Настоящее сокровище.
Ты наклоняешься и целуешь его, а затем говоришь:
– Клиент назвал меня ангелом сегодня.
Некогда ты спасла Карла, но несмотря на это, в его кивке ты видишь сомнение.
Ты докажешь, что он ошибается.
Ты докажешь, что все ошибаются.
Ты вытаскиваешь черный носовой платок из бардачка и завязываешь себе глаза, как обычно. В том случае, если тебя поймают, тот, кто ухитрится это сделать, первым делом одурманит тебя Трансом и спросит, где ты живешь, чтобы забрать все твои запасы и после этого убить тебя.
С того времени, как у тебя появился Карл, ты стерла из памяти собственный адрес, и расслабилась, зная, что убить тебя в человеческих силах, но вот найти то, что ты создала ценой упорного труда, не сможет никто.
Твой дом должен оставаться секретом.
Даже для тебя самой.
Ты снимаешь платок с глаз, только переступив через порог.
Ты позволяешь Карлу возиться с его ублюдочным котом, а сама отправляешься к Банку Памяти. Ты поворачиваешь цифровой замок, вводишь код 2-4-8, выбранный потому, что ты мучила отца два часа и сорок восемь минут перед тем, как прикончить его.
Тебе хочется выкинуть мерзкое животное в окно и заставить Карла забыть о его существовании. Но кот – одна из немногих вещей, что делают Карла счастливым, и поэтому ты оставляешь зверюгу в покое, хотя та и ненавидит тебя.
Видишь? Ты добрая и хорошая. Ты ставишь чужие интересы вперед своих.
Ты открываешь сейф и достаешь из карманов семена Изумления и Жребия, захваченные на тот случай, если мальчишке понадобится что-то помимо Транса. Ты не закрываешь хранилище сразу же, ты одобрительно киваешь – клиент был прав, ты ангел. Ты спасла столь многих, кто прошел через душевные травмы, и их болезненные воспоминания сгинули так же быстро, как вещи из твоего детства, сгоревшие в ту ночь, когда ты подожгла собственный дом.
Твоя служба нужна людям, и ты прошла долгий путь.
Семена, что лежат перед тобой, особенно серые крупинки Изумления и зеленые Жребия творят добро. Жребии вырастают в человеческом уме подобно саду, где каждый может сорвать с дерева воспоминание, словно яблоко, Изумления обильно цветут, и разница лишь в том, что они позволяют спрятать все, что угодно, в сплетении покрытых шипами стеблей.
Ты прошла долгий путь, Аспид, но еще осталась работа, которую нужно сделать, и ты это знаешь. Не имеет значения, как ты или другие поворачивают картинку, ты в курсе, что исходящее из фиолетовых семян Транса больше похоже на бездну, чем на сад.
Но не ты создаешь эту бездну или сталкиваешь других в нее, ты просто вручаешь им лопату, чтобы они сами выкопали провал.
За исключением одного случая.
Сегодня тебя назвали ангелом. Докажи, что ты ангел, себе самой.
В играющем красками саду зеленого, серого и фиолетового видны несколько розовых семян. Ты берешь одно из них, карманный нож, после чего закрываешь сейф.
Ты включаешь классическую музыку и присоединяешься к Карлу в гостиной на полу, в то время как кот дерет когтями кресло. Твой бокал шардонне, как это заведено, уже ждет тебя на кофейном столике в форме алмаза.
Ты садишься на оскорбительно сверхдорогой восточный ковер, купленный лишь потому, что ты можешь его купить. Ты сбрасываешь один ботинок с ноги туда, где на прошлой неделе оставила след из грязи, а другой в то место, куда ты выплюнула любимое красное вино Карла.
Ты уверена, что продавца хватил бы удар, увидь он, что сделали с ковром.
Ты ложишься на спину, таращась на собственное отражение в потолочном зеркале, и позволяешь музыке успокоить твое бьющееся сердце.
Карл двигается к тебе, держа в руке шардонне.
– Ты в порядке? Выглядишь так, словно на грани.
– Как ты думаешь, я ангел?
Зеркало не показывает тебя в виде ангела, но что, ради всех чертей, зеркало может знать? Зеркала только демонстрируют to, что демонстрируют им, и на большее не способны.
Карл нависает над тобой, заслоняя твое отражение, и улыбается тебе.
– Я был бы клоунской задницей, если бы счел девушку, что спасла меня с горящего моста, чем-то меньшим, чем ангел.
– Полюбил бы ты меня, если бы я тебя не спасла? – ты не очень уверена, что тебе нужен ответ, но вопрос уже задан.
Но улыбка не исчезает с лица Карла.
– Да вот хрен, Аспид. Я был слишком занят, благодаря тебя, после того, как ты меня спасла, чтобы влюбляться.
– И когда же в этом случае ты меня полюбил?
– Ты знаешь ответ, – говорит он.
– Может быть, я забыла, – подначиваешь ты.
– Хм... может быть, когда залез в твои запасы Изумления чуть позже?
– Скажи мне, почему ты любишь меня, или я заставлю тебя забыть родителей! – шутишь ты.
– Ну вот, напугала ежа голой задницей, – отвечает Карл со смехом.
Он отодвигается, затем ложится на пол рядом с тобой и берет твою руку.
Вы оба смотрите на зеркало под потолком, созвездия в форме двух человеческих фигур таращатся на вас сверху. Кот пробегает через комнату словно падающая звезда, пялится на собственное отражение через закрытое окно.
– Я люблю то, как много ты работаешь, чтобы сделать мир лучше, – говорит Карл, нежно сжимая твою ладонь. – Я понимаю, что не всем это по душе, и сам иногда восстаю против того, что ты делаешь. Но полиция и наемники в конце концов увидят, какое добро ты творишь. Я не могу дождаться, когда нам не нужно будет изображать гостей бала-маскарада, и когда мы сможем потанцевать вместе на публике. И я ненавижу то, что наш первый поцелуй в том корейском ресторане случился в темном углу, а не под светом всех ламп. Я хочу, чтобы все смогли увидеть тебя такой, какая ты есть на самом деле. Скоро так и будет.
Он садится, поднимает тебя за запястья:
– Однажды ты закончишь чинить этот мир.
Он хочет, чтобы все увидели тебя такой, какая ты есть.
Но в этом случае он должен увидеть тебя первым, раньше остальных.
Ты кладешь руку на его широкую грудь и заглядываешь в его зеленые глаза. Другой рукой ты достаешь розовое семечко из кармана, а когда он закрывает глаза и наклоняется ближе для поцелуя, ты проворно кладешь семечко себе на язык.
Поцелуй пронзает тебя разрядом, освещающим все твое существо, как обычно. Победа столь же заряжена энергией, как и молния в штормовых облаках, как и высоковольтная любовь. Розовое семечко перекатывается на его язык и растворяется быстрее, чем Карл успевает его почувствовать.
Поцелуй затягивается, замедляет время, и ты открываешь глаза в тот момент, когда он замирает, и улыбаешься, когда он поднимает веки. Под ними ты, как и ожидала, обнаруживаешь ужас того, кто не находится более под воздействием Транса и целует того, кого он на самом деле не любит.
Он отшатывается от тебя, вскакивает на ноги, а ты начинаешь смеяться.
– Ты!
– Я, – ты склоняешь голову к плечу и посылаешь ему воздушный поцелуй.
– Г-г-где я? – Карл оглядывается в смущении, и единственная знакомая вещь, что попадается ему на глаза – его кот.
Ну, и еще ты, конечно. Хотя это очевидно – забыть тебя невозможно.
Ты тоже встаешь, наблюдаешь, как глаза Карла сканируют комнату, как он замечает подсвечник с четырьмя рожками, что мог бы стать достойным оружием в руках того, кто не боится схватки или хотя бы знает, как сжать руку в кулак.
Но Карл не относится к таковым. И не относился.
Ты вытаскиваешь карманный нож, открываешь лезвие и вертишь эту штуковину в руках.
– Я бы на твоем месте не стала, – предупреждаешь ты, поглаживая себя лезвием по щеке. – Если только ты тоже не хочешь ходить в маске.
– Ты одурманила меня, – говорит он.
– Ах уж этот твой проницательный ум ученого, Карл!
– Что? Это не мое имя! – восклицает он.
– Да, конечно. Франклином звали того, кем ты был ранее.
– Оно перешло мне от предков!
– Меня это не заботит, – ты отказываешься называть Карла этим именем.
– И это все говорит о тебе.
– И что, если даже так? – ты подвигаешься к нему, нож танцует между твоих пальцев, пока ты зажимаешь Карла в угол между двумя огромными картинами современных художников. – На самом деле, то, что ты находишься здесь, очень большой подарок. Вспомни, ты и твое Возвращение оказались на моем пути, но я милосердна. Позволила тебе жить и, более того, даровала тебе новую жизнь. А ты даже не сказал мне «спасибо».
– Ты – эгоманьяк! – говорит Карл.
– А ты неблагодарная скотина, – отвечаешь ты. – Для начала, ты жив, цел и здоров. Я даже позволила тебе сохранить этого чертова кота.
Ты думала, что вы с котом привыкнете друг к другу, но трудно полюбить того, кто пытается еще сильнее расцарапать твое лицо, оставив на щеках шрамы наподобие штрих-кода.
Ты делаешь еще пару шагов к Карлу, сокращая расстояние, и прижимаешь его к стене рукояткой. Потом ты разворачиваешь нож, и чертишь острием черту на его груди, останавливаясь у шеи.
– Неужели ты был бы счастливее мертвым?
– Ты не убьешь меня, – Карл избегает смотреть тебе в глаза.
Ты хватаешь его за руку и шепчешь в ухо:
– Я уже это сделала.
Он напрягается, когда твое дыхание касается его лица.
– Я воскресила тебя, но ты умрешь снова. Я не должна для этого втыкать нож тебе в глотку. Город забудет о тебе безо всякого Изумления. Пройдет некоторое время, и все, они вычеркнут тебя из памяти точно так же, как делают в том случае, когда самолеты исчезают без следа, когда пропадают дети.
– Мои друзья найдут меня! – заявляет Карл.
Ты покачиваешь головой, ты уверена, что потрепанная образина к этому моменту застрелила множество своих дружков. Сама же наверняка на пути к берегу океана.
– Я боюсь, Франклин Ладо, что трупы не славятся детективными способностями, и что к утру не останется никого, кто хотел бы отыскать тебя, – ты смеешься ему в лицо, хотя ангел так никогда не поступил бы; ты знаешь это, но ты не в силах удержаться.
Ты создаешь надежду для столь многих, а сейчас ты похищаешь ее у единственного человека, попытавшегося уничтожить все твои труды.