Как оказалось, всего ничего включало в себя два коридора, пять небольших, местами пыльных и неуютных зальцев и ещё одну лестницу.
- А у вас в библиотеку кто-нибудь ходит? – пропыхтела я, останавливаясь на последней ступеньке и жадно хватая ртом воздух. Чёрт, у меня уже ноги подгибаются, как же я назад-то пойду?!
У преподавателя, которого я мысленно уже окрестила бесчувственной деревяшкой, от изумления даже пара листиков отпали. Лесовичок взмахнул ветками, отчего по коридору прошелестел порыв ветра и затрещал:
- А как же! Посещение библиотеки и изучение хранящихся там свитков и книг является неотъемлемой частью учебной программы!
- По физкультуре, - пробурчала я себе под нос.
Судя по тому, как оскорблённо скукожились листья и поджались ветви, меня всё-таки услышали, но на угрызения совести сил у меня уже не осталось.
- Прошу, сударыня, - прошелестел Лесовичок, открывая передо мной массивную, украшенную какими-то накладками из тёмного металла дверь, - библиотека ждёт Вас.
Угу, прямо заждалась, бедняжечка! Я опасливо, не вовремя вспомнив фильмы о таинственных гробницах, битком набитых ловушками и многочисленных искателях приключений, наступила на высокий каменный порог. Захлопнувшаяся прямо за мной дверь чувствительно наподдала мне сзади, и я буквально влетела в сумрачную, пахнущую пылью комнату.
Глава 4. Книги, которые не умеют молчать
Я крепко зажмурилась, пытаясь как можно быстрее привыкнуть к царящему вокруг сумраку и благоразумно оставаясь на месте, чтобы ни во что не врезаться. А то мало ли, может тут на каждом шагу стеллажи или мебель с острыми углами, кто эти сказочные библиотеки знает!
- Ой, девочки, смотрите, новенькая! – прошелестел чей-то тихий голосок рядом со мной, заставив меня резко повернуться.
- Пуганая кака-то, - сварливо заметили из другого угла, - принцесска что ль?
- Да не-е, - серебристым колокольчиком прозвенел третий голосок, - принцесс сразу видно, даже если они пока не принцессы.
- Матушки родные, - заполошно охнул четвёртый голос, - так это, никак Домовая!
Я решила, что кости мне перемыли уже достаточно, ревматизм с позором бежал, прихватив с собой остеохондроз, а потому откашлялась и вежливо сказала:
- Здравствуйте.
Вокруг меня повисла гнетущая тишина, как в самый напряжённый момент фильма ужасов, только воя волков да мягких шагов за спиной для полноты эффекта не хватает. На всякий случай я оглянулась, убедилась, что сзади не появился здоровенный мужик в маске и с ножом наперевес, а потом снова заговорила:
- Простите, я не знаю, работаете Вы или уже закрылись, я тут вообще недавно…
- Дык уж видим, миленькая, что ты не отседова будешь, - мягко усмехнулись из темноты. – Наши-то все середь библиотеки статуями не замирают, сразу говорят, чаво им надобно. А ты, вон как застыла, ровно Каменной Королеве в глаза посмотрела.
Так, вывод первый: здесь есть какая-то Каменная Королева, при взгляде на которую можно превратиться в камень. Стоит быть осторожнее, не хотелось бы стать наглядным пособием по технике безопасности. Я красочно представила, как к моей окаменевшей фигуре водят толпы студентов и невольно содрогнулась, а потом прокашлялась и вежливо попросила:
- Простите, а где здесь у вас, - я осеклась, осознав, что об электричестве здесь ещё, скорее всего, даже не слышали, - а можно здесь хоть свечку зажечь?
В комнате повисла напряжённая тишина, в которой я, к своему тихому ужасу услышала только своё дыхание. В голову моментально полезли многочисленные фильмы ужасов про кровожадных вампиров и прочую нечисть, обитающую во тьме.
- А на кой тебе, милая, - сварливо проскрежетал чей-то голос, - огонь в библиотеке разводить? Али ты не знаешь, что книги страсть как пламени боятся?
- Темно здесь очень, - проблеяла я и сама поморщилась, до того тонко и жалобно прозвучал мой голос.
- Ой, девоньки, так она темноты боится, - серебристо хохотнул кто-то, и в воздухе что-то негромко зашуршало и заскрипело. – Погоди, милая, сейчас светло станет. Ты токмо глазки прикрой, чтобы не ослепило с непривычки.
Я перекинула волосы вперёд, стараясь максимально прикрыть шею, и послушно закрыла глаза. Вкусно запахло прогретым солнцем душистым луговым разнотравьем, щеки моей коснулся лёгкий ветерок, и я не утерпела, открыла глаза, да так и застыла, недоверчиво глядя по сторонам. Никакого летнего луга не было и в помине, передо мной стояли книжные полки, огромные, от пола до потолка, битком набитые самыми разнообразными книгами. Я так и вспомнила царя из мультфильма «Иван Царевич и Серый волк»: «а книг-то у тебя сколько, доченька. Зелёная, красная, о, даже синяя есть!»
- Даже синяя есть, - машинально прошептала я, зачарованно оглядываясь по сторонам и едва не выворачивая шею.
- Чаво говоришь, милая? – прошелестел рядом со мной старушечий голосок. – Прости, туга на ухо стала. И то сказать, восьмой век на свете живу, от моего переписчика уж даже праха не осталась, а я всё живу.
Я так резко повернулась, что едва на ногах устояла.
- Кто здесь?
- Али глаза слабые у тебя, девица? – изумился знакомый уже мне серебристый голосок. – Вроде не похоже…
- Кто здесь, покажитесь, - крикнула я, на всякий случай отступая к двери.
- Да здесь мы, здесь, - прозвучал голос рядом со мной, - правёхонько повернись, токмо не голоси, как енто у вас по девичьему обычаю положено.
Я послушно повернулась направо, да так и застыла, отказываясь верить собственным глазам. На небольшом, потемневшем от времени столике лежала большая, я бы даже сказала огромная, книга с пожелтевшими от времени рукописными страницами, с которым мне приветливо улыбалась и махала рукой краснощёкая лохматая веснушчатая девица. Я отчаянно потёрла глаза, стараясь разогнать морок, отчего девица хохотнула и насмешливо протянула, почти пропела:
- Ай, милая, не три глаза, мы, чай, приличные книги, а не батька Леший да мавки проказницы, чтобы головы почём зря дурить!
Спасибо, утешили. По крайней мере специально никто надо мной издеваться не собирается. И то хлеб.
Я посмотрела на девицу, которая сидела на самом краешке книги, беззаботно помахивая ногой в расшарканном лапте, и осторожно спросила:
- А здесь, что, все книги живые?
- А как же, – искренне изумилась девица и даже, кажется, немного обиделась, - разве ты не знала, что енти, как их, - красотка яростно поскребла голову и с досадой призналась, - тьфу, пропасть, совсем склероз одолел… А-а-а, вспомнила, ахторы, они коды книги-то пишут, частичку души в них вкладывают. Вот мы, енти частички и есть.
Я с глубокомысленной миной кивнула, чувствуя себя полной дурой. Чёрт, ну почему я в детстве так мало интересовалась сказками?! Сейчас держалась бы гораздо свободнее, да и поговорить было бы о чём.
- Совсем ты нашу гостью, Паладьюшка, засмущала, - неожиданно вступилась за меня очаровательная кроха с большими крыльями как у тропической бабочки. – Она ещё войти не успела, а ты уж строжить начала!
- Да чаво я, - смутилась девица, потянув себя за кончик растрёпанной косицы, - тебя как величать-то, милая?
- Вио… - я кашлянула и исправилась, - Фиалкой.
- Да-а-а? – заинтересованно протянула Паладья, обменявшись многозначительным взглядом с крохой-феей. – А знаешь ли ты, милая, что у нас фиалка считается символом чистой любви и мощный оберегом семейного очага?
Я отрицательно покачала головой и огорчённо развела руками, признавая свою полную неосведомлённость в данном вопросе.
- Вон как, - опять многозначительно протянула девица. – А у нас ты чем заниматься будешь? На факультете Домовых учиться?
Я расправила плечи и с нескрываемой гордостью ответила:
- Нет, преподавать. И да, вы правы, на факультете Домовых. Домовой буду.
- Это в паре с Клевером?! – ахнула феечка, взмывая вверх к моему лицу. – Капля Света-прародительница, да что же это деется-то?!
- Цыц, - прикрикнул старый сморщенный, весь-какой-то высохший дракон с отчётливым скрипом и треском выползая из матово блестящей книги, - расчирикалась, словно синица на ветке!
- Так ведь как, - всплеснула ручками фея.
- Молча, - рыкнул дракон, раздражённо выпуская из носа тонкие струйки дыма. – Ректор и сам не знает, что делает. Думает, меняет узор Полотна Судьбы, а на самом деле лишь вероятность в реальность превращает.
Полупрозрачные обитатели книг, которых во время нашей беседы становилось всё больше, загомонили, замахали руками, крыльями, лапками, кое-где яростно заспорили, а в одном месте даже драка вспыхнула. Я поняла, что мне нужны объяснения, причём срочно и подробно, а потому ловко выдернула из толпы спорщиков Паладью, к которой прониклась симпатией, и строго спросила:
- Что вообще происходит? О каком узоре судьбы говорят и при чём тут я?
Девица посмотрела на меня как учительница на ребёнка, уверяющего, что домашнее задание у него съела собака, задумчиво потянула себя за косу, а потом решительно махнула рукой и затараторила:
- Ладно уж, чаво молчать, рано али поздно сама всё узнаешь. Клевер, с которым тебе в паре работать придётся, проклят. Мудрёно проклят, с душой, в него все девицы без памяти влюбляются.
Я честно попыталась проникнуться трагизмом проклятия и не смогла. Что же плохого в том, что тебя любят, да ещё и без памяти?
- Дык, не его любят, - вздохнула Паладья, - а образ идеальный, который в нём видят. Сам-то он к плесени чёрной ни одной девице не нужен, даром, что сын ректора и на лицо пригожий. Девка на ложе к Клеверу лезет, а сама через сутки после расставания даже имени его вспомнить не может.
Я почесала кончик носа. Мда, что и говорить, проклятие причудливо, сразу видно, женщина делала. Причём сильно обиженная. Интересно, кому Клевер так насолить успел? После моего вопроса, Паладья засопела и неохотно буркнула:
- Да не он, а папаша его. Он, вишь, твоей матери голову задурил, а потом на другой женилси. Сказал, мол, не пара ему твоя матушка. Ну, Ядвига, знамо дело, терпеть не стала, таких узоров на Полотне Судьбы навыводила, мало, весь мир в Вечную Тьму не погрузила. Её за енто магии лишила да из нашего мира и выгнали.