Может, это действо предопределено и выбор Юкая на деле и не выбор вовсе, а просто шаги вслепую по давно уже проторенному пути?
Массивные ножны со старым мечом с тихим стуком легли на помост. Рядом опустился потертый кинжал и две белые ленты – траурные, такими подвязывают волосы покойникам. На узких полосах ткани темнели два имени с одинаковой фамилией. Одна лента ляжет поперек меча, вторая опустится на ножны кинжала.
Говорить с духами – не самая хитрая наука. Она не требует особых навыков или сил, в каждой деревне есть человек, способный побеседовать с мертвым; только вот мало кто прибегает к их услугам. Душа, задержавшаяся среди людей, быстро забывает, что тоже была человеком. Гнев ли удержал ее, неоконченное дело или невысказанная любовь, но эти чувства и чаяния слишком тяжелы для бестелесного духа. Они медленно и неотвратимо сводят с ума, и чем слабее был человек, тем быстрее превратится в клок тумана, осколок памяти, который больше никогда не сможет обрести покой.
Юкай осторожно дотронулся до первой ленты. Женщина, которую он мнил своим врагом, оказалась игрушкой в руках брата и превратилась в нелепую ширму. За этой ширмой император скрыл свою трусость, неблагодарность и желание разделаться с Ши Мином. Душа Ши Янмей наверняка осталась здесь, скованная гневом и болью, отказавшаяся от своего рода. Она станет лучшим помощником для мести Цзыяну.
Юкай не имел никакого представления, есть ли в его крови нужная для создания инструмента сила. Если он привяжет дух погибшей госпожи Ши к мечу, но не сможет создать вместилище и спаять воедино призрак и металл, то останется только тайком пробраться по потайному ходу во дворец и устроить там резню. Пусть империя вместе с Сибаем развалится на части или жирным трофеем упадет прямо в руки самым решительным соседям.
Сначала Юкай попробует призвать дух женщины и только потом Ши Мина. Дух, спаянный с металлом и выкормленный чужими жизнями, получит огромную силу, но неизбежно потеряет память о прошлом в хороводе жертвоприношений. Меч превратится в мощное орудие, и сияющей сердцевиной его станет женщина с серебристыми глазами, охваченная жаждой мщения. Кинжал же Юкай не посмеет оскорбить убийством. Одна мысль о том, чтобы вернуть наставника кровожадным чудовищем, лишенным морали и сострадания, приводила в ужас. Юкай желал удержать на этом свете не просто душу Ши Мина, но душу своего Ши Мина – заботливого и язвительного, смелого и решительного. Никаких жертв кинжалу он не поднесет, кроме собственных, добровольно отданных крови и силы. Эти нити привяжут душу наставника куда крепче любых ритуальных убийств, но дадут ему возможность сохранить себя.
И тогда Юкай сможет коснуться прохладного металла и увидеть перед собой пусть неясный, но такой дорогой образ. Разве этого мало?
Обхватив лезвие, он покрепче сжал руку. Кровь из разрезанной ладони растеклась по мечу и сделала неразличимыми символы на погребальной ленте. Прядь густых темных волос легла поверх потемневшей полосы ткани.
– Не держи зла за поруганную могилу, – едва слышно заговорил Юкай, закрыв глаза. Можно было обойтись и без осквернения останков, однако душа крепче всего цеплялась за остатки собственного тела или хотя бы за те вещи, что при жизни были ей дороги.
Мертвенный холод вгрызся в разрезанную ладонь, пополз выше, цепко хватаясь за теряющую тепло кожу. Тусклый свет проник сквозь веки, и Юкай открыл глаза.
Прядь источала едва заметное сияние. Светлые колючие искры пробегали по длинным, наискось срезанным волосам и гасли, касаясь лужицы крови.
Порыв прохладного ветра ударил в лицо, осыпал голову полупрозрачными восковыми лепестками отцветающей яблони и стих. Воздух вокруг сгустился до полной неподвижности, будто вода в стоячем болотце. Потянуло запахом гнили и неясным застарелым привкусом крови.
Высокий крик ударил по ушам, но не снаружи, а изнутри; Юкай согнулся, сдерживая желание закрыть голову руками. Сотни неярких искр закружили в воздухе, рассеивая тьму, и в следующее мгновение сложились в блеклую колышущуюся фигуру. Длинные пряди волос, парящие в неощутимом ветре, искаженное страданием лицо и широко раскрытый темный провал рта становились то отчетливей, то снова расплывались; вымораживающий душу крик менял высоту и силу.
Призванный призрак наконец замолчал, сероватые губы сомкнулись. В глазах Ши Янмей после смерти совсем не осталось серебра – только пульсирующая тьма без проблесков. Изломанно искривив шею и склонив голову к плечу, она посмотрела на Юкая, темными колодцами глаз вытягивая из него остатки решимости.
– Ты, – коротко проскрипела она и взмахнула руками. Лицо ее продолжало меняться, становясь то моложе, то старше, но голос принадлежал древней старухе. – Даже после смерти не можешь оставить меня в покое?
Юкай смотрел на погибшую женщину, растеряв все слова. Если бы он знал, какой конец ее ждет, разве стал бы так ненавидеть? Разве он стал бы тратить время на такую чушь?
– Я пришел предложить тебе месть, – наконец заговорил он и блекло улыбнулся. Рука мерзла нестерпимо, будто дух тянул его жизнь через глубокий надрез; ему следовало поторопиться. Сил в его теле оказалось слишком мало.
– Я мертва, – напомнила Ши Янмей, возвращая улыбку. – Как я могу отомстить? Без чужой помощи я бессильнее мотылька – его хотя бы можно увидеть…
Взгляд ее упал на опутанный лентой меч. На секунду женщина замерла, а потом неудержимо расхохоталась. Смех продлился едва ли больше нескольких мгновений; Ши Янмей прижала тонкие пальцы к сероватым губам и замолчала.
– Стань сердцем моего меча. Тебе придется забыть обо всем, что случилось, всю прожитую жизнь, но я обещаю тебе возмездие.
– Возмездие? – эхом отозвалась Ши Янмей и опустила ладонь. – Достаточно и забвения. Ты пойдешь против брата? Убьешь его?
– С твоей помощью или без нее. Можешь помочь, а можешь остаться и сходить с ума до того времени, пока душа не истлеет, – равнодушно отозвался Юкай.
Госпожа Ши вдруг оказалась совсем рядом – он мог коснуться ее бесплотного силуэта, просто протянув руку. От блеклой фигуры веяло холодом. Призрачные пальцы легли на вторую погребальную ленту.
– Не может быть, – проговорила она, не сводя клубящихся тьмой глаз с кинжала. – Его души по эту сторону нет. Ушел, развеялся, не был – не знаю, но Ши Мина здесь нет. Другая душа… слишком темная, не его.
В висках зашумело. Юкай сжал челюсти до боли, до скрипа зубов.
Неужели даже этой малости ему не позволят?..
– Так ты поможешь мне? – хрипло спросил он, силясь успокоить рой жалящих мыслей.
Ши Янмей вздернула бровь, с усмешкой глядя на юношу:
– Ты знал, что я не откажу. После смерти уже не страшно, терять больше нечего. Ты предлагаешь мне новое начало, как я могу упустить такой шанс?
Женщина словно сбросила с себя груз лишних раздумий и сомнений, оставив только изначальный свой дух – прямой, решительный и строгий. Не медля больше, она протянула руку и кончиками пальцев погладила темные ножны.
– Я ни о чем не вспомню, верно? – мечтательно проговорила она, запрокидывая голову. Рассеянный лунный свет посеребрил тонкое лицо и канул во тьме глаз. – Дай мне новое имя, которое наши враги будут повторять с содроганием. Я не держу зла на императора, его наказание куда тяжелее любой вины, но и покоя до его смерти не найду. Подари мне новую жизнь.
Тучи затягивали звездное небо, не оставляя ни единого просвета. Слишком быстрые, будто на крыльях урагана, они в мгновение ока скрыли луну и опустили тяжелое одеяло тьмы на окутанный беспокойным сном город. Вдалеке глухо зарокотал гром.
Ничто в мире не было белым или черным, ничто не делилось на добро и зло. Как убийство могло обернуться благом, а спасение – смертельной ловушкой, так и созданные человеческими руками орудия никогда не имели изначальной склонности к добру или злу. Немногих людей их цель приводила к тайным знаниям, за которые всегда приходилось дорого платить, и лишь у единиц хватало воли и сил закончить начатое.
В момент сошествия нового орудия в мир оно было чистым и безвинным, как душа ребенка.
Узкая, ослепительно сияющая молния сорвалась с потемневшего неба и с сухим треском вонзилась в деревянный помост, поджигая многажды пропитанные кровью доски. Небесный свет отразился в обнаженном лезвии, будто в зеркале.
Серебристый клинок был длинным и узким, а двуручная рукоять лишилась украшений. Юкай никогда не был мастером трогать души людей словами, и об имени для нового оружия, сплавленного из фамильного меча и мятежного духа, до этого момента не думал. Имя пришло само: криком измученной души, шепотом, который заставит мир содрогнуться.
Под непроницаемым взглядом серебристая гладь дрогнула и поплыла, выпуская из глубины темные символы.
Потянуло дымом. Дерево, принявшее на себя удар стихии, обуглилось и принялось тлеть. Под порывами ветра пламя разгоралось все ярче, вытягивая рыжие лепестки навстречу беззвездному небу.
Подушечкой пальца погладив еще теплый узор, Юкай едва удержался на ногах. Пламя загудело, поглощая помост, и выплюнуло сноп рыжих искр; остатки суховатой травы вокруг уже занимались. От жара потрескивали волосы.
Пожар наверняка заметили. Юкай осторожно спрятал кинжал в сумку, а ленту с именем Ши Мина приподнял в воздух и выпустил из пальцев. Подхваченная ветром, лента долетела до рокочущего огня и вспыхнула, обернувшись пламенной змеей.
Сильно сутулясь, Юкай развернулся и пошел прочь. Сияющий призрачным светом меч он тащил следом как плуг, оставляя полосу вспаханной земли. Сил у него хватало только переставлять ноги.
На гладкой поверхности лезвия появились два символа – «Возвращая долг».
Глава 50
Принцесса металась, как пойманная в ладони бабочка. Прическа ее растрепалась, а губы были сплошь усеяны отметинами зубов.
Как бы сложно ни было будущей императрице, она всегда знала, ради чего идет на жертвы. Предполагая худшее, она старалась обезопасить себя со всех сторон, справедливо считая, что быть одновременно наследницей Сибая и будущей реальной правительницей Лойцзы – и без того судьба нелегкая.