— А если возникнут проблемы, — говорю я. — Ты всегда можешь на меня рассчитывать. На то я и отец.
Она смеется. Интересно, есть ли на свете дети, которые без насмешки встречают такие заверения своих родителей, как «Я тебя люблю» или «Ты всегда можешь на меня рассчитывать»? Должен признать, меня самого это слегка коробит. Ну не умею я делать подобные признания.
— А что, если мама умрет за эти два дня?
— Не умрет, — говорю я. — Я скажу ей, куда мы собрались.
На лице у Алекс сомнение. Ей неприятна мысль о том, что мои слова смогут продлить Джоани жизнь.
— Я возьму Сида, — говорит Алекс. — Учти, если он не поедет, я тоже не поеду.
Я собираюсь возразить, но, взглянув ей в глаза, понимаю, что эту битву мне не выиграть. Этот парень зачем-то ей нужен. Да и Скотти он явно нравится. Рядом с ним она гораздо спокойнее. А раз так, то Сид может мне пригодиться.
— О’кей, — решаю я. — Согласен.
Я звоню риелтору, которая говорила с Алекс. Она отвечает, что не знает — а может быть, просто не хочет сказать, — куда уехал Брайан, но потом все-таки говорит, что он в Ханалеи. Я распечатываю список всех отелей в Ханалеи и начинаю методично их обзванивать, но без успеха. Я заказываю два номера в «Принсвилле»; странно, но и там его нет. Значит, он либо остановился в какой-то неизвестной мне гостинице, либо снимает частный дом, либо просто не зарегистрировался. Я не знаю, что делать. Его нужно найти, но как? Впрочем, я уверен, что рано или поздно мы встретимся. Так всегда происходит на островах, особенно в таком крошечном городишке, как Ханалеи.
Я соображаю, что еще нужно успеть перед отъездом. Нужно подготовиться, попросить кого-нибудь внести деньги на депозит. Уговорить дочерей не ставить мне палки в колеса. Посидеть у постели жены, простить жену. Научиться смотреть на нее, не думая при этом о нем.
Нужно поговорить с доктором. Я звоню Сэму в больницу, а когда мне отвечают, что его нет, звоню ему домой.
— Нет, — говорит он. — Отложить не получится.
— Всего на пару дней, — прошу я. — Или хотя бы на день. Мне нужно слетать на Кауаи и кое с кем поговорить.
Он отвечает, что обязан выполнять условия завещания, поскольку диагноз сомнения не вызывает и это подтверждено официальным медицинским заключением. Все должно произойти завтра.
— Впрочем, — говорит он, — можешь ехать. Немного времени у тебя еще есть.
Я пакую дорожные сумки и надеюсь, что в своем прогнозе он не ошибся.
Часть IIIПриношение
24
Утро прекрасное.
Я стою перед шкафом Джоани и трогаю ее одежду. Потом закрываю глаза и зарываюсь лицом в ее платья и блузки. Сегодня будет отключен аппарат искусственного дыхания. Из палаты уберут приборы, которые поддерживали в ней жизнь, а мы, ее семья, оставим ее совсем одну. При мысли об этом мне становится тошно, но все-таки уехать нам придется, и, если верить доктору, уехать мы можем. Он считает, что девочкам это пойдет на пользу, поэтому я стараюсь думать только о предстоящей поездке. Может быть, за это время нам удастся вместе создать что-то важное, что заставит нас сплотиться, стать одной семьей, ведь теперь нас осталось трое. Мне хочется, чтобы моя затея удалась.
Я отхожу от шкафа и вижу своих девочек, которые тихо входят в спальню.
— Мы готовы, — говорит Скотти.
— Тогда поехали. — Я выхожу в коридор.
Девочки не трогаются с места.
Они разглядывают мою комнату — нашу общую с Джоани комнату. Они смотрят на кровать, где спала их мама.
Я подхожу к комоду и начинаю выдвигать ящики, делая вид, что что-то ищу, чтобы они постояли здесь подольше. Птицы за окном орут как сумасшедшие. Я смотрю на огромный баньян; несколько птичек отчаянно дерутся за место на ветке. Одну из них все время сгоняют, но она упорно возвращается назад.
Над Коолау сияет солнце. Со стороны Уайманало наползают облака, принося в нашу долину жару.
— Когда ты продашь землю, мы сможем купить имение Дорис Дьюк? — спрашивает Скотти. — А еще я хочу иметь своего слугу-самоанца. Ты мне его наймешь?
— Нет, — отвечаю я.
— А можно мне будет взять мамины бриллианты?
Я оборачиваюсь. Скотти сидит на кровати и изучает содержимое ящиков прикроватной тумбочки Джоани. Она фотографирует их содержимое, и у меня возникает чувство, что эта комната — место, где недавно было совершено преступление.
— Нет, нельзя, — отвечает ей Алекс.
— Почему?
— Потому что ты маленькая эгоистичная гадина, да бриллианты на тебе от ужаса рассыплются в прах!
— Алекс!
— А пусть не болтает глупости. Плевать мне, что ей десять лет! Когда мне было десять, я уже знала вкус пива. Ей давно пора повзрослеть. Скотти, перестань без конца фотографировать! Что ты все время снимаешь? Тебе нужна фотка побрякушек на память?
— Да, — отвечает Скотти. — Ну и ладно, когда мама вернется, я у нее спрошу.
Она кладет на тумбочку фотоаппарат и новенький снимок и задвигает ящики. На снимке поблескивает жемчуг, фальшивый и настоящий. Бриллианты — фальшивые и настоящие. Витые ожерелья.
— Нам пора, — говорю я. — У нас очень мало времени. Так что давайте без глупостей.
— Почему мало времени? — спрашивает Скотти.
Я оставляю ее вопрос без ответа, подхватываю сумки и быстрым шагом иду в гараж. Девчонки идут за мной, на ходу продолжая переругиваться.
— Если хочешь знать, у меня на компе есть игра, где я отстреливаю уличных девок, — говорит Скотти, — так что думай, что говоришь.
— Ей-богу, — говорит Алекс, — ты просто ненормальная. Тебе нужно принимать успокоительное.
— Сама принимай, — отвечает Скотти. — Лекарство от прыщей. Вон у тебя на подбородке, целый вулкан. Скоро взорвется, как Мауна-Кеа.
— Мауна-Кеа — спящий вулкан, дура.
— Сама дура.
— Ты даже не знаешь, что такое спящий вулкан, Скотти.
— А ты знаешь?
— Да заткнитесь вы! — ору я, чувствуя, что сейчас ужасно похож на своего тестя.
Я запихиваю сумки в багажник, думая о том, что же в самом деле делать с вещами Джоани, ее драгоценностями, одеждой. Разумеется, Скотти получит эти бриллианты. Но пока ей рано об этом знать.
— Где Сид? — спрашиваю я. — Почему я должен вечно искать этого кретина?
— Не смей его так называть, — говорит Скотти.
Сид выходит к нам через заднюю дверь.
— Ты все запер? — спрашиваю я.
Он идет назад, и я слежу за ним глазами — убедиться, что он защелкнул замок.
— Это мое место! — вопит Скотти, но Алекс, не обращая на нее внимания, открывает переднюю дверцу и садится рядом со мной. Скотти вцепляется в сиденье, и я вмешиваюсь и велю Алекс перебраться на заднее сиденье. Пока она не вышла, я тихо ей говорю:
— Разве я не просил тебя помочь мне со Скотти? Ты ведешь себя как полная дура. Хватит. Возьми себя в руки.
Я сижу за рулем и обвожу взглядом все, что хранится в гараже. Сколько здесь убирать, выносить, выкидывать!
Сид садится сзади. От него так сильно несет табаком и марихуаной, что я невольно сдерживаю дыхание. Скотти усаживается рядом со мной и застегивает ремень. «Поехали», — говорит она, и, хотя я страшно нервничаю и готов в любой момент взорваться, я включаю зажигание. Я еду в эту странную поездку и надеюсь, что все будет хорошо.
25
Очередь к стойке досмотра ручной клади оказывается длиннее, чем я ожидал. Тем не менее люди в очереди стоят спокойно и кажутся довольными, что меня раздражает. Нет ничего хуже, когда ты кипишь от злости, а все вокруг спокойны. Сотрудники службы безопасности проверяют содержимое каждой сумки и чемодана, хотя рейс внутренний.
— По-моему, они так самоутверждаются, показывают всем просто, какие они важные, — ворчит Алекс. — Тоже мне «безопасность».
Слава богу, моя дочь не спокойна и не довольна. Мы наблюдаем, как офицер проверяет сумку женщины впереди. Волосы у нее белые и кудрявые, а спина сутулая, на ней бугор размером с каску. Офицер встряхивает какой-то пакет, после чего швыряет его обратно в сумку. А если там граната? Проверяете, так проверяйте как следует!
Четырех парней, стоящих впереди, спрашивают, где у них обувь.
— Нам сказали, что ее нужно будет снять, — говорит один из них. — Так мы пришли без обуви.
— Во дают! — громко произносит Скотти.
Парни оглядываются на нее. У всех на шее висят ожерелья из акульих зубов, у всех плоские и твердые животы. Один держит в руке укулеле[41], на правой ноге у него татуировка, знак какого-то племени. На другом майка с узкими лямками, съехавшая так, что видно почти весь голый бок, черный сосок и густые волосы под мышкой. Я отворачиваюсь от Скотти, делая вид, что она не со мной.
— Обуйтесь, — говорит парням женщина из службы безопасности.
— Зачем? — спрашивает один из них, самый маленький.
Женщина открывает его сумку-холодильник и вытаскивает оттуда рыбину. Рыбина черная, у нее толстые приоткрытые губы и круглый желатиновый глаз. Вид такой, будто она в ужасе. Женщина поднимает ее за хвост, и трое парней гордо взирают на женщину.
— Класс, — говорит Скотти.
Алекс берет ее за рукав, отводит в сторону и что-то ей говорит.
— Неплохая добыча, — замечает Сид, и парни согласно кивают.
К стойке подходит еще один работник службы безопасности и кивает мне, делая знак подойти. У меня багажа немного: бумажник и папка с бумагами. Офицер бегло их просматривает и переходит к девочкам, а я изо всех сил стараюсь выглядеть спокойным. Если бы у меня была бомба, неужели я не запрятал вы ее получше? Офицер бегло просматривает вещи Скотти и, более внимательно, вещи Алекс. И вытаскивает пачку «Мальборо Редз».
Скотти ахает и широко раскрытыми, как у рыбины, глазами смотрит на меня:
— Ты ей всыплешь?
Офицер бросает взгляд на меня, секунду колеблется и протягивает мне сигареты.
Я демонстративно передаю их Алекс.
— Она уже взрослая, — говорю я офицеру, но так, чтобы меня слышала Скотти. — Пусть сама решает, что с ними делать.