Я прочла все это с интересом, но без страха.
Само собой, Самюэль женится на мне, и мы будем счастливы вместе долго-долго. Но меня не порадовали описания тех мук, что ждали того, кто отважится на заклинание: меч в живот и кинжалы в подошвы.
Думая об этом, я почувствовала дурноту, но вспомнив Самюэля и его поцелуй, пришла в себя.
Я отложила книгу и принялась собирать ингредиенты.
Две недели – это очень долго, целая вечность для того, кто ждет.
Но когда Самюэль вернется ко мне, я навеки оставлю позади этот мерзкий океан...
Эликсир оказался черным, как секрет каракатицы, хотя когда на него падал свет, он начинал мерцать точно ночное небо с пойманными в ловушку мрака звездами. Я использовала мой нож – спасенный с затопленного корабля, – чтобы переместить пастообразную субстанцию в створку пустой раковины, и постаралась не думать, что все это прилипнет изнутри к моему горлу.
Попыталась оставить в сознании только Самюэля и его руки вокруг меня.
Зажав раковину в одной руке и нож в другой, я в последний раз осмотрела пещеру. Честно говоря, я ничего не сделала, чтобы вычистить ее, поскольку это не имело смысла. Все равно я больше не увижу это место... и даже в этот момент я не ощутила печали.
Тут нет ничего, чтобы скучать. Никого, чтобы сказать «до свидания».
Я ударила хвостом, и отправилась к поверхности.
Луна висела над самым горизонтом, когда я появилась из волн, и была она яркая и круглая, точно жемчужина в скипетре Короля Морей. Вода вокруг меня светилась мягким зеленым огнем, который создавали крохотные водоросли.
Прекрасный вечер для прогулки на берегу.
Я поплыла к суше, ощущая себя так, словно проглотила целый косяк сельди. Самюэля на обычном месте не оказалось, но это и к лучшему, поскольку я не хотела, чтобы он видел, как я корчусь от боли, и как заклинание меняет очертания моего тела.
Положив нож на камень, я взяла раковину двумя руками, заглянула в смоляно-черную жидкость, затем осмотрела свой хвост, что не был, может быть, столь длинным и красивым, как кое у кого из моего племени, но меня вполне устраивал и позволял собой гордиться.
Изящный или нет, но именно он разделял меня и Самюэля.
Я поднесла раковину к губам и начала пить.
И как только эликсир скользнул по горлу, я ощутила, как боль вонзилась в мой живот. Задохнувшись, я потянулась вниз, ожидая, что наткнусь на лезвие, воткнувшееся в тело, но ничего не обнаружила.
Боль усилилась, разрывая мне кишки, и я ощутила, что меня выворачивает наизнанку.
Я закричала и упала без сознания.
Много сил потребовалось на то, чтобы я снова открыла глаза.
Мир выглядел размытым, высохшая соль склеивала ресницы, сердце билось нервно, и кровь шумела в ушах.
Я попыталась вдохнуть, и поняла, что воздух стал другим.
Более холодным. Бодрящим.
Вечер еще не закончился, но луна поднялась, а на горизонте возникли штормовые облака, что достигнут суши примерно через час.
Завтра, в мой первый день человеческой жизни, солнца не будет.
Я дернулась. Человеческой!
Челюсть моя отвисла, пока я разглядывала собственное тело – нехватка хвоста выглядела более шокирующей, чем тот факт, что у меня появились ноги. Я провела трясущимися руками по бледным бедрам, по жестким лодыжкам, до пальцев, что согнулись по моей воле, столь же послушные, как те плавники, что имелись у меня ранее.
У меня вырвался крик восторга.
Я стала человеком!
Перекатившись на бок, я попыталась встать, но когда перенесла вес на одну из ног, то взвизгнула, поскольку та сложилась в колене, бросив меня обратно на песок. Боль оказалась свирепой, пусть не такой, какую я испытала, глотнув эликсира, но достаточно сильной, чтобы я захныкала при одной мысли о том, чтобы подняться.
Но я должна это сделать. Ради Самюэля. Ради нашего совместного будущего.
Сжав зубы, я попробовала снова, и на этот раз преуспела, зажав колени, чтобы удержаться вертикально. Я зашипела и скривила лицо, подавляя слезы – будто тысячи острейших игл впились в мои подошвы.
«Это можно перетерпеть», – сказала я себе.
И я это сделаю.
Я сделала шаг. Вздрогнула. Сделала второй.
Боль не уменьшалась, но я двигалась вперед, опираясь на силу воли. Я шагала. Морщась при каждом шаге, но помня о том, что это не способно убить меня. Я могла.
Скоро появится Самюэль, он обнимет меня и даст мне руку, и что тогда останется от этой боли? Только лишь мелкая неприятность, похороненная под слоем ликования.
И в плену этих мыслей я его услышала.
Я повернулась навстречу приближавшимся шагам, и увидела Самюэля раньше, чем он меня. Мое тело стало легче, сердце воспарило на мягких перьях белокрылой крачки: он был точно таким, каким я его запомнила, шагал меж куч плавника энергичной походкой, ставя ноги среди раковин и пучков водорослей.
Он поднял голову и заулыбался:
– Нерит, ты здесь! Я...
Самюэль осекся, его улыбка помертвела, поскольку он осознал, что я не лежу на песке, как обычно. Все его лицо обвисло, когда он оглядел меня с головы до ног, до неуверенных, обнаженных человеческих ног.
Нагота никогда ранее не смущала меня, но под его взглядом я неожиданно ощутила себя уязвимой. Я сглотнула, думая, что новый облик моего тела смутил его, но все же не удержалась, и обхватила себя руками.
– Самюэль? – выдохнула я.
Я хотела, чтобы он снова улыбнулся, чтобы схватил меня и расхохотался от счастья!
Он не сделал ни того, ни другого.
Он выглядел ошеломленным, а через некоторое время на его лице проступил ужас.
– Что ты натворила? – спросил, нет, потребовал Самюэль.
Я напряглась.
– Я... я сделала наше счастье возможным, – я шагнула снова, претерпевая боль. – Сделала так, что теперь мы сможем быть вместе, точно как мы хотели, как мечтали. Начиная с этого момента никто нас не разделит...
– Нет, это невозможно! – он отступил, не давая мне приблизиться, обхватил голову руками так, что пальцы утонули в начавших топорщиться волосах. – Нет, нет, нет...
– Самюэль, что...
Резкий свист породил ледяной водопад у меня на спине, а за ним последовал незнакомый мужской голос:
– А она красивая.
Я подняла взгляд и обнаружила на вершине ближайшей дюны двоих мужчин, а в руках у них – неплохой такой набор цепей.
– Но я не вижу рыбьего хвоста, – продолжил один из незнакомцев. – Где русалка, Сэм?
– Она... это... она была русалкой, я клянусь! – Самюэль отчаянно замахал руками, указывая на меня. – Я не понимаю... Это какая-то магия... Она должно быть ведьма! Возьмите ее как ведьму!
Я сделала спотыкающийся шаг назад:
– Самюэль, что происходит? Кто это?
– У нас уже есть ведьма, – подал голос второй незнакомец. – Владлена с Всевидящим Третьим Глазом.
– Но если этой девушке нужна работа, то мы можем что-нибудь придумать, – сказал первый, грязно усмехаясь. – Странствующий цирк Фискера и Хольта всегда ищет таланты. Кроме того, для нее нам не понадобится чан с морской водой.
Он сделал шаг вниз по склону дюны, и я увидела кое-что, до сего момента скрытое от моих глаз.
Гарпун.
Я пискнула, начиная понимать, что Самюэль привел сюда этих людей, что он рассказал им обо мне... Что он... Что он сделал?
– Самюэль?
– Ты! – его глаза вспыхнули, а голос сорвался на рычание. – Ты могла сделать меня богатым! Они были готовы заплатить тысячу гульденов! А сейчас ты... бесполезна! – сердитый тычок руками в сторону моих ног.
– Ну я бы так не сказал, – заявил один из мужчин. – Мы найдем ей применение. Беспокоиться не нужно.
Я услышала предательский звук осыпающегося песка и постукивающих друг о друга камешков. Но прежде чем чужак добрался до меня, я подхватила свой забытый нож и побежала в сторону моря.
Я плыла так быстро, как только могла, до того момента как мои конечности начало сводить судорогой, и я прокляла эти дурацкие человеческие ноги. Я плыла до тех пор, пока не потеряла из виду берег, и не знала, отправился ли кто в погоню за мной, Самюэль и его дружки.
Но даже если они это и сделали, то вынуждены были отступить, когда пришел шторм.
Меня зажало между крушившими все на своем пути волнами и потоками дождя, так что я решила, что умираю. Я обрадовалась гибели, думая, что она окажется менее болезненной, чем жизнь с сердцем, разорванным на клочья прямо в груди.
Я не знаю, как долго я болталась в море, таком холодном для меня теперь. Стучавшие зубы заставляли меня вздрагивать, а течения швыряли безвольное тело.
К тому времени, когда меня вышвырнуло на берег, покрытую синяками и голодную, обрывки сердца начали понемногу срастаться, образуя нечто злобное и мстительное.
Я мало что помню о тех первых днях.
Я украла одежду, что сушилась на окраине маленькой рыбацкой деревушки, а диета моя состояла из моллюсков и морских ежей, которых я находила на линии отлива, словно чайка.
Дни превращались в недели, и я становилась смелее, и иногда покидала холодное убежище на берегу, чтобы заглянуть в одну из деревень. Если люди не отгоняли меня палками и камнями, я заходила в их селения, посещала рынки и таскала там овощи всякий раз, когда могла.
Недели складывались в месяцы.
Я узнала, что такое деньги и как вымаливать круглые, тяжелые монеты, на которые можно купить все. Я выяснила, что такое хлеб, хотя масло и мармелад никогда не добирались до моего рта.
Я наблюдала за другими женщинами, и научилась причесывать и заплетать волосы.
Месяцы превращались в годы.
Я смотрела. Я слушала. Я двигалась из деревень в поселки и в города, хотя никогда не уходила слишком далеко от моря, поскольку без убаюкивающего шума волн по ночам я не могла спать.
Я нашла работу в лавке, где продавали сушеные травы и лекарства, и у меня обнаружился талант к алхимии. Так сказал однажды хозяин, увидев, как я перетираю листья эстрагона в пасту.