Кстати, про последних.
— Не боишься, что семья в городе осталась? — спросил я Элга.
— Не осталась. И я, и другие охранники их ещё раньше нашего отправили в безопасное место. Пока мы собирались.
Что ж, очень похоже на взвешенного, очень даже разумного помощника караванщика. Может, потому он всю дорогу так спокоен, не дёргается, оглядываясь назад.
Мы вслед за караваном Алпа прошли не больше километра, свернув куда-то налево по не менее натоптанной дороге. Как я понял, это и есть сухой путь к столице, куда более короткий, чем по побережью, где пришлось бы огибать всяческие скалистые мысы и заливы. И ещё примерно часа через полтора вошли в большую деревню лесорубов, если судить по многочисленным штабелям брёвен возле многих домов.
В общем-то, подобного типа дома встречались мне и в Центральной России: нижний этаж каменный, верхний рубленный из тонких брёвен. В России так строят по двум причинам. Во-первых, зимой бревенчатые дома теплее каменных, а во-вторых, строить из леса быстрее и дешевле. Здесь первое не актуально, поэтому брёвна мало отличаются по толщине от жердей. А вот со скоростью строительства и дешевизной строительного материала — да, история та же самая. И даже просторный караван-сарай на окраине деревни с добрым десятком отдельных бараков отстроен из дерева и обнесён частоколом.
Тут-то мы и встретились с семьями людей Элга, «забронировавших» нам места в этой средневековой гостинице.
С обстановкой подобных заведений я, в общем-то уже знаком: тесная комнатушка, предназначенная только для сна. Нары на двух-восьмерых человек, вбитые в стены колышки, чтобы повесить верхнюю одежду, закрывающееся ставнями окошко и дверь с массивной деревянной задвижкой от незваных гостей. Постель — груда соломы или травы, прикрытая какой-то рогожкой. Для тех, кто готов заплатить побольше, вместо рогожки — ткань, которая идёт на «мушкетёрские плащи» женщинам. Ну, и простору в комнатке, отделённой от соседних здесь, в лесистых горах, жердями (в восточных предгорьях, граничащих со степью перегородки из саманных блоков), чуть больше. Колодец посреди караван-сарая, а «удобства» — в его дальнем от жилья углу, рядом с конюшней. Впрочем, ночные горшки присутствуют.
Содержатель «гостиницы», глядя на поток беженцев, удвоил цены, и многие остались ночевать либо у знакомых в деревне, либо просто на берегу небольшой речушки, текущей по её окраине. Но никто не роптал, все восприняли это крохоборство как должное: «рыночек», однако, спрос рождает предложение…
У меня-то после пути из земли гелонов задница уже «чугунная», а вот постанывающую от ноющих мышц вдовушку пришлось «из седла» снимать на руках.
Меня, кстати, чисто по-мужицки заинтересовало, как тут бабы, кажется, принципиально не носящие нижнего белья, ездят верхом. Попона-то довольно грубая, моментом об неё нежная кожа промежности и… гм… того, что рядом с нею, смозолится. Оказывается, и это у них продумано: задняя часть плаща подворачивается вперёд, и вуаля!
— Ты вместе с хозяйкой ночуешь, — распорядился Элг. — Она так велела.
При этом на физиономии ни у него, ни у тех, кто это слышал, ни малейшей тени ханжеских ухмылок, которыми в подобной ситуации непременно наградили бы меня мои соотечественники. Хрен его знает, почему гелорам пофигу, с кем спит вдова их бывшего господина. Может, исходят из того, что она — баба взрослая, сама способна себе хахаля выбрать, а может, просто не принято у них устраивать показуху с подчёркиванием верности покойнику. Не разобрался я ещё.
— Она считает, что ты лучше всех сможешь защитить её и её детей, если что случится… Ну, и много чего обсудить с тобой хочет.
Фрагмент 9
Зря ухмыляетесь. Ночь прошла не без того, конечно, о чём вы подумали. Но не злоупотребляли. Да и с чего злоупотреблять-то, если у женщины, не очень-то привычной к многочасовой верховой езде, чуть ли не все мышцы болят? Сначала массаж от пяток до шеи, а потом уж и всё остальное. Включая разговоры. Дети, ночующие со служанками в соседней комнате, тоже умаялись, сидючи в корзинках, так что никто не приставал с глупыми вопросами «а чего это голый дядька с голой мамкой вытворяет?». Или у них мелюзга даже в семилетнем возрасте знает, чем взрослые занимаются?
Зате, между прочим, больше массаж понравился, чем то, что после него было: «то самое» для неё не в новинку, а от разминания мышц она очень даже прибалдела. И совершенно по-нашему объявила: «я как будто заново родилась». Но, похоже, она меня к себе под бочок позвала действительно не столько ради секса, сколько для разговора.
Женщина есть женщина, переживает за детей. Нужно ли дальше бежать, чтобы их уберечь от пиратов? Как далеко бежать? Смогу ли я отбиться от небольшой группы преследователей или местных разбойников, которые наверняка захотят под шумок «пощипать» беглецов? По крайней мере, вести о том, что «красные приходят — грабют, местные — тоже забирают» пожитки, уже появились. Красные — это не большевики, а пираты: по цвету их флага.
Рассудил, исходя из логики подобных налётов в земной истории. В дальние сухопутные рейды обитатели Тортуги, конечно, хаживали. Но для этого нужна была очень весомая (в том числе, измеряемая килограммами) причина: серебро и золото, добытые испанцами в колониях. В этих краях ничего подобного нет, поскольку драгметаллы завозят с соседнего континента. Ну, могут выслать несколько конных дозоров к перевалу, чтобы обезопасить себя, пока занимаются грабежом Маси, от неожиданного подхода правительственных войск. Наверняка ведь с появлением марентских кораблей городские власти гонцов с вестью об этом в столицу направили. Так что пересидеть пиратский набег в этом караван-сарае возможно, если наутро у женского полу не будет сил продолжать путешествие.
Как в воду смотрел! Массаж массажем, а проснувшаяся вдовушка еле передвигала ноги. Да и её молоденькие служанки, жаловались, что всё тело болит. И, к удовольствию мужиков, демонстрировали друг дружке потёртости на внутренней стороне бёдер. Как мне показалось, откровенно рассчитывая и на этих сторонних зрителей.
Наш «конвой» оказался в караван-сарае самым многочисленным (три дюжины вместе с женщинами и детьми, прибывшими сюда «в составе передовой группы») и неплохо вооружённым, так что Элг (вот же ранняя пташка!) с рассветом принялся бегать по соседям и выяснять их планы на ближайший день. Буквально все собирались бежать дальше, опасаясь, что разграблением Маси дело не закончится.
Разделились мнения и среди наших. Вот только последнее слово было за Затой-су, с ужасом глядящей на лошадей, которые всё-таки начали седлать охранники. А потому всё никак не могла решиться, что предпринять.
— Давай сделаем так, — предложил я помощнику караванщика. — Мне кажется, с самого утра враги не придут. Им нужно несколько часов, чтобы добраться до перевала. Отправим двоих к перевалу, чтобы они предупредили нас, если пираты идут сюда, а женщины к середине дня почувствуют себя лучше и уже будут готовы ехать дальше.
— Нагонят, когда узнают, что мы недавно ушли.
— От кого узнают? Чтобы узнать и отправить погоню, им сначала надо деревню захватить и ограбить.
Не меньше наших женщин нервничал хозяин постоялого двора. Пусть новых постояльцев у него и не намечалось, но и раньше нас сбежать он не мог: на кого хозяйство бросить, когда здесь всё ещё клиенты ковыряются со сборами?
— Вы что, решили тут марентцев дождаться? — накинулся он на нас с Элгом, поскольку все остальные наши люди явно прислушивались к нашему мнению.
Пришлось излагать ему то, до чего мы с Элгом додумались.
— Тогда я семью и служанок заранее отправлю на север, а сам с двумя-тремя слугами вместе с вами поеду, если вы не против.
Это ещё лучше: три-четыре дополнительных «штыка» нам точно не помешают.
— Нет! — отрезала Зата, когда мы объявили, что я с одним из охранников собираемся выехать на разведку. — Ни ты, Элг, ни Перец никуда не поедете. Вы самые опытные, поэтому останетесь здесь, с нами.
Самое любопытное, что после бегства из города я снова почувствовал себя на войне. Там, конечно, тоже приходилось держаться в напряжении. Особенно — после стычки с уличными гопниками, а потом с компанией Сека. Но и те, и другие были просто мелким хулиганьём в сравнении с организованным врагом, коим являются марентцы. А на войне, как на войне: даже оказавшись в полевом лагере, думай, как будешь отбиваться в случае неожиданного нападения. В общем, когда пара ребят, знакомых мне по путешествию с востока, уехали в сторону перевала, пошёл я обходить периметр караван-сарая.
Могло бы быть лучше. Задние стены «бараков» глухие, без окошек. Промежутки между «жилыми корпусами», конюшнями и прочими хозпостройками перегорожены частоколом из заострённых сверху жердей. Но жерди стоят не впритык друг к дружке, а с промежутками, рассчитанными на то, чтобы между ними не протиснулся человек. И приколочены деревянными «гвоздями» к поперечным «струнам», проброшенным между вкопанными в землю столбиками. При определённой сноровке можно, хоть с той, хоть с другой стороны, перелезть забор. Либо выдрать пару соседних жердин и устроить лаз. Либо повалить какой-нибудь из подгнивших столбиков.
Ворота, конечно, далеки от тех, что на входе в город. Но просто так их не вынести: бревно-таран требуется. Хуже другое: во-первых, они единственные и выходят на центральную деревенскую улицу, а во-вторых, возле конюшни навалена груда сена, которая вспыхнет от первой же зажигательной стрелы. И от сена начёт полыхать всё вокруг. Нет уж, нет уж! От толпы даже в пятьдесят рыл тут не оборонишься. Тем более, если в этой толпе будет хотя бы несколько лучников, а ещё человек пять придут с огнестрелом. Не оборонишься, в первую очередь, из-за тех самых дыр между жердями частокола, сквозь которые и стрелы прекрасно будут пролетать, и пули здешних ружьянок. У нас же из дальнобойного оружия — только мои стволы да пара охотничьих луков ребят, ходивших с караваном.
Меня, кстати, ещё с момента попадания в рабство к Хон-су весьма заинтересовало, почему из оружия у гелоров только копья да луки. Потом сообразил: с коня удобнее бить копьём. Да и против конницы копьё куда эффективнее, чем рубящее оружие — мечи и топоры. Для городской стражи короткое копьё — тоже универсальный девайс: не только ранение кому-нибудь нанести, но и древком вдоль хребтины или промеж рогов «приласкать» можно. Кроме того, хорошее железо, из которого можно выковать нормальный (даже по местным меркам) клинок, многократно дороже того, что идёт на наконечники копий. И потребуется металла на «саблю»