Сумасшедшая Баба в Шляпе открыла входную дверь и замахала на меня руками:
– Почему ты бегаешь именно здесь? Посмотри, что ты сделал с моими собаками! Оставь нас в покое! Как ты смеешь так с нами поступать?!
В тот день на ней была маленькая дамская шляпа с узором в виде леопардовых пятен, а на той болталась черная сеточка вроде упаковки для мандаринов, а сверху торчало черное фазанье перо.
Я никогда не отвечал ей, я чувствовал, что ее высказывания – скорее некий способ самовыражения, а не реальные вопросы.
Но в тот день, как раз когда я пробежал поле и выбрался на Онондага, произошли две вещи: во-первых, дворняжка Сумасшедшей Бабы взобралась на деревянную изгородь; и во-вторых, наш местный патрульный Клейтон Аксельрод выехал из-за угла на своей полицейской машине.
Так что он все видел.
Псина рванулась за мной, Сумасшедшая Баба рванулась за барбосом.
– Оставь мою собаку в покое!
Я успел мельком глянуть – но только мельком, – как она машет ручонками, будто пытается сбить невидимые языки пламени, охватившие вершину ее маленькой шляпы леопардовой расцветки.
Дворняжка вонзила желтые зубы в мое левое запястье.
В этот момент я понял кое-что: когда вас кусает собака, да еще и бешено трясет при этом головой так, будто надеется оторвать кусок мяса, то ощущения вызывают в вас сильное желание жить. Так что я испытал нечто вроде благодарности – но только на момент – к той псине, что заставила меня осознать, насколько я люблю жизнь.
– Оставь мою собаку в покое, маленький извращенец! – заорала Сумасшедшая Баба в Шляпе.
Я ухватил барбоса за ошейник, и принялся закручивать полосу кожи.
Собака начала задыхаться.
Я думаю, что в этот момент, испытывая недостаток кислорода, псина Сумасшедшей Бабы тоже сообразила, насколько сильно она любит собственную жизнь. На самом деле, этим утром на Онондага-стрит изверглось такое количество любви к жизни, словно мы на пару с дворняжкой посетили недельный ретрит на одном из семинаров для оказавшихся в депрессии бизнесменов.
Патрульный Аксельрод выскочил из автомобиля.
Сумасшедшая Баба в Шляпе, бежавшая очень медленно, замахала руками и заорала:
– Отвали в жопу на хер от моей собаки! Ты, кусок дерьма!
Патрульный Аксельрод, на котором были весьма опрятные, блестящие перчатки из кожи, ухитрился сцапать псину за шерсть на широком жирном загривке. Барбос разжал челюсти, обнажив мое кровоточащее запястье, и патрульный Аксельрод заявил:
– Окей. Ты можешь отпустить ее.
И в тот момент, когда я отпустил ошейник, зубастый ублюдок куснул меня снова.
Большое спасибо, патрульный Аксельрод.
К этому времени Сумасшедшая Баба в Шляпе наконец добралась до нас, извергая поток воплей, в котором предлагалось мне и патрульному Аксельроду отвалить от ее собаки и от ее дома.
Все закончилось для меня в компании папы и мамы в пункте экстренной помощи в нашей больнице. Мне наложили четыре шва и вкатили укол от столбняка в левую половинку моей бледной, костлявой задницы, и это могли наблюдать все собравшиеся в комнате, включая доктора, сестру, патрульного Аксельрода и моих родителей.
Можно представить, как в этот момент я ненавидел Сумасшедшую Бабу в Шляпе и ее собак.
И точно в тот миг, когда игла вошла в мою плоть, это и произошло в первый раз. Меня посетила мысль: «Сумасшедшая Баба должна умереть». Желания, подобно мыслям о смерти, почти всегда могут стать предзнаменованием, и в тот момент я захотел увидеть ее мертвой.
Вы можете подумать, что это только преувеличенная реакция на происходящее. Нет, не в моем случае. Смерть была призвана, и она откликнулась на зов – так я думаю.
Мой день оказался испорчен, но не в такой степени, как у Сумасшедшей Бабы.
В Илинге, в городе, где никогда ничего не происходит, и всякий, кто не живет здесь, лишь проезжает мимо – либо в одном направлении на Ватерлоо или Седар-фоллс, или в другом направлении на Айова-сити, – имеется заправочная станция/ореховые леденцы- вяленая оленина-магазин/контактный зоопарк под названием «Билл и Кэрол». Ореховые леденцы и оленину не изготавливают на месте, пусть даже хозяева делают вид, что все обстоит иначе, а контактный зоопарк – самая глупая затея, которую я когда-либо видел.
Все животные, за исключением трех, умерли, и все, что осталось в «Билла и Кэрол Ореховые Леденцы и Вяленая Оленина Зоопарк» – пустынная черепаха, чихуа-хуа с тремя ногами и двадцатифутовый сетчатый питон из Малайзии. Питон не сожрал черепаху исключительно потому, что у нее имелся панцирь, а чихуа-хуа оказалась для него слишком проворной, куда более проворной, чем некогда были прочие обитатели зоопарка.
И вот, в тот день, примерно в то же время, когда моя обнаженная тринадцатилетняя задница оказалась предъявлена папе, маме и кучке чужаков в одном из помещений Илингской Лютеранской Больницы Ангела Милосердия, двадцатифутовый сетчатый питон из Малайзии от «Билл и Кэрол», которого звали Эдди, сбежал из скорбного зоосада и направился на Онондага-стрит, прямиком во двор Сумасшедшей Бабы в Шляпе.
Само собой, лохматая такса Сумасшедшей Бабы подняла лай, визг и начала брызгать слюной. Другой пес – тот самый, что покусал меня – был увезен в приют для животных, чтобы в течение сорока восьми часов обдумать там то, что он совершил.
Сумасшедшая Баба в Шляпе, услышав суматоху во дворе, решила, что надоедливый мелкий придурок, которому так нравится мучить ее собачек, вернулся, и снова по своей идиотской привычке бежит по тропке вдоль забора.
В этот момент на ней оказалась сиреневая шляпа типа «колокол» с тем, что выглядело, как галстук-бабочка, приколотая к полям. Первой ошибкой Сумасшедшей Бабы стало то, что она выбрала к этой шляпе зеленое платье, а второй, что она попыталась отбить лохматую таксу у Эдди.
Ну а тот взял и обернул свое тулово, похожее на ствол вяза, вокруг, вокруг и еще раз вокруг тела Сумасшедшей Бабы в Шляпе.
Когда я прочитал о том, что случилось на Онондага-стрит, я почувствовал себя немного виноватым, но только немного. Мог ли я устроить все это напряжением воли? Конечно, мог, а как же.
За следующие два года, после того, что произошло с другими – Камаро-Придурком, Недружелюбной Велосипедной Метамфетаминовой Головой, Злобным Извращенцем из Внештатных Учителей, и еще кучкой народу – я вынужден был признать, что являюсь Ангелом Смерти Илинга из Айовы.
С их стороны требовался лишь небольшой проступок, чтобы я начинал думать «Ты должен умереть, Камаро-Придурок или Недружелюбная Велосипедная Метамфетаминовая Голова или кто там еще», и всё, смерть приходила, причем не просто смерть, а странная, непредсказуемая, с трудом вообразимая. Например, Злобного Извращенца из Внештатных Учителей пришибло куском космического мусора, когда он ехал в своем «Фиате» с откидной крышей, на таком, что должен быть в автопарке у всякого извращенца.
И каждый из них умер.
И я не спрашивал, почему или как я смог управлять их судьбой.
Я просто делал это.
Но что странно, гибель не настигла Стивена Кемпла, и я много лет не могу разобраться, почему!
В пятницу, наступившую после того, как Стивен Кемпл на уроке биологии у мистера Канга вытащил изо рта нечто, достойное имени и свидетельства о рождении, а потом размазал эту штуку по моему поло с символом «Высшая школа Герберта Гувера. Сборная по спортивному ориентированию», мама и папа собрались в Миннеаполис на три дня.
– Ты знаешь правила, Джулиан, – сказал папа перед тем, как они поцеловали меня в лоб и забрались в «Приус».
Конечно, не имело значения, какие там были правила, ведь я мог нарушить любое из них, оставить залитые кровью трупы в гостиной, и папа с мамой даже бы не заметили. Это, стоит заметить, тоже предзнаменование.
Мама, никогда не носившая шляп, опустила стекло на окне и помахала мне:
– Звони каждый вечер!
Они дали мне разрешение устроить вечеринку, как обычно.
Но давайте будем честными: «вечеринка» для тощего придурка пятнадцати лет от роду, родом из Илинга, штат Айова, по имени Джулиан Поуэлл означает, что его лучшему другу Деннису разрешено прийти в гости и просидеть в гостях весь вечер допоздна за поеданием пиццы и за игрой в тупейшую, напичканную насилием видеоигру, в которую мы тогда рубились до безумия, под названием «Баттл Квест: Пленных не брать».
Деннис подошел к пяти.
Курьер из «Пиццы Стэна», старшеклассник Скот Ньюфилд, с которым мы вместе бегали в школьной команде по спортивному ориентированию, постучал в дверь, когда мы провели около часа в реальности «Баттл Квест: Пленных не брать».
Я подумал, что странно, почему Деннис заказал четыре стэновских пиццы, ведь обычно мы едва находили силы справиться с одной.
– Ты голодаешь или что-то типа того? – поинтересовался я.
Деннис отнес груду коробок с пиццей в гостиную.
– Неа. Ты никогда не догадаешься, что я сделал, – заявил он.
– Готов поспорить, что ты попробуешь сшить штаны из четырех пицц размера XXL? – предположил я.
– Нет, – Деннис помотал головой. – Я пригласил к тебе Катрин и Аманду. Представляешь, они сказали «да».
– И они еще сказали, что очень много едят?
– Нет, я просто... Не будь идиотом, Джулиан!
Я готов был признать, что это одновременно волнительно и немного пугающе – даже мысль о том, чтобы оказаться пятничным вечером в собственном доме наедине с Катрин Хаксли и Амандой Флорес.
– Почему ты пригласил именно их? – спросил я.
– Ты что, выжил из ума?
Я не сомневался, что вопрос Денниса полностью риторический.
– Но я в штанах от пижамы и помятой футболке, – буркнул я.
И в этот момент одновременно случились два события: во-первых, прозвенел звонок у входной двери, и это вовсе не предзнаменование, поскольку вы уже знаете, кто именно нажал кнопку, ведь варианта два – Катрин Хаксли или Аманда Флорес; и во-вторых, я осознал не только тот факт, что Деннис одет куда приличнее меня, а что он одет элегантно, типа как на танцевальный вечер в школе, и это такая штука, какую пацан в пятнадцать лет никогда не заметит по поводу лучшего друга, если он, конечно, не поймет, что выглядит позорно в свете надвигающегося визита двух очень красивых и умных, популярных сверстниц.