Юкай улыбнулся одними губами, внимательно разглядывая сидящего в грязи потомка древнего рода. Его не стоило брать, ясно было сразу, но одного человека не хватало, а с недавних пор Юкай очень болезненно относился к числам.
Двенадцать человек. Девяносто четыре дня.
Огромные испуганные глаза юноши вдруг напомнили ему глаза Ши Мина в тот день, когда он впервые рассказал о своем наставнике. В них была такая же уязвимость, позже надежно спрятанная за напускным равнодушием.
Не все люди созданы для битвы, даже если судьба вынуждает их с головой окунуться в кровавое марево.
– Все уже закончилось, – голос командующего показался южанину непривычно мягким, успокаивающим, – но тебе лучше будет уехать домой.
Не стоит гасить еще одну улыбку и превращать горящие глаза в едва тлеющие угли. Ему не место среди кучки головорезов. Мысли продолжали крутиться в голове Юкая, пока он отпирал грубые кандалы.
Девяносто четыре дня. Помнишь, как рыжая пела в повозке? Я снимал с нее такие же кандалы, мы возвращались домой, и все еще казалось таким простым и понятным… Она сорвала веточку и хохотала, потому что никогда не видела таких растений, а ты улыбался, оглядываясь на нее. Я продолжаю говорить с тобой, перебираю воспоминания и не знаю, что оставят мне новые встречи.
Бушующие внутри чувства сковало льдом, а мысли то и дело свивались в кольцо вокруг горла, закручивались воронкой, норовя утянуть все глубже и глубже. Бежать из дворца было глупостью в глазах любого взрослого человека, но Юкай смертельно устал искать в себе благоразумие и мудрость. Император видел в побеге младшего брата только глупый детский протест да обиду, и Юкай сам не смог бы объяснить, что на этот раз все намного страшнее.
Император посылал десятки писем с просьбами вернуться, но в конце концов смирился. Титул, печать и подвеску с драконом он вернуть не потребовал, молчаливо соглашаясь потакать выходке Юкая.
Ему ведь раньше не приходилось испытывать на себе мое упрямство, эта честь всегда доставалась Ши Мину, и теперь я вырос, а вместе со мной выросло и мое упрямство. Если хотел себе другого брата, так стоило воспитать меня самому или хотя бы оставить в столице, а не посылать на войну…
Уже готовый меч не стоит пытаться перековать.
Юкай бежал из дворца, душного, как склеп. Бежал из столицы, от встревоженных глаз брата, которому больше не верил. Бежал от своих обязанностей, околачиваясь по окраинам империи в поисках беспорядков, которых после войны становилось все больше и больше. Люди в глуши привыкли жить в беззаконии, но даже одна капля, один перекрытый ручеек означал десятки, если не сотни спасенных жизней.
Теперь, когда крошечный, но неиллюзорный кусочек власти оказался в его руках, он начал куда лучше понимать наставника. Слишком сложно учитывать интересы сразу многих людей, наказывать по совести, не впадать в крайности и не копить в себе жестокость.
Быть взрослым – словно по туго натянутой веревке ходить, в обеих руках удерживая кувшины с водой. И не расслабиться ни на мгновение, не то обязательно прольешь, но пока веревка натянута – нужно идти.
Боясь увидеть даже тень Ши Мина, Юкай решил не возвращаться как можно дольше. Это было мучительное, но необходимое расстояние. Отъезд стал для него и самонаказанием, и попыткой принять новую жизнь, в которой у него был лишь титул и обязанности, но не было больше ничего своего, никакого тепла и семьи. Может, позже он сможет принять все это и научится жить как другие, легко перепрыгивая с одного камня на другой и не поскальзываясь на каждом шагу. Перестанет цепями приковывать себя к близким, перестанет умолять остаться, перестанет ждать…
Пока он совершал лишь ошибку за ошибкой. Нужно разобраться в себе, понять, что за игры ведет брат, и только потом приступать к действиям. Какой бы ни была истинная причина брака Ши Мина, это событие уже случилось, и его не отменить. Остается только подготовить щит, чтобы в случае беды успеть наставника заслонить.
Может, Цзыян и вправду ничего страшного не задумал и отчаянно жалеет, что позволял Юкаю слишком много? Только верилось в такое с трудом – даже война, какой бы безумной она ни была, преследовала свои цели, так отчего же брак самого преданного и самого влиятельного своего подданного император пытается выставить слезливой историей об искуплении? Привыкший до мельчайших подробностей разбирать каждый взгляд и каждое слово близких людей, Юкай принялся раскладывать собственные мысли и воспоминания.
После боя рабов вывели из камер и повезли на родину, в Талаа. Захваченный прямо перед Локаном озерный край был беден, и взять с жителей оказалось нечего. Неизвестно, кто из чинов додумался принимать вместо налогов рабов, но Юкай был уверен, что сможет этого умника отыскать и объяснить, что в империи теперь совсем другой ценой придется за такие вольности расплачиваться. Законы изменились, осталось только потянуть за конец цепи и вытащить ее вместе со всеми причастными людьми, начиная от министров и заканчивая последним торговцем. Живой товар попадал на территорию Лойцзы и словно растворялся, а казна регулярно пополнялась деньгами, и никому словно дела не было до неизвестно откуда взявшихся денег и пропадающих людей!..
Отряд успел довезти освобожденных рабов до первых деревень, когда с неба рухнул знакомый сокол. Глядя на императорскую печать, Юкай нехотя сломал ее, подумывая вовсе выбросить под копыта лошадей.
Это письмо было самым коротким и неофициальным. Изящные и стремительные росчерки пера Цзыяна в этот раз казались неровными, нервными.
Пробежав глазами короткие строчки, Юкай все же разорвал письмо в клочья. Бумажные обрывки разлетелись, подхваченные ветром; с потемневшим от ярости лицом юноша подхлестнул лошадь.
«Ши Мин назначен на новую должность. Приезжай и сопроводи его и госпожу Ши в Локан».
Глава 24
Господин Ло никогда не изменял своим привычкам. Визиты он любил наносить неожиданно и гостем чаще всего был нежеланным, но это никогда его не тревожило.
– Отличный дом, – одобрительно заметил он, небрежно приподнимая полы возмутительно-алого наряда. Красный шелк и полночная чернота волос невольно заставляли сравнивать прекрасного Мастера пыток с распустившимся цветком мака. Только черепаха на поясе напоминала, что недооценивать этот несомненно ядовитый цветок не могли себе позволить даже особы императорской крови.
– Чем обязан? – коротко спросил Ши Мин, кивком указывая на кресло.
Больше трех месяцев в четырех стенах превратили его, и без того не слишком доброжелательного, в спутанный клубок раздражения и тоски.
– Император обеспокоен твоими формальными отписками. – Ло Чжоу опустился в кресло и укоризненно посмотрел на равнодушное лицо Ши Мина. – Поэтому очередное письмо он попросил доставить лично меня. А также проконтролировать, чтобы вы, уважаемый господин, водрузили свое исхудавшее тело в повозку или на лошадь. И чтобы ваша лошадь ехала в сторону дворца. Но все это подождет.
Немного поерзав, Мастер устроился поудобнее, откинулся на плетеную спинку и вскинул руку.
– Начинай, – сосредоточенно приказал он.
Ши Мин приподнял одну бровь, глядя на собранного господина Ло и на его бездонный рукав, оголяющий хрупкое запястье.
– Ай, ну не надо так на меня смотреть, – сдался Ло Чжоу и посмотрел уже совсем по-другому. В глазах его были усталость и капля жалости. – Сколько лет мы знаем друг друга?
– Лет… двенадцать? Больше? – предположил Ши Мин. Заметив в коридоре кого-то из слуг, он поднялся и с непроницаемым выражением лица прикрыл дверь. – И я этим не горжусь.
– Ты ведь понимаешь, что больше не стоишь во главе армии? – в лоб спросил Ло Чжоу. Текучее как вода, лукавое лицо стало таким, каким привык его видеть Ши Мин, – сосредоточенным, немного задумчивым, без следов обычной фривольности. – Официально ты господин с огромными заслугами, но без реальной власти. При тебе остался лишь титул наставника при беспокойном нашем принце, и тут твои воспитательные потуги потерпели полный крах. Нашел же ты проблему на свою голову…
– А у меня был выбор? – Даже язвительные интонации у Ши Мина сегодня выходили скорее печальными. – Я не делал ничего, чтобы добиться такого отношения.
– А двор бурлит. – Ло Чжоу в задумчивости снял с пояса любимый веер и легонько постучал им по колену. – На юного Дракона были планы у десятков семей, а тут этот ребенок устраивает показательную истерику и бежит из дворца сразу после твоей свадьбы, не реагируя ни на какие просьбы вернуться. Игнорируя приказы. Забросив свои прямые обязанности! А уж этот неравный брак… Да тебя просто пристроили, как девицу не самых строгих моральных устоев, нагулявшую пузо неизвестно от кого! Император явно очень, очень недоволен тобой.
Ло Чжоу обвиняюще ткнул сложенным веером в сторону хозяина дома.
– Если бы ты знал, как мне хочется отобрать этот демонов веер и вкрутить тебе… – рассеянно поделился мыслями Ши Мин, показательно вращая кистью. – Я не делал ничего, чтобы ситуация пришла к такому итогу. Да и Юкай уже вполне взрослый и имеет право бродить где ему заблагорассудится. Он ведь теперь главнокомандующий и маршал в одном лице. Если император решил, что с моей помощью сможет призвать его к порядку, то ты зря подметал своим подолом песок на крыльце моего дома.
– Какие же вы сложные, – протянул Мастер и в расстройстве взмахнул руками. – Ну что тебе помешало выдать ему сладкую ложь? Разумеется, рано или поздно император забрал бы своего младшего брата, а его почетного наставника отправил на покой. Только на твой век выпала одна из самых тяжелых и масштабных войн, которую тебе же и довелось вести. Этого уже достаточно для почетной пенсии, даже будь тебе чуть за двадцать. Тело и разум, знаешь ли, быстро изнашиваются при таком нерациональном использовании! Мог бы соврать этому несчастному ребенку ростом с сосну, что навсегда останешься его наставником и будешь ждать в своем доме каждую неделю с визитом… Вранье, но кому какая разница? А уж там император закрутил бы его сотней дел. А теперь мальчишка уперся, как застрявший в воротах осел, и отказывается возвращаться.