Тонкое бирюзовое кружево, украшающее широкие рукава Фэн Жулань, медленно расползалось неопрятной бахромой под ее острыми коготками. Одним росчерком она, будущая императрица, опустилась на третью позицию. Теперь, если Ду Цзыян погибнет или совсем потеряет рассудок до заключения брака, то на трон взойдет никому не известная рыжая девчонка. Да, время ее правления продлится недолго, никто не поддержит вчерашнюю рабыню. Но та легкость, с которой жених несколькими словами и росчерком кисти стер все заслуги принцессы и поднял наложницу, ни на секунду не задумавшись о последствиях…
Даже пощечина была бы приличнее подобного поведения.
Бесконечные препятствия и сложности выматывали Фэн Жулань. Она пожертвовала всем, пытаясь удержать на плаву до сих пор чужую ей империю, вытягивала ресурсы из родной страны, и чем ей отплатили?
Ее не волновала жизнь наложницы, да и с чего бы ей задумываться о такой мелочи – но после недавнего убийства брата дать кому-то фамилию Ду? Неужели Ду Цзыян хотел таким образом отдалить от себя убийц, создав еще одну претендентку на престол? Эта тактика никакой критики не выдерживала.
Прищурившись, Фэн Жулань разглядывала неподвижно стоящую перед ними девушку. С самого детства принцессу воспитывали как будущего правителя. Ее фигура, выгодно подчеркнутая складками бирюзового и белоснежного шелка, выглядела невыразимо изящной. Она казалась прекрасной морской девой, на секунду мелькнувшей среди волн и ослепительной пены: высокие скулы, гордый профиль, раскосые темные глаза и капризно припухшие губы несли на себе печать высокомерия и несгибаемой воли.
Ду Цзылу была одета куда скромнее, хотя оттенок нежной зелени был близок к одеянию принцессы. Никаких украшений, кроме яркой рыжины волос да скромной цепочки на тонкой шее – золотая нить уходила глубоко за воротник. Тонкокостная и покрытая коричневыми отметинами веснушек, девушка не вызывала ни трепета, ни восхищения. Нежная кожа под ее глазами посинела от усталости, сам взгляд же был спокойным и чуть удивленным.
Красоту их нельзя было сравнивать, и обе девушки это понимали. Принцесса, чуть успокоившись, облегченно выдохнула, наложница же бросила короткий взгляд на снова погрузившегося в свои мысли императора.
Обретение имени ничего не значило и вместе с тем значило так много, что у нее в голове звенело. Будущим сосудам не полагалось никакого имени, и Ду Цзылу считала, что оно и вправду бессмысленно. Всего лишь звуки, которые нужны, чтобы окликнуть. Ничего в них нет важного.
С самого раннего детства крошечную рыжеволосую чужачку приучали к мысли, что ничего своего у нее не будет. Даже тело заберет безумная и бессмертная женщина, о которой не принято говорить вслух. Зачем имя наряду из плоти и крови?
Храм давал ей кров, еду и защиту – это была завидная участь. В солнечном Локане законы устанавливали сила и жадность, и для женщин в таком мире места оставалось мало. Чем больше денег, тем крепче любовь; для нищих и бездомных девчонок дорога вела если не к смерти, так к рабству любого сорта.
Но сейчас вместе с именем ей словно весь мир подарили – бери, не жалко! – а вместе с миром и дом. Долг все увеличивался и приводил девушку в трепет: едва знакомые люди с удивительной щедростью раздавали дары, на которые она и надеяться не смела.
Маршал Ши, который протянул ей руку помощи; господин Ло Чжоу, чьи указания она будет исполнять до самой смерти; император, показавший ей, что можно быть оберегаемой и без богатого рода за спиной, – каждый из этих людей стал для нее небывалым потрясением. Пусть она никогда не имела власти или странных сил, но у нее есть разум и отвага.
И благодарность.
Серп луны вырвался из плена облаков, тусклым светом обливая спящий дворец. По коридорам бесшумно прошел трехчасовой караул.
Могучий сибаец дремал у двери в императорские покои. Сон его был чуток, и несколько раз он открывал глаза, прислушиваясь, но вскоре снова засыпал.
Дворец только казался спящим.
Потайная дверь отъехала с едва слышным шорохом. Покои императора были обширны и темны, словно пещера, а окна затягивала плотная, не пропускающая света ткань.
Цзыян во сне шумно вздохнул, перевернулся на бок и подтянул колени к животу. Он казался слишком маленьким для такой огромной постели. В правой ладони он по-прежнему сжимал ножны кинжала, ни на мгновение не ослабляя хватку.
Рыжеволосая наложница, измученная самым длинным и странным днем в ее недолгой жизни, сладко спала в углу, отгороженном ширмой. Она так и не поняла, кем была теперь, да и объяснить было некому; девушка просто продолжала сопровождать человека, которому принадлежала, – неважно, в здравии он был или в безумии.
Все запоры и охрана могли спасти императора от внешней угрозы, но не от того, кто сейчас склонился над его головой. В темноте Юкай улавливал только общие очертания тела, и никакой ненависти к брату ощутить не смог: слишком жалко выглядел свернувшийся, словно ребенок, Цзыян. Один удар – и все будет кончено, но разве станет такая смерть достойной местью? Тревожный сон обернется вечным, не оставив ни боли, ни страданий.
Младший Дракон все еще не желал верить в причастность брата к нападению, но тот вынес приговор и обрушил несправедливый гнев на Ши Мина.
Юкай осторожно подцепил ножны и потянул на себя. Пальцы Цзыяна дрогнули и сжались в кулак.
Девушка едва слышно вздохнула за своей ширмой и перевернулась во сне, путаясь в густых волосах. Ей снились бесконечные пески.
Скрытая за узорчатой мозаикой дверь бесшумно закрылась.
Изрядно поредевшая за последние годы императорская сокровищница в эту ночь стала еще беднее.
В покоях будущей императрицы свеча не гасла до рассвета. Сама Фэн Жулань нервно ходила по комнате, то и дело натыкаясь на мебель. Мужчина, с небрежной грацией полулежавший в кресле, с усмешкой наблюдал за мечущейся красавицей.
– Отец больше не может присылать сюда воинов. – Фэн Жулань замерла, повернувшись к мужчине спиной. На лице ее отразилась беспомощность, и она украдкой закусила подушечку пальца, не желая показывать своих чувств. – Иначе уже Сибай останется без защиты. У нас не так много людей, чтобы…
Оборвав свою речь на полуслове, она огорченно взмахнула рукой.
Сибай – маленькое государство, раскинувшееся на десятках островов; куда ему удержать огромные территории империи?
– Все бегут, как крысы с тонущего корабля, – продолжила принцесса, справившись с эмоциями. Она обернулась, глядя на своего гостя покрасневшими, но сухими глазами. – Министров не осталось, одни трусливые перебежчики. Армия или перебита, или бродит демоны знает где; командовать тоже некому. Денег и тех нет!
Едва договорив, Фэн Жулань опустила голову и закрыла лицо ладонями.
Мужчина едва заметно зашевелился, сменив позу.
– Успокойся, – негромко проговорил он, – мы справимся. Приказывай, и я исполню.
Голос его был холоден.
Принцесса отняла руки от лица. В дрожащем свете она казалась усталой и решительной.
– Придется вернуть Ши Мина. Если у нас не получится удержать империю, придется привезти его сюда.
– Это опасно, – равнодушно подчеркнул мужчина. – Он не разобрался во время нападения, но в спокойной обстановке в два счета раскроет тебя.
– Просто будь готов, – Фэн Жулань отмахнулась небрежно, словно отметая все еще не случившиеся беды. – Скрыться вовсе не сложно. Мастер пыток бывал ведь в Сибае, но ни о чем не догадался. Да и что Ши Мин сможет сделать против нас? Завоеванные территории огромны, и удержать их нам не под силу. Нужно решить, от каких земель мы отступим, а какие попытаемся сохранить. Отец обезумел от жадности, но мы должны сохранять рассудок.
Мужчина промолчал. Его взгляд следовал за мечущейся по комнате хрупкой фигуркой, и в глубине глаз тлело презрение.
Глава 46
Бесплодный, лишенный растительности каменистый берег служил приютом для десятков птичьих стай. Мелкие рыбешки, попадая в лабиринт скальных обломков, не успевали за накатывающими волнами и оставались барахтаться в мелких прозрачных лужах.
Редкие клочья длинной иссохшей травы колыхались в узких расщелинах, будто волосы утопленников. Прибрежная полоса тянулась вокруг всего острова, но в ширину не превышала двадцати шагов.
Пенные шапки волн ветер срывал и бросал на камни; пролетев над пологим берегом, он с ревом врезался в отвесную каменную стену. Старый монастырь был вырезан прямо в теле скалы, и никто не решился бы даже предположить, сколько сил и времени на это потребовалось.
Когда-то этот остров был последним осколком уничтоженной Лойцзы. Завоеватель, стерший страну с карты мира, споткнулся именно на этом каменистом берегу, оставив в покое и остров, и храм. Здесь он нашел сошедшего с небес слугу солнца и поклялся остановить кровопролитие в обмен на верную службу, и ни разу божественный посланник не нарушил своей клятвы и не пошел против воли человека. Камни наверняка до сих пор хранили память о том дне, а храм превратился в единственное место, где поклонялись не богу, а посланнику его.
Гораздо позже собранную из множества разрозненных земель империю завоеватель снова назвал Лойцзы. По легендам, он не только сшил воедино отделившиеся кусочки, но и истребил всех демонов, однако другие беды никуда не делись. Мир вокруг острова распадался и собирался заново, менял название, тонул в войнах и страшился болезней, но каменный храм оставался незыблем.
Безмолвный свидетель течения времени, он смотрел на седые волны слепыми прорезями окон. Памятник людской чести, жадности и любви, он мог бы рассказать куда больше, чем древние тексты, и больше, чем потомки встречавших здесь хищные силуэты кораблей.
Небольшая лодка не стала причаливать к берегу. Гребцы дождались, пока путник прыгнет за борт, подняв тучу брызг, и двинулись в обратный путь. Мужчина, до середины бедра погрузившийся в ледяные волны, с усилием продвигался к берегу. Сапоги, наполненные водой, неподъемным грузом тянули вниз, холод распространялся по телу, дрожью отдаваясь в плечах. Едва зажившие раны снова напомнили о себе глубокой тусклой болью, но ощущения воспринимались словно через толстое одеяло, и Юкай брел вперед, не замечая жалоб тела.