Мэй Фэн не имела возможности даже выглянуть из-за тяжелой парчи, чтобы последний раз посмотреть на родителей или на родной дом до того момента, как все, что она знала до сих пор, исчезнет из виду.
Они ехали без спешки, направляясь в столицу, и ночевали на постоялых дворах, откуда ради императорского конвоя удаляли других постояльцев. С Мэй Фэн обходились хорошо, всякий раз кормили самыми изысканными деликатесами, но она все равно ела мало. Она скучала по компании служанок, но вынуждена была оставаться в одиночестве в своем экипаже, словно нечто особенное и ценное вроде заключенной в клетку редкой птицы.
Для развлечения Мэй Фэн удалось проковырять в занавесях небольшую дырку, чтобы наблюдать за тем, что творится снаружи.
Они ехали через березовый лес, меж серебристых стволов и зарослей диких цветов на обочинах, когда экипаж резко встал, бросив девушку вперед, на обитую плюшем, заваленную подушками скамью. Мэй Фэн ухватилась за нее, чтобы не удариться.
Мужчины из охраны принялись кричать друг на друга, голоса их звучали приглушенно. Подобравшись к дверце, девушка приникла глазом к дырке в занавеске, только не увидела ничего, кроме поля из золотистой травы, окруженного круглыми холмами.
Императорские гвардейцы продолжали спорить где- то снаружи: нечто преградило им путь, и они решали, что делать.
А затем, в один миг, их грубые голоса затихли, исчезли, точно так же, как и негромкий шелест травы под ветром и отдаленное пение птиц.
Мэй Фэн осталась в полном, ужасающем безмолвии.
И она знала, что это означает.
Занавесь из толстой парчи оказалась сорвана с колец одним движением, и солнечный свет проник внутрь экипажа, острый, бьющий по глазам. Она отвернулась от этой беспощадной яркости, и тут дверь с хрустом открылась, едва не вырванная из петель. Темная фигура заполнила проем, закрывая лучи светила, и грудь Мэй Фэн стиснуло от страха.
Без единого слова Хай Цин схватил ее могучими руками, что были теплыми, словно человеческая плоть, но в то же время твердыми наподобие камня и неподатливыми, как горы. Он скользнул через траву прямиком к полю, почти полетел, и нес ее так же легко, словно тряпичную куклу, прижав к груди.
К груди, в которой, это она слышала хорошо, не стучало сердце.
– Императору придется отыскать другую девушку, – проговорил Хай Цин весело. – У меня на тебя свои собственные планы.
Он поставил ее на землю, но Мэй Фэн ухватилась за него, будучи не в силах стоять, ослабевшая от страха и потрясения. Хай Цин воспринял это как приглашение, и наклонился, чтобы поцеловать девушку, хватая ее губы и ее дыхание.
Сейчас она точно знала, чего именно хочет Хай Цин.
Да, он вкрадчиво шептал ей на ухо о детях и о благословении брака, но было ясно, за чем точно он явился, и какова была его цель с самого начала.
Мэй Фэн оттолкнула его и отступила на шаг.
– Нет, – выдавила она.
– Нет? – его черные брови поднялись, и усмешка исказила губы.
Она отвернулась от него и побежала, но золотая трава оказалась высока, поднимаясь до бедер, а она была испугана и не понимала, где находится, странный ступор вроде разлитых чернил окутывал ее разум. Мэй Фэн споткнулась и упала на колени, и Хай Цин прижал ее к земле быстрее, чем она успела моргнуть.
– Нет! – закричала она, и на этот раз получилось решительно, громко, и вопль полетел над пустынными полями.
– Я – Хай Цин, – сказал он, и слова эти наполнили ее тело целиком так, что оно содрогнулось. – Бог Моря.
Мэй Фэн заставила себя посмотреть в его лицо, заглянуть в его глаза – свет излучали они, но в том свете прятались водовороты темноты. Словно ты рухнул в солнце и очутился на другой его стороне, и утонул в небе, кишащем звездами. А затем ее понесло на могучих волнах, морская соль возникла на ее губах, а поле зрения поглотили видения прибрежного песка и бурлящих вод.
– Ты не можешь сказать мне «нет», – голос Хай Цин возвысился, стал могучим, будто шторм. – Я всегда беру то, что хочу.
После того, как все закончилось, Бог Моря исчез.
Только что Мэй Фэн ощущала его вес, а через миг его уже не было.
Она полежала на земле некоторое время, будучи не в силах двигаться, и слушая, как высокая трава шепчет неразборчивые слова утешения. В конце концов она заставила себя сесть на колени, а затем поднялась на трясущиеся ноги.
Колени дрожали, стучали друг о друга, пока она пыталась расправить юбку: один из рукавов оторван у самого плеча, несколько вставок персиковой ткани выдраны с корнем.
Мэй Фэн попробовала завязать украшенный вышивкой пояс, но ее пальцы не слушались. Тогда она пригладила волосы, кое-как заткнув выбившиеся пряди за уши, и выдернула из локонов несколько стеблей травы.
Сердце ее билось приглушенно, и она не могла вдохнуть полной грудью.
Неожиданно воздух перед ней замерцал, и она застыла от страха, ожидая, что вновь явился Хай Цин.
Но из мерцания вышла женщина, высокая, царственная, в струящемся белом платье, черные волосы собраны в высокие, тщательно уложенные кольца, украшенные изумрудами, и на голове серебряная корона.
Она выглядела более красивой, чем любая другая женщина, какую Мэй Фэн видела в жизни, с идеальными чертами, напомнившими девушке о статуях богов в храме. Сообразив, кто именно к ней явился, она упала на колени.
– Богиня Чистоты, – прошептала она.
Мэй Фэн молилась ей, прося о помощи, и небожительница пришла, чтобы даровать утешение. Она видела, что свершилось на поле из золотой травы, лицезрела жесткое, ужасающее деяние другого бога.
Богиня пришла, чтобы все исправить.
– Как смеешь ты произносить мое имя? – голос ее оказался чистым, холодным и острым, точно стекло.
Мэй Фэн в удивлении задрала голову.
– Я пряла нити судеб, лично избрала тебя для того, чтобы ты стала невестой императора, – продолжила богиня. – А ты вместо этого позволила себя взять и растлить? Кому ты теперь нужна?
Мэй Фэн вскочила на ноги, вытянула вперед руки с обращенными вверх в жесте мольбы ладонями.
– Великая, нет! Я не хотела этого. Я пыталась сопротивл...
– Ты сказала «нет»?
– Конечно! – пылко заявила Мэй Фен. – Я боролась с ним! – наконец пришли слезы, горячие капли заструились по щекам, и всхлип разорвал ее израненное, избитое тело. – Только я оказалась слишком слабой.
– Ты отказала ему, когда он пришел в первый раз? – богиня изогнула черную бровь. – Сказала ли ты «нет», когда он посетил тебя во второй?
Мэй Фэн уставилась на Богиню Чистоты, ошеломленная внезапным пониманием.
– Это не моя вина! – заявила она, вытирая слезы резким жестом. – Меня нельзя порицать за это!
– Да? – богиня изящно вскинула руки, и тут же выросла в два раза, став размером с крепостную башню. – Как осмелилась ты, ничтожная смертная девчонка, положить глаз на бога? Более того, возмечтать о супружестве с ним? Ты была одарена красотой и использовала ее для того, чтобы соблазнить одного из бессмертных!
Мэй Фен, потерявшая дар речи, затрясла головой.
Она не могла поверить в то, что услышала.
– И ты будешь наказана за то, что метила так высоко, девчонка, за то, что позволила богу излить в тебя свое семя! – и богиня нацелила на девушку указательный палец.
Тело Мэй Фэн окоченело, боль пронзила его, агония впилась когтями в сознание и душу, начала разрывать плоть. Кровь закипела, и девушка упала лицом вниз в грязь, опаляющая судорога принялась терзать ноги.
Девушка попыталась крикнуть, но ни звука не вырвалось из ее горла.
Опершись на руки, попробовала встать, и в ужасе уставилась на предплечья, кожа на которых стала зеленой, цвета плесени, и начала покрываться оспинами и бородавками.
– Что происходит? – прорычала Мэй Фен, и поняла, что голос ее стал грубым и мрачным, под стать хищному монстру.
– Твое наказание, – ответила богиня.
Нечто зашипело рядом с ушами Мэй Фен, она ощутила рывок за кожу головы. Попыталась ухватиться за волосы, но те исчезли, и вместо густых прядей ладонь ощутила извивающееся тело, и острые клыки вонзились в ладонь.
– Неет... – ответом на этот жалобный стон стало шипение, в унисон прозвучавшее из сотни змеиных глоток.
Мэй Фэн попыталась шагнуть к богине, чтобы еще раз взмолиться о своей невинности, но у нее не оказалось больше ног, их место заняло извивающееся туловище громадной рептилии.
Богиня Чистоты безмятежно улыбнулась.
– Наказание как оно есть, – она взмахнула рукой, и в той появилось огромное бронзовое зеркало. – Ты сейчас настолько же уродлива, насколько была некогда красива и привлекательна.
Мэй Фен, открыв рот, уставилась на собственное отражение, а то в свою очередь, пялилось на нее: ядовито-зеленое лицо, неровное из-за наростов и бородавок; черные дыры глаз, вокруг которых вздымается опухшая плоть, смотрят без малейшего следа человеческого выражения, каких-либо чувств; черные змеи извиваются там, где некогда были того же цвета волосы, скалят зубы.
Она отпрянула, сама не заметив, как и чем ударила по зеркалу, но то с глухим стуком упало наземь.
– Прекрасный Феникс – не самое подходящее имя для того, чем ты стала, – проговорила богиня. – Теперь ты будешь зваться Мэй Ду, Прекрасный Яд, хотя ничего прекрасного в тебе не осталось. Не так ли? Но мне нравится ирония этого прозвища.
Небожительница сделала изящный жест, и зеркало исчезло.
– Я позволила тебе взглянуть на твою внешность, чтобы ты поняла, во что превратилась. Но с сего момента я советую тебе избегать твоего собственного отражения, ибо образ твой опасен и для тебя тоже.
Мэй Фэн поползла вперед, бросила себя к ногам богини.
– Пожалуйста, госпожа! – проскрежетала она. – Окажите милосердие! Ведь я не сделала ничего плохого!
Но когда Мэй Фэн посмотрела вверх, богиня уже исчезла, и ответом на просьбу стало лишь шипение змей на ее собственной голове.
Мэй Фэн бежала в печали и ужасе, неся на себе наказание, которому подвергла ее Богиня Чистоты. Не зная, куда идти и где укрыться, она скользила через поля и фермы, миновала деревни или обнаруживала себя посреди городов. Смущенная и потерявшая связность мысли, она оставляла след в виде разрушений и смертей.