом отбросив волосы, он поднял голову и сухо приказал:
– Покинь мои покои. Ты имеешь полное право подозревать меня во всех грехах, допрашивать посреди ночи и выказывать свое неуважение, но я все еще твой наставник. Можешь вернуться с кандалами или стражей, а сейчас уходи.
Тон его был спокойным и невыразительным, как будто мужчина отчитывал случайно разбившего вазу ребенка.
Юкай отшатнулся, будто не смог увернуться от удара. Зажмурившись, он шагнул к двери, настежь распахнул ее, вышел и осторожно прикрыл за собой, словно боясь разбудить спящего.
Едва слышный шорох шагов стих.
Ши Мин длинно, тяжело выдохнул и прикрыл лицо руками.
Глава 21
Тяжело соблюсти все церемонии, когда что от рода невесты, что от рода жениха даже следов не осталось. Не было плачущих от счастья родителей, не веселились младшие братья и сестры, не тянулись бесконечной чередой дальние дядьки и тетки.
Две срезанные ветви давно разлетевшихся в труху деревьев.
Невеста пряталась за негустой вуалью, скрывающей серебро глаз и черты лица. Ши Мин щурил воспаленные от бессонницы глаза и улыбался.
Неважно, все неважно. Это значимый день в его жизни, стоит принести императору сотни благодарностей и за устроенную свадьбу, и за личное присутствие, и за каких-никаких, но гостей – несколько военных чинов из местных, министры да адъютанты. Последних выделяла темная от загара полоса кожи вокруг глаз, как общая тайная метка.
Прощальное прикосновение пустыни.
Ши Мину хотелось смеяться, глядя на эти серьезные, преисполненные благостью лица. Тяжелый кроваво-красный наряд душил, прибивая к полу весом плотной ткани и золотого шитья. Ныли плечи, как будто расшитая ткань весила тяжелее доспехов. Раны чесались, и хотелось лишь одного – закрыть глаза и оказаться подальше от дворца, хоть дома, хоть в степях, хоть в пустынях; там дышалось свободнее, а отвечать приходилось только перед собой.
У входа стоял длинный стол; молодожены, склонив головы, с улыбкой принимали дары. Ряд шкатулок и свертков был недлинным, но Ши Мин знал, что подарки были настолько дорогими, насколько гости могли себе позволить.
Свадьба бывшего маршала, воспитавшего младшего принца. Свадьба, устроенная лично императором. Кто осмелится оскорбить обоих неуместным или дешевым подношением? Пусть о свадьбе объявили внезапно и времени на подготовку было немного, но каждый дар – ступенька в светлое будущее, тут скупость выйдет боком. Власть в умелых руках была дороже золота и у глупцов долго не задерживалась, но Ши Мин свою не уступал много лет и даже увеличивал, пусть и не по своей воле.
Небольшой зал был наполнен светом и негромким гомоном. Свет отражался в гладких боках изящных ваз, наполненных свежесрезанными цветами. Каждая композиция несла глубокий смысл – пожелания долголетия и удачи, прочного брака, детей.
Ши Мину не хотелось отгадывать эти загадки. После бессонной ночи в голове осталось слишком много мыслей, снова и снова бегущих по кругу. Слишком много эмоций, которые нужно сунуть в дальний угол и оставить там.
Хрупкое плечо Ху Янмей заметно подрагивало, когда подходил очередной гость. Она немного горбилась, привычно пряча свой рост, и сейчас казалась не выше Ши Мина. Сквозь красную дымку вуали мужчина видел трепещущие ресницы и прямой спокойный взгляд. Такая пропасть между тем, что показывало лицо, и тем, о чем говорило тело…
«Теперь мы связаны», – рассеянно думал Ши Мин.
Окинув зал полубезумным взглядом, он закрыл глаза. Вокруг слишком много красной ткани, вот и всё. Слишком много напоминаний о крови, об алом наряде Безымянной, о заходящем над полем боя солнце, о повязке Юкая в багровых пятнах, о брызгах на стенах Хабира и десятков других городов, оставшихся позади… Нельзя пропускать прошлое в этот зал, ни к чему растравлять зажившие раны.
– Господин Ши, – сладкий голос выдернул из спутанных видений, словно рыбак клюнувшую рыбу, – госпожа Ши, слышал, вы отринули свой род и приняли фамилию супруга? Какая самоотверженность.
Глаза открывать не хотелось.
– Господин Ло, – таким же медоточивым голосом отозвался Ши Мин и все-таки посмотрел на гостя.
Высокая узкая фигура в ярком, неопределимого цвета наряде – ткань отливает то изумрудной зеленью, то глубокой синевой. Нежное женственное лицо. Дивной красоты незнакомка, лукавая и льстивая, пленительная и распутная. Одна беда – плоская, широкоплечая, да и кадык, пусть и не слишком заметный, все же выдавал принадлежность к мужскому полу.
Перед ним стоял Ло Чжоу, императорский Мастер пыток, и улыбался на редкость ехидно.
Изящным движением кисти распахнув массивный веер, он склонился к Ши Мину, отгородившись от невесты, и лукаво прошептал:
– А где же ваш юный волчонок, почему не сопровождает своего наставника? Наверняка готовит вам особый подарок, а?
– Пошел вон, – сквозь широкую улыбку выдавил Ши Мин и щелкнул по вееру.
– Ай, только не говорите, что он с восторгом воспринял эту новость. – Ло Чжоу склонил голову к плечу, прикрыв глаза длинными угольно-черными ресницами. – Никакой ребенок не будет рад появлению в доме новой хозяйки, а уж такому привязчивому – словно нож в спину… Благо не знал он тебя до войны, а в походах не слишком удобно собирать разбитые сердца и печальные вздохи. Вокруг только кровь, песок да запах пота.
– Какая грустная история, – с каменным лицом пробормотал Ши Мин. – Жаль, что никакого отношения к правде не имеет. Кто пригласил тебя сюда?
Господин Ло закатил глаза:
– Отвратительно, все манеры в своей пустыне растерял. Я сам себя пригласил: пришел в надежде на развлечение и без концерта не уйду.
– Какого концерта? – На лице Ши Мина отразилась мука. – Если думаешь, что Юкай станет отговаривать меня или императора от заключения брака, то зря надеешься. Он здравомыслящий ребенок и не желает никому зла.
– Точно? – переспросил Ло Чжоу, насмешливо щурясь; сложенным веером он легонько коснулся ярких губ, разглядывая лицо Ши Мина. – Богами клянусь, здравомыслия ему не досталось ни капли, даже крупинки не попало в бестолковую голову. Ему ведь семнадцать, кто в семнадцать использует разум по назначению? А ты семью разрушил, оставил его одного, а сам решил свить гнездо. Еще и дети пойдут – свои, родные – и каково ему будет, а? Вечно брошенный, никому не нужный… Впрочем, не мне тебя осуждать – ты и так отдал ему больше, чем можно было рассчитывать. Никто не обязан отдавать свою жизнь чужим детям, верно?
Видя побелевшие, в кулак сжатые пальцы Ши Мина, господин Ло лукаво улыбнулся, но внезапно осекся, поспешно отступая. Опустив веер, он развернулся всем телом и глубоко поклонился невесте, словно впервые ее заметив, и неторопливо удалился. Переливчатая, как хвост павлина, ткань длинным шлейфом скользила за ним по полу. Едва удержавшись, чтобы не наступить на нее, Ши Мин развернулся и нос к носу столкнулся с Юкаем.
Юноша ненадолго задержался на пороге, глядя строго под ноги; потом сглотнул и сделал шаг. На нем был ослепительный, цвета свежевыпавшего снега наряд. Ни капли другого цвета не разбавляло эту белизну, ни единого украшения, ни шитья. Даже волосы сколоты простой молочно-белой шпилькой.
Цвет траура или просьбы о пощаде.
Гости замолчали один за другим, даже легкий шепот смолк. Едва успели вернуться, а уже такой скандал: скоропалительная свадьба на подозрительной особе, да еще и младший Дракон явно провинился: явился в белом и глаз поднять не смеет. Потянуло ветром свежих сплетен; Ло Чжоу так интенсивно обмахивался веером, что создал ощутимый сквозняк. Император, решивший сопровождать церемонию от начала и до конца, разочарованно нахмурился. Юкай вошел в зал, поднял голову и, будто в стену врезавшись, остановился.
Он оглядел узкую фигуру в кроваво-алом, высоко поднятый подбородок, каплю красной краски у виска. Оглядел сквозь преграду ресниц, не поднимая взгляда, – только бы не посмотреть в глаза.
Горло свело. Юкай смутно почувствовал, как щеки начинают гореть огнем.
Хватит мыслей и метаний, все, что можно было испортить, он уже испортил, сломал, вдребезги разбил. Остается только принять, смириться и попросить прощения.
В ладони Юкай держал крошечную шкатулку, лишенную украшений. Острые углы впивались в ладонь, пока он бессознательно сжимал пальцы все сильнее и сильнее. Всей кожей ощущая взгляды – удивленные, неодобрительные, – он вздохнул судорожно и шагнул навстречу паре новобрачных.
Ши Мин смотрел немного в сторону, а на лице не отражалось ничего, кроме вежливой скуки.
– Наставник, – сложив руки перед грудью, Юкай поклонился так низко, как и в детские годы никому не кланялся. – Я могу принести извинения?
Он говорил очень тихо, стараясь избежать излишнего внимания, но все взгляды были прикованы только к ним. Веер господина Ло замер в воздухе.
Ши Мин продолжал смотреть все такими же пустыми глазами. Выдержав паузу, уронил одно слово:
– Позже.
Хрупкая фигурка невесты пришла в движение. Она едва заметно потянула мужчину за рукав, привлекая внимание. Ши Мин наклонился ближе, тонкая ткань вуали коснулась его уха, скользя по ажурным лепесткам массивной серьги.
Мгновенным удушьем поднялось желание содрать вуаль и затянуть ее на хрупком горле ничего не понимающей женщины. Поднялось – и снова опало под взглядом внимательных темных глаз.
Ши Мин посмотрел на Юкая не как на пустое место, а как прежде – внимательно, не скрываясь. Посмотрел, кивая чему-то сказанному невестой, отстранился и с легким вздохом вышел из зала, кончиками пальцев ухватив край белоснежного рукава.
Юкай вышел следом, ведомый словно щенок на поводке.
Алая ткань колыхалась в такт быстрым шагам. Ши Мин быстро оглядел коридор и потянул юношу к ближайшей комнате. Отодвинув складную шелковую ширму, закрывающую вход, он втолкнул Юкая внутрь и вошел сам. Комната оказалась крошечным, в несколько шагов, закутком с голыми стенами. Под ногами срезанные листья и несколько увядших розовых лепестков.