— Ты не понимаешь, — Ламар грустно усмехнулся. — Среди нас нет мирных жителей, а со смертью рано или поздно сталкиваются все. Она рядом с нами каждый день, каждый час, каждую минуту. И в этом виноват Бальтазар. Ну, а ты — его ученица. Так что не стоит удивляться тому, что мои браться и сестры видят в тебе врага. Но покушение на тебя — это, скорее, исключение из правил. Все прекрасно понимают, что Мастер накажет виновного, чего бы ему это ни стоило. Если он виновен, конечно.
Эти слова были полны скрытой угрозы, и я удивленно взглянула на собеседника.
— Я не понимаю тебя, — наконец, произнесла я, глядя в сторону. — То ты говоришь со мной, как друг. То вдруг превращаешься во врага. Вот, как сейчас. Определись уже.
— Мне нравится твоя прямолинейность, — рассмеялся Ламар. — Но ты ошибаешься. Сейчас я тебе и не друг, и не враг. Всего лишь конвоир, который пытается поддержать разговор. Мое отношение к тебе зависит от того, что скажет Мастер.
— То есть наличие своего мнения у вас не в почете?
— Вот именно.
Мужчина продолжал веселиться, а я все никак не могла определить, говорил ли он искренне или просто кривлялся. В какой-то момент мне пришло в голову, что он мог выполнять чье-то задание, суть которого заключалась в том, чтобы сбить меня с толку, измотать, выбить почву из-под ног. Наверное, это одно из самых жестоких испытаний — давать человеку надежду, чтобы потом ее отнять. Если это так, то Ламар был опытным провокатором, и с ним нужно было держать ухо востро.
— Ты мне надоел, — я отвернулась от собеседника и закрыла глаза. — Разбуди меня, когда будем на месте.
— Как скажешь.
Судя по тону, воину действительно было наплевать на то, как я к нему отношусь. Странно, но это вдруг причинило мне самую настоящую боль — по какой-то причине мне нужно было, чтобы Ламар сопереживал моему положению и был рядом. Но я пересилила себя и не позвала его. Согрев кольца теплом своей ладони, я даже немного расстроилась: артефакты расставили все по своим местам, и теперь мужчина спустился с пьедестала, на который его возвели то ли мои гормоны, то ли чувство одиночества — он занял свое место среди прочих, и я четко видела, что в будущем все могло сложиться таким образом, что мы больше никогда не встретимся. Но даже после того как я осознала это неприятный для меня факт, мне все равно хотелось, чтобы мое первое впечатление о нем оказалось верным.
Чтобы как-то отвлечься от тяжелых мыслей, я попыталась представить, что мог задумать Агер — обычно все его поступки имели определенный смысл, и мне было трудно поверить в то, что он совершил побег исключительно из страха за свою жизнь. К тому же глупо было бы звать меня перед тем, как дать деру. Может быть, мальчик хотел сказать мне что-то, а я не поняла его? Нет, в том вопросе не могло быть никакого скрытого послания. Тогда, скорее всего, друг просто хотел привлечь мое внимание, чтобы дать понять: я не одна. Что ж, и то хорошо. Главное, чтобы он не наделал глупостей. Погибнуть героической смертью — это, конечно, почетно для воина, но лучше все же при этом еще выжить, чтобы спасти кого-нибудь. Например, меня. Ну, и желательно еще при этом иметь какой-нибудь план на ближайшее будущее. У меня не было ни одной идеи относительно того, что мог бы предпринять человек в его положении, но я надеялась на его осмотрительность. Я никогда не отличалась отчаянной храбростью и поэтому не была уверена в том, что смогу сделать правильный выбор, если возникнет такая необходимость, так что изо всех сил посылала мысленные сигналы Агеру, в которых умоляла его не ставить меня в ситуацию, когда на одной чаше весов будет моя жизнь, а на другой — его или кого-то еще.
Стоп! Увлекшись своими рассуждениями, я совершенно забыла о важной части этого мира — второй Ане, которая вполне могла бы прийти нам на помощь, если, конечно, захотела бы. И не важно, что она там говорила о порванной нити — со мной были кольца, и с ними я чувствовала себя почти как супергерой. К тому моменту почти стемнело, и это было мне на руку — вытащив из кармана свое сокровище, я приблизила артефакты к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Выбрав знак Луны, я надела его на палец, а второй вернула на место. Привычное ощущение спокойствия тут же разлилось по всему моему телу, но теперь я не пыталась сопротивляться — это было именно то, что доктор прописал.
— Все не важно, — кто-то будто нашептывал это мне. — Забудь о проблемах, они не настоящие. Только ты — и огромная Вселенная. Вы части друг друга, смирись с этим.
Я уже начала склоняться к мысли о том, что не имею ничего против того, чтобы стать частичкой мироздания и отказаться от собственного «Я». Но, к счастью, дальше дело не пошло — я отключилась.
Я сидела на кровати в своей комнате — не той, что оставила мне Ана, а в моей настоящей спальне в новом доме. В первый момент мне показалось, что я добилась своего, и, вскочив на ноги, я кинулась было к двери, чтобы проверить, как там мама, но, сделав пару шагов, остановилась. Прямо передо мной за письменным столом сидела моя копия и что-то старательно выводила на листе бумаги.
— Ну, здравствуй, — я постаралась отразить в голосе презрение, которое испытывала к мерзкой девчонке, которая по странной иронии судьбы выглядела в точности как я. — Ты, вижу, неплохо устроилась в моей жизни.
Но Ана не ответила — она вообще никак не отреагировала на мои слова, словно меня и не было. Окликнув ее еще раз, я подошла к столу и заглянула в лист, на котором девочка выводила какие-то слова. Но сколько я ни старалась, не смогла разобрать ничего — буквы были знакомыми, но общего смысла я уловить была не в силах. Так бывает, когда читаешь научную литературу. Вроде бы вы с писателем говорите на одном языке, но ты не в состоянии понять ничего, кроме отдельных оборотов, и текст превращается в сплошное полотно неизвестных тебе терминов. Понимая, что дело, скорее всего, не в содержании записки, а в моем его восприятии, я выпрямилась и прикоснулась к плечу Аны. То есть, попыталась это сделать. В следующий момент я обнаружила себя снова сидящей на своей кровати, в то время как моя копия продолжала трудиться, высунув язык от усердия. Протерев глаза, я решила сделать еще одну попытку, хотя уже начинала подозревать ее бессмысленность. Все произошло так же, как и в первый раз — я снова сидела на смятой простыне в окружении подушек, а девочка невозмутимо выводила свои каракули. Тот же результат я получила после того как попыталась открыть дверь, чтобы выйти из комнаты.
Наверное, это односторонняя связь, предположила я единственное, что пришло мне в голову. Ана вычеркнула меня из своей жизни, и теперь я никак не могла повлиять на то, что происходит за пределами моего нового мира. Злость, которая сначала вспыхнула во мне, быстро улеглась — и я даже почувствовала что-то похожее на удовлетворение. Возможно, это кольцо так влияло на меня, но мне вдруг пришло в голову, что это даже хорошо — теперь все было в моих руках, и никто, в том числе и это существо, сидящее на моем стуле за моим столом в моей комнате, не могла помешать мне. Да, это своеобразная интерпретация ощущения свободы, но в тот момент она меня полностью устроила.
Постояв некоторое время рядом с Аной, я обвела комнату внимательным взглядом, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей, и неожиданно для себя усмехнулась: я всегда, еще с раннего детства, мечтала о волшебном приключении — и вот, получила. А бывшая жрица забрала то, чего я раньше не ценила — обычную, скучную жизнь. Что ж, каждому свое. Возможно, она еще пожалеет о своем выборе.
Когда я открыла глаза, рядом с моей повозкой ехал Ламар, держа в руках зажженный факел, от которого исходил достаточно приятный аромат, напомнивший мне восточные благовония. Ощупав кольцо, я убедилась в том, что оно все это время было повернуто знаком внутрь, и, стащив его с пальца, незаметно сунула в карман.
— Изволила проснуться? — Ламар взглянул на меня с улыбкой — похоже, теперь настало время хорошего парня, и он снова стал приятным и обходительным. — Я впечатлен.
— Чем? — я с наслаждением потянулась и отметила про себя, что непродолжительный сон пошел мне на пользу — голова была на удивление ясной, и от прежних переживаний не осталось и следа.
— Редко можно встретить человека, который, оказавшись в твоей ситуации, способен так безмятежно спать. Это внушает уважение.
— Просто вздремнула ненадолго, ничего особенного, — я отмахнулась от мужчины, хотя прекрасно понимала, о чем он говорит. — Ожидание смерти хуже самой смерти — слышал такое выражение?
— Нет, — покачал головой Ламар. — Кто это сказал?
— Понятия не имею, — я пожала плечами. — Но, думаю, это был умный человек.
Прежде я редко задумывалась о том, кем были авторы известных изречений, и теперь предположила, что подобные мысли с одинаковой долей вероятности могли прийти в голову как изощренному в своем ремесле палачу, так и его жертве.
— Долго нам еще ехать? Ты вроде бы говорил о том, что мы прибудем на место ночью.
— Тебе, как я погляжу, не терпится предстать перед Мастером, — удивленно хмыкнул Ламар. — Странная ты.
— Какая есть.
— Хочешь правду? — неожиданно предложил мужчина и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Я не думаю, что тебя оставят в живых. Можешь не верить, но мне действительно жаль. Я не считаю тебя врагом, и если бы это зависело от меня, то я бы позволил тебе продолжить свой путь.
— Так позволь. Отпусти меня и моих друзей, а своему хозяину скажешь, что мы сбежали.
Я, конечно, понимала, что мой собеседник никогда не пойдет на это, но все же решила попытаться. И, естественно, Ламар в ответ только грустно покачал головой.
— Исключено. Это было бы предательством с моей стороны.
— Да, да, знаю — долг и все такое. Не бери в голову. Это я не серьезно сказала.
Пару минут мы ехали молча, и я пыталась понять, чем был вызван этот очередной всплеск откровенности со стороны мужчины — то ли он опять пытался что-то выяснить у меня, то ли, на самом деле, испытывал чувство сожаления. Впрочем, все это не имело особого значения.