Молчавший солдат пожал плечами и вышел за дверь. Приказы господина Ло все еще оставались приказами влиятельнейшего министра, одного из носителей серебряной поясной подвески, и игнорировать их было себе дороже. Мастер пыток наклонился, ощупывая цепи, и недобро усмехнулся.
– Помоги-ка мне, – бросил он через плечо оставшемуся в камере солдату.
Тот в два шага оказался рядом и наклонился, рассматривая толстые звенья и массивные кандалы.
Движение хрупкой белой кисти выглядело смазанным, будто крылья бабочки в полете, и в первое мгновение показалось таким же неопасным. Смертоносный веер с шорохом развернулся и коснулся горла охранника. Металлические лезвия, украшавшие каждую пластинку, обагрились кровью.
Невозмутимый Мастер стремительным жестом сложил веер и ногой оттолкнул бьющееся в предсмертной судороге тело. Алые брызги попали и на полы его одежд, и на украшенные вышивкой мягкие сапоги, но тот только брезгливо дернул уголком губ.
– Сдохнуть решил, да? – ласково спросил он, но взгляд ярко подведенных глаз вызывал ужас. – Отлично, просто восхитительно. Никогда не разочаровываешь. Только ты умудряешься сдаться еще до начала борьбы, бесполезное создание.
Ши Мин не отозвался. Сил довериться у него уже не осталось, как и выискивать признаки очередной ловушки. Мастер, не отводящий взгляда от его лица, едва заметно сморщился.
– Что, наш благой и единственный император тебе что-то наговорил? – подозрительно уточнил он. – Я не желал смерти твоей жене и не привозил ее сюда.
– Его правда нашли? – наконец заговорил Ши Мин, едва разомкнув высохшие губы. – Он мертв?
Мастер отвел глаза.
– Меня не было там, но скорбная процессия уже направилась в столицу. Притворюсь, что понимаю твои чувства, но принц уже мертв, а если мы с тобой не поторопимся, то через пару часов у тебя есть все шансы встретиться с ним в посмертии, и вот этого мне бы не хотелось… Я-то вывернусь, без меня Цзыяну вместе с молодой невестой придется с протянутой рукой просить копеечку у трактиров, но ты, со своим постоянным желанием умереть, даже сопротивляться не станешь, верно?
В приоткрытой двери показался веснушчатый нос. Тюк с вещами перекочевал из рук рыжеволосой наложницы в ладони Мастера. Девушка бросила короткий взгляд на Ши Мина и исчезла мгновенно.
– Я никуда не пойду. – Слова цеплялись одно на другое, скатывались в ком, но Ло Чжоу, похоже, понял.
– Как же ты мне надоел, – тоскливо пробормотал он, ощупывая ошейник. Подхватив со столика какой-то инструмент, силой заставил Ши Мина наклонить голову и с тихим лязганьем вскрыл замок. – Побудь уж барышней в беде и перестань упираться. А я еще помню времена, когда ты был весел и полон жизни. Помнишь, в каких чудных местах мы время проводили?.. К демонам эту вашу преданность, прямо в нижний мир, раз уж она отбирает желание жить. Я потратил один из своих запасных планов на твою жену, еще один трачу на тебя – и только посмей отказаться!
Кандалы были сняты еще быстрее – Мастер хмуро посмотрел на тяжелые каменные браслеты и вытащил из-за пояса ключ. Вздернув Ши Мина на ноги и удерживая за талию, он потащил его прочь из камеры, прихватив сверток.
– Ты у меня будешь жить долго и счастливо, – с угрозой бормотал он над головой Ши Мина. – Пережили одного императора, переживем и другого, слышишь? И не смей сдаваться больше, ненавижу испытывать жалость!
Глава 31
Корабли покидали гавань. Стайками перепуганных рыб они рассыпа́лись во все стороны, разрывали боками синеватую предрассветную дымку и скрывались в тумане, торопясь покинуть Цзытун. Первые суда отчалили еще в темноте, рискуя пропороть днище на прибрежных каменистых отмелях.
Вчерашний день столица провела в настороженном ожидании. Рано утром, с первыми лучами солнца, был казнен один из самых влиятельных людей империи. Его не спасли ни регалии, ни почет и уважение, ни с кровью вырванная победа в большой войне. Вернувшийся и впавший в немилость маршал был втянут в оскорбительный неравный брак, но и этого императору показалось мало. В прошлом верный подданный был казнен как опасный преступник, ему и надежды не оставили на справедливый суд.
Сам правитель, будто разом вычеркнув все то, что связывало его с Ши Мином, даже не почтил казнь своим присутствием. Многолетнее доверие было уничтожено, сменившись болью и презрением.
Вершить справедливость пришлось принцессе, не имеющей ни власти, ни поддержки в чужой стране. Часть министров, усмотрев в происходящем прекрасный шанс наладить отношения с будущей императрицей еще до вступления в брак, сплотились за ее спиной. Капризная, но неглупая девушка наверняка запомнит тех, кто когда-то поддержал ее.
Сам император весь день и ночь провел взаперти, приказав никого не впускать в свои покои, и покинул дворец только на рассвете. Он спустился по широкой лестнице, осторожно придерживая край одеяния, и остановился на предпоследней ступени. Солнце, поднимающееся из-за горизонта, окрасило облака в красноватые тревожные тона.
День обещал быть ветреным.
Ду Цзыян, не глядя ни на встревоженных стражников, ни на многочисленных слуг, оставался неподвижен на протяжении нескольких часов, не отрывая глаз от линии горизонта. Ближе к полудню вдалеке показалась повозка с телом младшего Дракона.
Подъехать прямо ко дворцу не дозволялось, и заранее уложенное на самодельные носилки тело сняли с повозки и понесли вручную. Даже для человека смешанной крови Юкай был слишком высок и тяжел, и поднять его смогли только четверо крепких воинов. Страшная ноша была накрыта изодранным окровавленным плащом, лишь у самого ворота чистым золотом мерцало дорогое шитье да драгоценная застежка мерно раскачивалась с каждым шагом.
Император дрогнул. Ему оставалось сделать всего один шаг. Шаг вперед, к носилкам – и все будет кончено; определенность может не оставить никаких надежд. Шаг назад – и можно будет продлить мгновения незнания. Мгновения, за которые потом будет мучительно стыдно, но необходимые ему сейчас как воздух.
Еще какое-то время не знать. Еще какое-то время жить.
Рвано выдохнув, Ду Цзыян спустился с последней ступени.
Ему не нужно было устраивать церемонию, которую проводили его предки. Не было семьи, которая опознала бы тело, не было близких, приносящих дары и оплакивающих так рано погибшего юношу.
Остался только он один. Рука, откидывающая побуревшую задубевшую ткань, почти не дрожала.
При виде изувеченного изрубленного тела Ду Цзыян не сдержался, закрыв на мгновение глаза. Только лицо Юкая осталось нетронутым – бледное, лишенное прижизненной смуглости, оно стало старше, строже и острее, словно смерть переделала его на свой вкус. Испачканные хлопьями свернувшейся крови пальцы императора, лишенные защиты перчаток, сжались в кулак.
Одежда погибшего брата была испещрена кровавыми дырами, а нагрудник разбит вдребезги. На груди, прямо над сердцем, лежал кинжал в потертых ножнах. На страшные раны император старался не смотреть.
Ду Цзыян отбросил плащ и несмело коснулся невзрачных ножен. С этим кинжалом брат не расставался последний месяц, хотя лишенное украшений оружие казалось совсем простым. Наверняка взятый в бою трофей, что-то важное и значимое; только вот всесильный император знать не знал, когда и где Юкай заполучил его.
Трофеи, мысли, сомнения – все истинно важное прошло мимо него. Все, что касалось последнего дорогого и близкого человека, будет предано забвению, и нет никакой возможности вернуться назад или что-то исправить. Там, где мнилась им долгая жизнь, оказалась лишь глубокая черная пропасть.
Словно потеряв всякий интерес к телу, император развернулся и медленно поднялся по ступеням. Окаменевшая спина его была прямой, а янтарные глаза – тусклыми, лишенными жизни.
Не отдавая никаких указаний, он молча вернулся в свои покои и тихо прикрыл за собой двери.
Опасливое ожидание превратилось в панику. Император был оглушен горем, единственный преемник ожидал погребения, тело бывшего маршала остывало. Недоверчивость Ду Цзыяна сыграла свою роль – слишком большая власть была сосредоточена в руках нескольких людей, которые теперь по разным причинам оказались неспособны принимать решения.
Единственным, кто мог бы временно удержать порядок, оставался Мастер пыток, но найти его не удалось ни во дворце, ни в поместье. Ищущие опоры министры даже посетили мрачные подземелья, в которых Ло Чжоу работал, но не обнаружили там ни одной живой души.
Столица полыхнула к вечеру. Напряжение, висевшее в воздухе уже несколько дней, наконец достигло своего предела.
Даже во времена правления Ду Цзыяна, который не был скор на расправу, казнь попавших в немилость господ была делом обычным. Смерть Ши Мина, пусть торопливая и несправедливая, должна была пройти тихо и забыться за несколько дней, только время было выбрано крайне неудачно.
Измученные войной жители накопили в себе столько голодной злости и недоверия к правителю, что любой толчок мог стронуть с места лавину гнева.
Камень, которым стала смерть бывшего маршала, упал в мутную воду страха и усталости. Слухи расходились, словно круги по воде, бродили по столице и обрастали все более дикими подробностями.
Молодой Дракон погиб, стоило ему завоевать хоть какое-то уважение и открыто выступить против старшего брата. Столкновения Юкая с работорговцами и проворовавшимися местными чиновниками превратились в неравную войну одинокого, охваченного жаждой справедливости героя.
Ду Цзыяну мигом припомнили странную гибель семьи и связали все события воедино. Метивший на престол сын наложницы пожалел младшего такой же нечистой крови, но стоило тому подрасти, как император избавился от опасного родственника, в который раз переступив через родство.
Двое людей – отосланный на воспитание чужому человеку юноша и маршал, начавший свой путь еще при старом императоре, вдвоем прошедшие всю войну и вернувшиеся с победой, – встретили свою смерть на родине. Один – изрубленный до неузнаваемости – будет упокоен в фамильном склепе, и вся империя погрузится в траур; другой будет сброшен в безымянную могилу и забыт.