– Был бы поумнее, оставил бы тебя валяться в грязи! – с неожиданной злостью сорвался мальчишка и яростно дернул присохшую к ране ткань. Тихое дыхание сменилось напряженным сопением. – Вы тут все такие благородные, куда бы деться! Хоть подыхай у вас на глазах – никто не поможет, а то и добьют, чтоб пейзаж не портил!
Стоило ему выйти из себя, как тонкий голос зазвенел от сдерживаемых эмоций, а в речи замелькали незнакомые слова, на объяснение которых он время не тратил.
– Вы тут все как животные, – помолчав, вдруг продолжил говорить мальчишка, и Юкаю на мгновение показалось, что пленником в этом месте был не он один. – Я думал, ты другой. Выглядишь по-другому и наверняка издалека пришел, да и не мог я просто взять и пройти мимо, ты же под ноги мне выкатился, хрипел, изо рта кровь, стрел – как в ежике иголок! Подумал, дотащу или нет, ты же в два раза больше меня. Дотащил, не думая даже, а раз уж начал, так надо до конца идти, разве нет? А у меня из лекарств вода, тряпки и сон… А ты все равно не умер. Я думал, что ты другой, а потом понял, что сам без ножа никуда не выхожу. Выходит, теперь и я такой же, как вы. Сначала думаю о том, смогу ли убить, и только потом подхожу…
Звонкий голос оборвался на высокой ноте.
– Принеси мне свечу, – негромко попросил Юкай, дождавшись, пока стихнут судорожные вздохи. – Я с ума сойду в темноте.
А мне нельзя сходить с ума, у меня слишком много неоконченных дел.
– Свечу нельзя, – решительно отказал мальчишка и, судя по звукам, вытер нос рукавом. – Они дымят и пахнут. Камень принесу, у меня есть. На солнце подержу – сутки будет светить… Только лучше бы тебе меня не видеть.
– Почему?
Мальчишка только тяжело вздохнул.
Обещанный камень он все-таки принес – уже на следующий день, после очередной бесконечной темноты. Ночами Юкай считал самые длинные промежутки между визитами, хотя ничто не мешало мальчишке приходить как раз по ночам, пока никто не видит, а днем изображать…
Послушного сына? Ученика? Края дикие, наверняка вокруг крошечная деревня. Тем страннее встретить тут неглупого, отважного и образованного ребенка, пусть и знания его были отрывочными.
Раз уж он Юкая в подземелье притащил в одиночку и прячет от других, то и визиты свои наверняка скрывает.
Шаги в этот раз звучали торопливо. Тусклое зеленоватое свечение медленно просачивалось внутрь, обрисовывая круг входа. Даже этого слабого света оказалось достаточно, чтобы отвыкшие глаза заслезились, но Юкай и не думал о том, чтобы прикрыть веки, – слишком долгожданным был этот мертвенный свет.
Темная фигурка скользнула внутрь. Небольшой камень мальчишка сжимал в ладонях и нес перед собой. Лицо его было освещено ярче всего, но из-за подступающих слез Юкай не мог его разглядеть.
– Куда спешишь? Закрой глаза, – проворчал ребенок и сунул камень под рубашку. Теперь свет пробивался через нитки ветхой ткани.
Подумав пару секунд, мальчик стащил рубашку через голову вместе с камнем и приблизился к постели с тускло мерцающим свертком.
На первый взгляд ему было лет тринадцать-четырнадцать: угловатое тощее тело, торчащие ключицы и ребра, темная впадина живота. Подойдя поближе, он пристроил камень на край постели и опустился на пол.
Лицо было живым и выразительным, но особой красоты в нем пока не проглядывало. Оно было наброском, грубой наметкой того, каким станет в будущем этот странный ребенок.
Высокий лоб с широкими, прямыми светлыми бровями, выпуклые скулы и заостренный узкий подбородок. Нос с небольшой горбинкой и вздернутым кончиком, резкая линия тонкого рта – и огромные, в половину лица, светлые глаза с густыми ресницами. Кончики ресниц казались в неверном свете изумрудно-зелеными.
Спутанные мягкие пряди были кое-как обрезаны и должны были прикрывать уши до середины, но Юкай взглядом зацепился за какую-то странность и присмотрелся внимательнее.
Кончики волос, слегка завиваясь, торчали в разные стороны от висков, скрывая только гладкую кожу. Заметив пристальный взгляд, мальчишка верно истолковал его и фыркнул, закатив глаза. Лицо, пришедшее в движение все разом – приподнятые брови, сморщившийся нос, скривившиеся губы, – заворожило отвыкшего полагаться на зрение Юкая.
Пряди волос на макушке зашевелились едва заметно, а в следующую секунду прочно прижатые к голове уши встали торчком. Огромные, похожие на кошачьи, но более широкие у основания, они непрерывно двигались, придавая мальчишке настороженный и вместе с тем немного глупый вид.
– Так и знал, что уши тебя заинтересуют больше, чем весь я, – язвительно пробормотал ребенок. Правое ухо немедленно повернулось боком, а левое немного опустилось. – Котом и зови. А если сам собираешься представляться, то лучше сократи свое имя. А то назову еще как-нибудь не так…
Глава 37
Несколько часов пути привели словно на другой конец света. Повозка скользила по утоптанному снегу, едва не теряя равновесие на крутых поворотах. Широкая дорога побелела внезапно – сначала только мелкие островки снега мелькали по обе стороны прощальными подарками отступающей зимы, а потом путники добрались до тех мест, куда тепло еще не заглядывало.
Морозная пыль висела в воздухе, мерцая в солнечных лучах. При взгляде на плотный наст и синеватые тени на нетронутой слепящей белизне весна казалась чем-то далеким и ненастоящим.
Судьба еще ни разу не заносила бывшего маршала по эту сторону моря. Никакого интереса для императорского двора заснеженные окраины мира не представляли, да и большого флота у Лойцзы не было. После войны редкие торговцы, имеющие достаточно крепкие корабли, все-таки пересекали холодные воды, но ни о каких регулярных морских путешествиях или крепких торговых отношениях говорить пока не приходилось.
Однако господин Ло явно не впервые бывал в этих краях.
О том, куда же Мастер держал путь, стало понятно только на въезде в город. Каменные серые стены казались продолжением свинцового неба, ровные широкие улицы занесло снегом – колеса повозки вязли в рыхлой белизне. Город раскинулся в предгорье, почти лишенном растительности, и казался неживым и холодным, как склеп. Люди попадались нечасто – высокие, плечистые, одетые в меха; на первый взгляд было сложно отличить мужчин от женщин.
Скрипнув колесами, повозка остановилась напротив массивного крыльца. Широкие каменные ступени были вычищены и заботливо присыпаны песком.
В приоткрытую дверь потянуло таким лютым сухим холодом, что господин Ло отдернул руку, дав дверце захлопнуться.
– Погода в это время года не самая приятная, но и в ней можно найти свои плюсы, – светским тоном объяснил он и поежился. – Придется бежать очень быстро.
С сомнением осмотрев свой тонкий наряд и не самый теплый плащ, Мастер первым выбрался из повозки. Ши Мин, пряча ладони в рукавах, выскользнул вслед за ним. Насколько же стремительным и непродуманным был их побег из столицы? Не верилось, что известный трепетным отношением к своему внешнему виду господин Ло не озаботился бы подходящим гардеробом, знай он наверняка, куда им придется ехать.
Хотя с этого ветреного господина станется и на плоту море переплыть, если ему это развлечение внезапно покажется увлекательным.
Холод здесь оказался совсем не таким, как на корабле. Там влажный вкрадчивый воздух заворачивал тело в ледяное одеяло, просачиваясь под самые толстые одежды и даже под кожу, пробирая до самых костей, здесь же было так холодно, что спустя секунду тело перестало это ощущать. Дыхание перехватило, а лицо превратилось в неподвижную маску.
Снег скрипел под подошвами сапог, а пальцы занемели в ту же секунду, когда Ши Мин спустил ногу со ступеньки. Завернутый по самые уши Мастер Ло, немного растеряв свое изящество, быстро семенил впереди.
Взлетев по ступенькам, он толкнул массивную деревянную дверь, не утруждая себя стуком.
Изнутри потянуло теплом, насыщенным сладким ароматом. Ло Чжоу посторонился, пропуская спутника вперед.
За дверью была небольшая комнатка, совершенно пустая. В противоположной стене, в глубокой нише, пряталась еще одна дверь – больше, но тоньше, украшенная причудливой резьбой. В темных, отполированных до блеска узорах угадывались выпуклые гроздья винограда и ветки с узкими листьями, вырезанными с редким тщанием от ножки до последней зазубрины на краешке. Ближе к углам притаились четыре крупные птицы с хохолками и длинными изогнутыми хвостами.
– Две двери и комната не дают холоду проникать внутрь, – пояснил Мастер, хотя Ши Мин не задавал вопросов и вокруг смотрел без интереса. Короткая встряска холодом закончилась, и в тепле разум вновь погружался в равнодушное оцепенение.
Потирая покрасневшие ладони – ногти приняли мертвенный синеватый оттенок, – Мастер распахнул следующую дверь.
Ши Мин шагнул следом, с неудовольствием замечая на темном полу осыпающийся со своих подошв песок. До ушей его донеслась негромкая, непривычная музыка: тягучая, волнующая, она прекрасно подошла бы куда более жаркому и солнечному месту.
Подняв голову, он наконец осмотрелся. Глаза, еще недавно почти ослепленные белизной снегов, медленно привыкали к полумраку.
Большая комната, разделенная тонкими перегородками, а кое-где и полосами мерно колышущейся ткани, была полна людей. Немолодой господин в халате с длинной кудрявой светлой бородой возлежал на подушках, разложенных прямо на полу, рядом с ним сидела хрупкая девушка. Сотни тоненьких цепочек, покрывающих ее тело вместо одежды, мягко мерцали и двигались в едином ритме, когда девушка, едва касаясь, нежно перебирала струны какого-то незнакомого музыкального инструмента. В углу за низким столом компания из шестерых молодых мужчин передавала с рук на руки хихикающую барышню в длинном платье. При каждом движении составленная из узких лоскутков юбка расходилась, открывая длинные ноги и широкий золотой браслет на щиколотке красавицы. Несколько свечей и с десяток исходящих теплом и сладковатым дымком жаровен неровными пятнами освещали происходящее в зале, пеленой теней скрывая углы. Впрочем, шорохи и шепотки ясно говорили о том, что и углы были заняты.