– Вместе с твоей, – напомнил Ши Мин. – Тех денег, которые я смог собрать, не хватило бы даже тебя подкупить. Сколько тебе пришлось добавить?
– Император обошелся бы дешевле меня, – едко усмехнулся Мастер. – Позволь мне сумму не озвучивать – необразованные вояки вроде тебя умеют считать только до десяти, пока пальцы на обеих руках не закончатся. Не хочу ввергать твой разум в бездну страданий…
Ши Мин потянулся к столу, стащил узкогорлый сосуд и взвесил в руке, примериваясь швырнуть его в голову Мастера. Сосуд отчетливо плеснул остатками вина. Задумчиво поджав губы, Ши Мин еще раз взболтал содержимое, приподнялся и выпил все до капли.
– Хорошо, что семья моя не дожила до этого дня, – совсем другим тоном пробормотал он. – Отец не позволил бы императору творить что вздумается и поплатился бы жизнью. Лучше уж погибнуть в бою, чем от рук своего друга и господина. Это странно – считать смерть лучшим выходом, но… он не смог бы смириться с тем, что происходит сейчас.
Мастер замер, рассеянно поглаживая край плотно исписанного свитка. Глаза его в полумраке показались двумя колодцами бездонной влажной тьмы.
– Он сходит с ума.
Ши Мин отвлекся от своих раздумий, опустился обратно и с недоумением приподнял бровь. Опустевший сосуд покачивался в его пальцах, едва не касаясь донышком пола.
– Император сходит с ума, – чуть громче повторил Мастер. Пальцы его сжались в кулак, и покрытые алой краской ногти царапнули плотную бумагу. – Подозрительность его не имеет границ. Каждого, кто может повлиять на его решения, он отсылает прочь. Если чье-то происхождение или богатство вызывают в нем опасения, то спустя недолгое время… напомни мне, сколько радеющих за благополучие страны министров дожили до сегодняшнего дня?
Ши Мин мрачно фыркнул и со стуком опустил сосуд на пол.
– А такие были?.. Ты еще жив.
– Мне предложено было занять место самого несчастного человека во дворце, – без выражения заметил Мастер. – А ведь тело предыдущего еще и остыть не успело, вывешенное за ворота.
Ши Мин сел ровнее, подтянул колени к животу и посмотрел на собеседника со сложной смесью недоверия и жалости.
– То-то новый министр до сих пор нездоровьем отговаривается. Наставника повесили, дела в беспорядке, еще и тебе дорогу перебежал.
– Пусть хоть целыми днями дорогу мне перебегает, – фыркнул Мастер и принялся аккуратно расправлять забрызганные вином и чернилами рукава, глядя на них с изрядным отвращением. – Пока я всего лишь пугающая сказка для непослушных подданных и для правителя не опасен. Стоит мне получить в подчинение больше людей, и императора удар хватит.
– Как будто у тебя их мало, – проворчал Ши Мин.
Мастер сверкнул глазами и прижал палец к губам, призывая к молчанию.
– Дурной император всегда думает, что из народа можно выжать еще немного и ничего не дать взамен. Люди способны затянуть пояса, но им нужна надежда на то, что голодные времена закончатся. Этого уважаемому императору не понять. Ему все еще кажется, что люди – это такой личный мешок с деньгами, в который руку можно запускать сколь угодно часто и не встречать никакого сопротивления.
– «Благо народа – стать ступенью на пути императора к истинному величию», – наизусть процитировал Ши Мин и скривился, как от зубной боли. – Налоги больше неоткуда тянуть. Только вот вслух об этом говорить не стоило.
– Зато я, по его размышлениям, найду новые источники. – Мастер потер лицо, оглядел захламленный стол, подхватил небольшой кусочек покрытого густым соусом мяса и ловко бросил его в кошку. Та вскинулась на резкое движение, но поймать угощение не успела – мясо приземлилось ей на голову возле правого уха. – Найти деньги несложно, только вот зачем мне лишние хлопоты? Возиться с оравой бестолковых бездельников, которые не видят ничего дальше своего носа, да еще и рискуя с головой распрощаться в случае дурного расположения духа императора нашего, да продлят боги его жизнь еще на пару недель, не дольше… Я ведь подчиненных своих собственноручно перевешаю, никаких столбов не хватит.
– Слава богам, что твоя фамилия не Ду. – Ши Мин перевел взгляд на кошку, слизывающую с лапы остатки соуса, и тихонько вздохнул.
– Слава богам, – откликнулся Мастер и прижал ладонь к груди. – Император правил страной, как запряженной повозкой, а теперь ломает коням ноги и снимает колеса. Повозка не поедет с одним возницей, сколько кнутом ни щелкай.
– И что ты предлагаешь?
Мастер замолчал. Этот разговор не был первым и последним точно не станет, но даже сейчас, в пустом и трижды проверенном поместье, ему было страшно произносить слова, за которые даже простая казнь в наказание станет благом.
– Не договаривай, – торопливо остановил его Ши Мин. – И слушать не хочу. Старший сын императора ничем от отца не отличается, только нрав имеет буйный. Второй принц управляем и бестолков, за него придется править самим, а мы с тобой всего лишь колеса, а не возницы.
– Хотя бы не кони… – Мастер сцепил пальцы и опустил на них подбородок, глядя на собеседника лисьими глазами с легкой улыбкой. – У нас наследников полон дворец.
– И кто из незаконнорожденных примет кнут?
– Сын младшей наложницы Цзы.
Ши Мин погрузился в глубокую задумчивость. Нащупав края полураспущенного пояса, он принялся связывать их в грубый многослойный узел.
– Слишком юн, – наконец отозвался он и спустил ноги на пол, выпрямляясь; от резкого движения тело повело в сторону. – Кто бы мог подумать, что заговоры не в темных подземельях зреют, а обсуждаются двумя нетрезвыми юнцами в доме с настежь распахнутыми окнами!..
– Пусть ищут заговоры в подвалах, – обольстительно улыбнулся Мастер и прищурился. – Чем громче шум, тем больше возможностей провернуть тихие дела, никого не побеспокоив. Оба сына наложницы признаны императором, никаких сложностей с передачей власти быть не должно.
– За ними никого нет, кроме наложниц да пары евнухов, да и те сбегут при первой же угрозе. – Переждав приступ головокружения, Ши Мин поднялся и побрел к окну. Кошка с любопытством проследила за раскачивающимся на поясе узлом, но напасть не решилась. – У всех детей императора, кроме законных, одна беда – за душой у них лишь фамилия, а у некоторых и ее нет. Ни денег, ни власти.
– Есть и род, и власть, и деньги, – вяло отмахнулся Мастер и тоже поднялся. – Только вот все это сосредоточено в руках разных людей. Если ввяжемся в эту бурю, то придется путь к трону расчищать и смазывать маслом, чтобы драгоценный юный император по дороге не споткнулся и голову не потерял.
– Мы не сможем держать на своих плечах все сразу. – Ши Мин выглянул в окно и вдохнул сложный букет ароматов: пахло влажной землей, цветами и той самой вязкой ночной тревогой, от которой всегда хотелось бросить дела, выйти за порог и никогда больше не возвращаться. – Такое никому не под силу.
– Нам и не нужно держать все самим, – отозвался Мастер и встал рядом, слепо глядя в темное заоконье. – Но мне хотелось бы, чтобы остальные думали именно так. Если Ду Цзыяна посчитают марионеткой, то не станут направлять удар против него. Что толку убивать кукол, если кукловоды могут выбрать любого другого отпрыска рода?
– Хочешь, чтобы все стрелы были направлены в нашу сторону? – пробормотал Ши Мин и покачнулся. – Он ведь тоже неглуп…
– Окрепнет и будет править. – Мастер осторожно поддержал его и напомнил с долей ехидства: – Меня не так просто убить, а вот тебе придется метаться как зайцу. Как скоро войска примут нового императора?
– Я не знаю. – Ши Мин запрокинул голову и задышал глубоко, ровно; кадык ходуном заходил на бледной шее. – Начну заранее. Император сам лишил себя всех доверенных лиц, теперь скорее нам донесут о его делах, чем ему – о наших.
– Вот и славно, – безо всякой радости заметил Мастер и поежился. – И не думай о том, что случилось с твоим бестолковым наставником. Если клинок не гнется, то в первом же бою его сломают пополам.
– Разве я гнусь лучше? – не открывая глаз пробормотал Ши Мин. Усталость и вино брали свое, изгоняя из тела многодневное напряжение. – Если бы только отец был жив…
– Если бы, – так тихо шепнул Мастер, что и сам себя не услышал.
За окном пролетела ночная птица, с шорохом разрезая крыльями густой воздух; кошка запрыгнула на край стола и деловито обнюхивала оставшуюся на тарелках еду.
Если бы император был менее вспыльчив, больше времени уделял книгам и советам мудрых людей, а не пирам и наложницам, – все могло бы сложиться иначе, но все неслучившиеся события никогда не окажутся в летописях. То, что сделано им, придется исправлять его потомкам: дела отцов всегда гнетом ложатся на детей, и мало кто решается сбежать от этого нерадостного груза.
На самых длинных, до самых облаков, лестницах нет ни перил, ни натянутых веревок, ни готовых подставить плечо спутников. Лишь на первых ступенях могут они помочь и отдать свои судьбы в руки совсем еще юного Ду Цзыяна, надеясь на лучшее будущее для себя и своей страны. Только время покажет, насколько правы они окажутся.
Или насколько страшную цену заплатят за свои ошибки.
Успевший задремать Ши Мин покорно позволил отвести себя в комнаты и рухнул на одеяло, не открывая глаз. Должно быть, сны ему снились хорошие: уголки губ то и дело растягивала едва заметная улыбка.
Мастер вернулся в кабинет, согнал со стола кошку и подхватил свиток с просохшими чернилами. Помедлив, он вчитался в последние символы и сунул уголок в огонь свечи.
Языки пламени поглощали бумагу, заставляя темные линии вспыхивать багрянцем. Чем бы ни обернулись их нынешние деяния, вряд ли за них придется отвечать на этом свете: смутные времена редким людям позволяли дожить до старости.
Однажды их потомки – дети, или внуки, или ученики – станут прославлять их имена или, наоборот, стесняться и открещиваться от родства. Мир будет меняться каждое мгновение, и лучше направить эти перемены в правильное русло.
Мастеру нравилось думать, что мир и вправду ждет перемен.