– Сочувствие? Вот что ты хочешь мне дать?
Он отпустил её и оттолкнул.
– Уходи. Немедленно!
Хирка пошарила по столу в поисках шеста, схватила его и попятилась назад, вышла в коридор, в благословенный мрак, а затем под дождь.
Последняя встреча
Держась в тени и низко надвинув капюшон на лицо, Ример перескакивал с крыши на крышу через проулки, которые тянулись вдоль реки к дому Дамайянти. Но имлинги стали более бдительными даже по вечерам. Они нервничали из-за беспорядков в Совете и слухов о войне и слепых. Теперь в Маннфалле оказалось сложнее скрываться.
А вот пить имлинги не перестали.
Было поздно. Заведение Дамайянти постепенно пустело. Ример перебрался через крышу к надстройке с приоткрытыми окнами и прислушался к звукам улицы: народ уже расходился после вечерних попоек, однако многие пока толпились у главных дверей, поэтому идти этим путём было слишком рискованно.
Ример открыл окно, залез в дом и оказался на чердаке. Потом побежал вдоль коридора по потолочной балке. Из комнат и каморок доносились звуки, которые говорили, что вечер закончился не у всех. Хорошо, что возбуждённые имлинги теряли бдительность.
Юноша спустился и отыскал комнату Дамайянти, зная, что она окажется заперта. Затем достал отмычку и огляделся. По-прежнему никого. Замок со щелчком поддался, впуская позднего гостя. Дверь он оставил незапертой, чтобы не пугать хозяйку без надобности.
Ример забыл, каким скромным было её жилище. Тихий уголок в доме, набитом разноцветными шелками и звоном жемчужин. Единственным предметом мебели служила кровать, на которой могли уместиться трое. Когда юноша впервые увидел комнату, то подумал, что ложе являлось пристанищем для бесконечного потока партнёров. Исходя из всего, что он знал, дело именно так и обстояло, но имелись и другие причины, по которым кровать была такой громадной, что её едва можно было сдвинуть с места. Она скрывала проход в старые городские стены к той части каменного круга, что находилась под землёй.
Молодой мастер присел на край постели рядом с парой подушек из овечьей шерсти. Звериные кости и черепа с закрученными спиралью рогами украшали ниши в стенах.
Ример ждал. Кровать манила его, обещала крепкий сон и возможность забыть увиденное сегодня вечером. Сожжённый дом Ярладина. Усиленную стражу у Эйсвальдра. Чёрное пожарище на месте чайного дома Линдри. Полное уничтожение. Все эти места влекли Ан-Эльдерина. Он должен был увидеть их собственными глазами.
Шаги… Дамайянти приближается.
Ример услышал, как она остановилась перед комнатой. Помедлила. Потом вошла и заперла дверь изнутри. Облегчение танцовщицы при виде юноши казалось почти трогательным. А кого она ожидала встретить?
– Ример…
Дамайянти подошла к одной из ниш и зажгла масляную лампу, двигаясь как змея. На подоле прозрачной юбки позвякивали жемчужины. Загорелся свет, лизнул стены под черепами и стал отбрасывать мрачные тени на потолок.
Танцовщица села рядом с Римером. Ближе, чем требовалось.
– Мне нужна кровь, – сказал он.
Близость Дамайянти провоцировала. Она сделала его рабом клюва. И до сих пор служит Граалю. Её влюблённость в бывшего ворононосца дела не облегчала.
– Равнхов? – спросила она.
Ример не знал, предвидела танцовщица его поездку или же получила информацию о ней от повелителя. Нельзя сказать, что это имело какое-то значение. Он кивнул.
– Мне нужен запас на некоторое время. Чтобы хватило примерно до тех пор, пока мир не пойдёт к чертям собачьим.
– Значит, мы видимся в последний раз? Перед… перед тем как всё кончится?
Дамайянти почти незаметно провела рукой по бедру собеседника. Он оттолкнул её ладонь сильнее, чем требовалось. Девушка поймала взгляд Римера. Её глаза были обведены чёрным. Украшение, похожее на воронье серебро, спиралью спускалось от виска вниз по щеке. Выражение лица казалось на удивление серьёзным.
– Он причинил тебе боль… – Ример отвёл глаза. Он не мог принять сочувствия от женщины, которая и дала Граалю возможность терзать его. – Поверь, он не собирается мучить тебя, так как никогда не делает ничего без необходимости. Я знаю его и хотя не представляю, чем ты занимался, но… Оставь это. Намного проще следовать приказам. Грааль беспокоится о тебе. Я уверена в этом.
Если бы ситуация не была бесконечно трагичной, Ример расхохотался бы.
– Беспокоится? Ты думаешь, он беспокоится? И карает, потому что любит? Если ты считаешь, что это любовь, то ты знаешь о ней меньше, чем мне казалось.
Танцовщица не ответила.
– И какую же боль он причинил тебе? – спросил Ример, глядя на шею собеседницы, тонкую и безупречную. Никаких шрамов. Ничего, что указывало бы на клюв.
Дамайянти протянула руку и приподняла подбородок юноши.
– Ты смотришь не на то место, – прошептала она. – Я тоже приняла клюв, но не туда.
Стоило Римеру раскрыть рот, чтобы задать вопрос, как он всё понял.
Полные губы растянулись в улыбке, как будто она радовалась его догадливости.
– Клюв это клюв. Ему необходимы лишь плоть и кровь. Я решила поместить его в другое место. Там он может дать мне столько же наслаждения, сколько и боли.
Ример непроизвольно взглянул на лобок танцовщицы и почувствовал прилив тошноты, хоть и не знал, что вызвало отвращение: сделанное ею или сказанное.
– Оно того стоило? – хрипло спросил мастер почти истреблённых Колкагг. – Ты это хочешь сказать? Ты предала Имланд и свой род ради удовольствия? Мы погибнем, когда придут слепые! Ты думаешь, это игра?
Дамайянти легла на кровать и приподнялась на локте.
– Я думаю, одно причиняет такую же боль, как и другое, – ответила она. – Набирн ты или имлинг, добро и зло есть в каждом из нас. Ты действительно считаешь, что при них мир станет хуже, чем при Даркдаггаре? Слепые не бо2льшие дикари, чем ты.
Ример встал.
– У тебя есть кровь или нет?
Дамайянти ужом выскользнула из кровати, подошла к одному из звериных черепов, немного приподняла его и вынула из тайника флакон.
– Не слишком много, да?
Ример взял склянку, засунул в карман и развернулся, чтобы уйти.
– Ты забываешь, что я с ним встречался, Дамайянти.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что ты выбрала не ту сторону. Ты отдалась тому, кто вещает, как спаситель, но пожертвует тобой так же легко, как дышит. Грааль беспощаден. Холоден, как лёд. То, что тебе кажется страстью, делает его намного опаснее.
Танцовщица лениво улыбнулась.
– Я знаю… Я обычно влюбляюсь именно в таких.
Её слова прозвучали как удар.
– Присмотрись к Даркдаггару, – с горечью бросил Ример.
– Уже. Ничего не выйдет.
Он уставился на собеседницу, не веря, что всё расслышал правильно. Та пожала плечами.
– Грааль считал, что попробовать стоит. И да, я разговаривала с ним, но, прочитав, поняла, что ничего не получится.
Ример заметил тень беспокойства во взгляде танцовщицы и подумал, что она приуменьшила значение встречи, за которую ей наверняка пришлось чем-то заплатить. Чем? Чем она поделилась с врагом?
Дамайянти скользнула между юношей и дверью.
– Судя по твоим словам, я не в состоянии изведать страсть, Ример. Но я живу ею и умею распознавать огонь, видеть, в ком он горит. Пламя можно использовать. Формировать. Раздувать. В Даркдаггаре нет даже искр. Он никогда ни от чего не пылал в своей жизни. Настоящий член Совета. Но если мужчина не способен вспыхнуть, какой толк его воспламенять? Так что, боюсь, свергнуть его тебе придётся самому.
Ример понятия не имел, что ответить собеседнице. Неужели она готова умаслить любого? Неужели ни один враг не был слишком жесток для того, чтобы вступить с ним в переговоры? Губы юноши задрожали. Он хотел кое-что сказать, но слова застряли в горле, так что он просто открыл дверь.
Дамайянти схватила его за руку:
– Я говорю правду. Даркдаггар… практичный человек. Он не похож на Урда и не выгорит. И это делает его более опасным, чем ты думаешь.
Ример был готов зарычать.
– Я тронут твоей заботой.
Он взобрался по стене и запрыгнул на потолочную балку. Только выбравшись на крышу, мастер Колкагг услышал, как Дамайянти закрыла за ним дверь.
Рождённая землёй
Хирка подтянулась, заползла на балкон и осталась лежать, прижав щеку к холодному камню. Дождь прекратился, пошёл снег. Вокруг летали белые хлопья и таяли на губах девушки. Если лежать долго, её полностью засыплет. Равнодушно сотрёт с лица земли, как будто никогда и не существовало.
Это ты лежишь в снегу, дитя.
Хирка упрямо приподнялась на руках. Скерри права насчёт её слабости. Никчёмности. Услышав шелковистый звук от взмахов крыльев, обессиленная полукровка посмотрела вверх и увидела глаза ворона. Он нагнулся и склонил голову набок, как будто хотел лучше разглядеть лицо девушки под мокрыми прядями волос.
Я ещё не мертва…
Но чёрная птица искала не пищу, а открыла клюв, положила что-то на пол и снова взлетела. Камень. Ворон оставил камень. Хирка подняла его и принялась рассматривать закрученную спираль, как домик улитки. Точная копия подарка Хлосниана.
Хлосниан…
Как он поживает, ведь в Эйсвальдре всё изменилось? Или тоже умер?
Хирка огляделась в поисках ворона, но тот уже улетел и не откликнулся на зов, выученный ещё в Имланде. Но теперь полукровка была сломлена.
Она убрала камень в карман, с трудом поднялась на ноги, открыла балкон и проскользнула внутрь. Дверь в спальню на противоположном конце комнаты была приоткрыта. Кто-то заходил сюда и понял, что хозяйка отсутствует. К счастью, время стояло позднее, поэтому все выяснения ждали её только завтра. Сейчас уставшая девушка ни с кем говорить не могла. Она не чувствовала себя цельной. Тело казалось пустой оболочкой. Мысли разбегались.
Хирка положила плащ на скамейку, хотя с него на пол капала вода, и села рядом, глядя в окно. Кровать находилась всего в нескольких шагах, но расстояние казалось огромным. Пепельное потоковое стекло напоминало обо всём, что больше невозможно.