Города жили за счет торговли. Стоило взять неприступные стены в кольцо, и люди, лишенные еды, начинали сходить с ума. Одни пытались торговаться, предлагая и деньги, и ценности, и собственных детей, готовы были согласиться на любые условия и тут же позабыть свои клятвы, другие выходили в последний самоубийственный бой. Завтра с рассветом медлительные после сна звери снова поднимут в воздух песок, и спустя несколько часов на горизонте должны показаться стены Хабира.
Взбудораженные воины невольно ускоряли ход и тут же одергивали друг друга, опасаясь нарушить строй. Усталость отступает, когда близка не просто победа, а возвращение домой и спокойствие; даже если люди подзабыли, каково это спокойствие на вкус. Всего один город остался между ними и окончанием войны.
Незадолго до приказа остановиться и разбить лагерь с неба камнем рухнула птица. Светлый, в темных подпалинах сокол парил на той высоте, где жар пустыни сменялся холодом. Ши Мин натягивал плотную кожаную перчатку, закрывающую руку почти по плечо, и отставлял локоть в сторону; птица мгновенно срывалась вниз, выставив желтоватые когтистые лапы. Грудь и шею сокола охватывала легкая кожаная перевязь, на которую крепились тонкие цилиндры с письмами.
Пока Ши Мин одной рукой вытягивал послание из плотной хватки ремней, птица, волнуясь, переступала по истрепанной коже и топорщила перья. Наконец мужчина с усилием взмахнул рукой, подбрасывая сокола вверх.
– От кого письмо? – Юкай тронул ящера и подъехал ближе. Голос его прозвучал хрипло, слишком грубо, и он попытался было облизать высохшие губы, но растрескавшаяся кожа отозвалась резкой болью. Ши Мин приподнял цилиндр, показывая кругляш печати. Красный воск качнулся, выдавленный силуэт дракона на императорской печати уже начал оплывать.
Младший Дракон нахмурился. Смена курса? Какие-то вести с границ? Он протянул руку, однако Ши Мин тихо фыркнул и сам сорвал печать. Тонкие пальцы пробежали по небольшому листу, бережно расправив края.
– Это личное, – коротко сообщил Ши Мин, скользнув взглядом по собственному имени в верхнем углу письма. Между бровей пролегла едва заметная беспокойная морщинка.
У императора и наставника может быть сотня причин для ведения личной переписки, однако именно в эту минуту внутри зашевелилось колючее ощущение непорядка.
Усилием воли оборвав череду беспокойных мыслей, Юкай рассматривал прикрытое тканью лицо. Только полоска потемневшей от загара кожи, высокая переносица да глаза – но и этого было достаточно, чтобы представить сосредоточенно сжатые в тонкую нитку губы и узкий упрямый подбородок.
Черные глаза быстро пробежались по строчкам, ненадолго задерживаясь на некоторых словах. Длинные ресницы подрагивали; кончики выгорели до светло-коричневого, песочного оттенка.
Чем ниже опускался взгляд Ши Мина, тем сильнее брови сходились над переносицей, а в уголках глаз отчетливее проступали морщины. Казалось, он с большим удовольствием разорвал бы этот лист бумаги на сотни клочков, растер в легкую пыль и пустил по ветру…
Дочитав, наставник одним движением смял послание в ладони и сунул в карман.
Юкай, не желая лишний раз травмировать губы, молча приподнял бровь.
– Это личное, – ровно повторил Ши Мин. Темные глаза прищурились, превращаясь в полумесяцы и выдавая скрытую улыбку.
– Это мой брат, – напомнил Юкай. Во рту растекся привкус крови. – Какое такое личное может быть между вами, что не касалось бы меня?
Ши Мин закатил глаза и резким ударом пяток послал ящера вперед.
– Хватит думать о глупостях, – бросил он, кругом объезжая младшего Дракона.
Юкай прищурился и проводил удаляющегося наставника взглядом. Неужели это письмо настолько личное, что и слова о нем сказать нельзя? Несмотря на внешнее спокойствие, поведение Ши Мина напоминало поспешное отступление.
Иногда Юкаю хотелось бы понимать этого человека немного хуже.
Пусть разговорам они оба предпочитали тишину, однако это не мешало Юкаю подмечать все те мелочи, которые выдавали настроение наставника. Как звериное чутье подсказывает питомцу, когда хозяин не в духе, так и он еще подростком научился видеть все эти неочевидные знаки. Возможно, будь юный наследник династии более открытым и окруженным заботливыми людьми, ему не пришло бы в голову так заострять внимание на Ши Мине, но реальность оказалась жестока.
Во всем мире он зависел только от двух людей, и только эти двое имели значение. Только их власть над собой он признавал, и понимать их казалось единственной по-настоящему стоящей изучения наукой. Однако в силу скрытности Юкая они оба – и брат, и Ши Мин – никогда не узнают о том, что каждое их слово и действие было замечено, истолковано и навсегда сохранено.
Тем временем долгий поход все больше сближал двух непохожих и одинаково одиноких людей.
Глава 3
Пальцы едва заметно подрагивали, а вместе с ними дрожала и плотная бумага. В лучах заходящего солнца письмо казалось розово-золотым.
Конечно, Ши Мин все понимал. Не мог не понимать, что все случится именно так. То, что казалось несложным в юности, к тридцати станет тяжелым испытанием. Полученные раны, походная жизнь, невыносимый груз ответственности – все это точит здоровье, силы уходят по капле. Император рано или поздно перестанет нуждаться в нем и передаст армию в руки младшего брата, как и задумывал с самого начала.
Обучение подходит к концу, и необходимость быть тенью при главнокомандующем скоро исчезнет. Ши Мину пожалуют теплое место при дворе, как жаловали уже десяткам предыдущих полководцев, не успевших запятнать свою честь. Сделают советником по снабжению или внешней политике, наградят ровно в меру – чтобы не ушел обиженным, но и не считал себя особенным.
Отпишут дом где-то в черте города, но не в центре. Он будет тихим и уютным, именно таким, какой должен будет утешить уставшего от походов воина и украсить его выход на пенсию. И брак, конечно. Вряд ли найдется на свете правитель, не пытающийся упрочить свое положение всеми доступными средствами – от войны до лести, от угроз до политических браков.
Пусть он, Ши Мин, и не имел родства с правящей династией, но близость к младшему Дракону уже делает его крайне ценным. Разве воспитанник посмеет отказать в просьбе своему наставнику? Разве император не прислушается к словам любимого брата? С какой стороны ни посмотри, а жених из него выйдет завидный – таким принято хвастаться и горделиво задирать нос.
Фантазия Ши Мина послушно нарисовала некий дом, окруженный садом. Небольшой пруд, изящный мостик, поющие птицы…
А в доме некая безликая женская фигура.
Несмотря на отсутствие постоянной спутницы жизни, Ши Мин монахом не был. Да и в какой такой стране привлекательный внешне мужчина весьма высокого положения может остаться совсем уж без женского внимания?
Но где-то в глубине души, куда он сам нечасто заглядывал, Ши Мин считал брак подобием капкана. Ловчей ямой, утыканной кольями и готовой пронзить рухнувшее тело. Надеяться на судьбу и встречу с женщиной, которая заставит его потерять голову и изгнать из крови вечную тягу к постоянным разъездам, Ши Мин и не смел. А раз уж его отправляют на покой уже так скоро, то не все ли равно, кто там окажется запертым в доме вместе с ним? Никакой разницы.
Письмо было ожидаемым, но все-таки он оказался не готов.
На привале Ши Мин проскользнул в соседний шатер – не скрываясь, но все еще стараясь быть как можно незаметнее. Не стоило подрывать только-только появившийся авторитет воспитанника постоянной опекой и ежевечерним надзором.
Тяжелый полог упал, отрезая их от шума лагеря.
Юкай сидел, низко склонившись над походным столиком с развернутой картой. Там и тут были разбросаны шашки, одну из них юноша крутил в пальцах и подбрасывал, не решаясь опустить. В углу громоздились затертые книги, кожаные обложки покрывали лоснящиеся пятна; дорогие дворцовые трактаты никак не ожидали закончить свое существование в шатре юного варвара, который знания ценил, но вот к вещам никакого трепета не испытывал.
Пока Ши Мин устраивался напротив, шашка все-таки нашла свое место на карте.
Карты Локана были не слишком подробны, но в деталях не было смысла: горы оказывались просто одиночными каменными выступами посреди песчаного моря, оазисы люди знали наперечет, никаких сюрпризов местность не приносила.
Кроме, пожалуй, зыбучих песков. Пески были сущим проклятием этих земель. Именно поэтому Ши Мин не оставлял своего поста в первых рядах – опираясь на только ему понятные приметы и знаки, он почти всегда заранее угадывал опасные места и вел в обход.
Несколько сгинувших в глубинах золотых воронок ящеров не в счет – массивные животные проваливались за считаные минуты, и оставалось лишь поспешно выдернуть наездника. До сих пор никто так и не смог разгадать, почему здешние зыбучие пески вели себя так странно. Местные просто чуяли опасные места по знакам вроде дрожи земли под ногами или «неправильного» песка и обходили их, а другим народам раньше до этого и дела не было. Казалось, под землей вдруг появлялась огромная полость и коварная воронка утаскивала вглубь все, до чего могла дотянуться.
Юкай молча смотрел на наставника, откинувшись и скрестив руки на груди. В глазах его застыло напряженное ожидание.
– Не хочешь увеличить количество солдат? – Ши Мин бегло просмотрел расположение шашек, игравших роль частей войска.
– Зачем? – Юкай снова подхватил одну из фишек, заставив ее танцевать на кончиках пальцев. – Колодцы у них есть, а вот еды нет, и взять ее неоткуда.
Ши Мин смотрел на четкий прямоугольник, обозначавший обреченный город. Мысли его потекли в сторону от завтрашней осады. Люди, слишком гордые для признания чужой власти… Каменные города, затерянные в песках…
Соседи редко пытались наложить руку на эти земли – больше хлопот, чем пользы. А теперь их придется усмирять голодом только потому, что император решил сшить десяток разных стран в одно лоскутное одеяло. Свалить их все в один котел и поджечь пламя, не пытаясь разобраться, к чему все это приведет.