ое воображение рисовало пальмы, буйную растительности и, вообще, чуть ли не райские кущи. Честно говоря, я даже не задумывалась, почему к эпитету «демон» добавлялось слово «песчаный». В моем понимании это говорило, скорее, о наличии пляжа, чем о выгоревшей степи или, еще хуже, пустыне. Места, по которым мы проезжали, были поразительно однотипными и скучными до невозможности. Наблюдая за тем, как над земной поверхностью то и дело возникает марево, я мысленно поблагодарила Ламара за то, что у моей повозки имелся навес — без него я бы давно превратилась в печеную картошку в мундире. Я хотела отыскать глазами мужчину, чтобы сказать ему об этом, но все сопровождающие была в масках, так что мне не удалось этого сделать. Еще когда меня вели к этому допотопному средству передвижения, мне показалось, что вдалеке мелькнуло лицо Агера, но я не была в этом уверена. Оставалось только надеяться на то, что мальчик находится в не менее комфортных условиях, чем я. К сожалению, Фирмику не разрешили сопровождать меня в пути, и ему, несмотря на протесты, пришлось подчиниться. Хотя, честно говоря, это не сильно огорчило меня — забота старика была трогательной, но быстро надоедала.
Мне показалось странным, что сопровождающая нас охрана, похоже, вообще не обращала внимания на палящее солнце. Это было тем более удивительным, что даже я, сидя в тени, мечтала о прохладном душе, в то время как эти экипированные с ног до головы мужчины держались так, словно палящее солнце не оказывало на них совершенно никакого влияния. Конечно, это могло быть результатом выдержки, однако мне показалось, что дело было в одежде. Мне сложно было предположить наличие термобелья в этом отсталом мире, но я знала о нем слишком мало, чтобы выносить окончательное суждение. Вспомнив о своих рассуждениях относительно совпадений во временах года между нашими мирами, я усмехнулась. Какой октябрь? Июль в самом разгаре.
Заметив, что дорога изменила направление, и теперь мы движемся в гору, я закрыла глаза и погрузилась в свои мысли, стараясь избегать воспоминаний о доме и родителях. Итак, что мы имеем? Последние события свидетельствовали о том, что Бальтазар, мягко говоря, немного привирал, когда рассказывал своим подданным о том, что на востоке живет дикий народ, угрожающий их благополучию. Хотя, конечно, благополучием тут и не пахло, но это уже второй вопрос. Жрецы, которых мы с Агером обнаружили в Городе Мертвых, были подтверждением того, что когда-то люди этого мира жили в согласии. Возможно, они даже были одним народом. Что могло случиться такого, чтобы вчерашние братья и сестры вдруг забыли обо всем и начали охотиться друг на друга? Это нужно было выяснить. Только там я могла собрать картинку, которая пока представляла собой лишь разрозненные фрагменты. Мама часто говорила мне, что человек склонен усложнять все, в то время как ответы зачастую лежат на поверхности. Ну, вот… Я не хотела вспоминать родителей, но мои мысли все равно то и дело возвращались к семье. Я уже смирилась с тем, что сейчас на меня накатится очередная волна тоски по дому, но в этот момент колесо повозки угодило в яму, и я от неожиданности подскочила на месте. Открыв глаза, я не сразу поняла, что происходит. Мне показалось, что я за секунду перенеслась за тысячи километров от того места, где находилась, хотя, конечно, прошло всего минут двадцать с тех пор, как я закрыла глаза. Оглянувшись, я увидела, что гора, на которую мы недавно забирались, осталась позади, и теперь передо мной расстилалась зеленая и совершенно очаровательная долина. Что-то похожее я видела на картинках, когда мы с родителями планировали поездку на Балканы, с той лишь разницей, что теперь все это было прямо передо мной и в трехмерном формате. Контраст был таким неожиданным, что мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Заметив, что один из всадников поравнялся со мной, я попыталась заговорить с ним, но он ничего не ответил и проехал мимо. Но даже такое проявление неуважения не смогло испортить мне настроения — шикарный вид подействовал на меня не хуже колец, и я даже на мгновение забыла о том, что нахожусь в положении пленницы. Наверное, в этом и заключается основная функция природы — напоминать людям о том, что большинство их переживаний являются пшиком и при ближайшем рассмотрении оказываются не такими уж и важными. Так или иначе, но когда ко мне, наконец, подъехал Ламар, предварительно сняв маску, на моем лице было такое блаженное выражение, что он не выдержал и улыбнулся, снова превратившись в прежнего себя.
— Нравится? — он кивнул в сторону долины и мечтательно сощурился. — Родная земля, что может быть лучше?
— Да, шикарно. Пугающая красота.
— Почему пугающая? — удивился мужчина.
— Сложно представить себе, что она соседствует с людской жестокостью. Неуместная декорация, не находишь?
— Хм… Да, наверное, — Ламар нахмурился и некоторое время ехал молча. — Мне сообщили, что ты пыталась заговорить с одним из наших. Тебе что-то нужно?
— Нет, у меня все есть, кроме собеседника, — я улыбнулась, надеясь, что мужчина поймет иронию, однако он, похоже, не был склонен к разговору — или, возможно, следовал неизвестному мне протоколу.
— Если что-то потребуется, позови меня, — снова надевая свою отвратительную маску, ответил он и уже приготовился отъехать, но я его остановила:
— Скажи, как долго нам еще ехать? Наверное, мы уже близко?
— Ближе, чем раньше, — отозвался мужчина, не оборачиваясь, при этом его голос звучал так, словно он говорил в банку, — но засветло все равно не доберемся. Так что у тебя будет целая ночь для того, чтобы подобрать нужные слова.
Я уже начинала привыкать к смене настроений у моего нового знакомого и поэтому даже не обиделась, когда он в очередной раз повел себя по-свински. В конце концов, от него сложно было требовать большего — ведь я оставалась для всех этих людей чужаком, возможно, даже врагом. Усмехнувшись тому, что взрослые мужчины могут всерьез рассматривать девчонку как угрозу, я мысленно отмахнулась от Ламара и принялась с интересом рассматривать открывшиеся передо мной просторы. Мне было интересно, какие чувства испытывал Агер, видя все это великолепие. Досаду, испуг, зависть? Или, может быть, радость? Впрочем, я сильно сомневалась в последнем. Мальчику с самого детства внушали мысль о том, что ему предстоит воевать с существами, которых и людьми-то нельзя было считать. Осознание того, что тебя обманывали так долго, не может вызывать положительных эмоций — даже если оно сопровождается приятными открытиями. Все-таки человеческое эго сильнее большинства внешних факторов, подытожила я свои рассуждения. Оставалось только надеяться на то, что мой друг не окажется настолько упертым, чтобы настаивать на своих заблуждениях. Если повезет, у нас еще будет возможность поговорить обо всем этом.
Единственное, чего я не могла понять, так это крайнюю неинформированность подданных Бальтазара о том, что происходило у них под самым носом. Ведь, если верить тому же Агеру, верховный жрец постоянно отправлял сюда своих воинов. Почему тогда никто из тех, кто вернулся, ничего не рассказывал о том, где был? Даже если с них брали клятву о сохранении всего в тайне, рано или поздно кто-нибудь все равно проболтался бы. Но этого не случилось — почему? Предположение о том, что войскам не удалось проникнуть дальше территорий, покрытых песком, также не выдерживали никакой критики. Мы-то с легкостью миновали невидимый рубеж — и нас никто не остановил, если, конечно, не считать Ламара и его людей, но это было, скорее, случайностью. Конечно, я практически ничего не знала о том, какими силами располагали противоборствующие стороны, но это не меняло сути вещей — они просто не могли объяснить того, почему Агер и ему подобные жили во лжи. Массовый гипноз? Маловероятно. Правда, у меня появилась еще одна версия, но она была настолько ужасной, что я тут же отогнала ее от себя. Ее суть заключалась в том, что и Бальтазар, и тот, кого называли Мастером, по сути, действовали сообща, преследую какую-то известную только им цель. Только представив себе возможные последствия такого расклада, я судорожно сглотнула слюну — тогда у меня не было бы никаких шансов на спасение.
Чувствуя, как меня начинает бить нервная дрожь, я торопливо засунула руку в карман и нащупала спасительные кольца. В этот момент мне не нужна была адекватная реакция — единственное, чего я хотела, это найти в себе силы, чтобы не забиться в истерике. К счастью, мои талисманы были согласны со мной в этом: стоило только сжать их в кулаке, как по моему телу разлилась приятная истома, и все проблемы вдруг показались далекими и несущественными. Однако, несмотря на это, я понимала, что мне ни в коем случае нельзя было поддаваться этому обманчивому ощущению безопасности, и поэтому, добившись нужного эффекта, я сразу вынула руку из кармана.
Мысли пришли в порядок, и теперь я была готова обдумать новую версию более подробно. Гибель сотен, тысяч сильных воинов — зачем это могло понадобиться двум правителям? Ответ напрашивался сам собой: ради контроля, сохранения власти. Истреби работоспособную часть своего населения — и народ никогда не найдет силы для того чтобы поднять восстание. Более того, при удачном раскладе его гнев будет направлен не на тебя, а на воображаемых врагов. Да, что-то в этом было. Допустив подобное, я поняла, что в моих знаниях об этом мире есть огромное белое пятно, содержание которого могло бы все объяснить. Этот просвет находился ровно на том месте, где перестал существовать Город Мертвых, и его место заняли нынешние храмы и всевозможные капища. Я чувствовала, что, наконец, подобралась близко к разгадке происходящего, но, конечно, дальше не продвинулась — для этого мне понадобилась бы помощь Агера и, возможно, Ольги. Однако и они вряд ли смогли бы рассказать мне больше того, до чего я уже дошла своим умом. Скорее всего, это мне придется просвещать их, пытаясь сломать плиту из фальшивых истин, за которой скрывался их разум. А надеяться на то, что сами организаторы всего этого безобразия захотят раскрыть передо мной свои карты, было бы верхом глупости. Впрочем, у меня все еще оставалась надежда на то, что все, к чему я пришла, было всего лишь игрой моего воображения — и Мастер в итоге окажется добродушным дядькой, с которым я смогу найти общий язык. Скорее всего, подобные фантазии являлись своего рода защитной реакцией моего мозга, и я полностью отдавала себе отчет в этом.