– Финал истории, если говорить о Джулиане, как о холодном как камень убийце, буквально выбил почву у меня из-под ног. Вот она я, вся такая, жду, что наш герой останется псевдо-телепатическим карателем до конца своей жизни... так ведь нет! Наступает день, когда он решает взять все в свои руки и убить ненавистного Стивена Кемпла этими собственными руками. Подобной развязки я не ждала, и поэтому нервно перевернула страницу, надеясь увидеть, что произошло дальше... но все, ТЕКСТ ЗАКОНЧИЛСЯ! Туше, мистер Смит, туше.
Хотя по завершении этой истории у меня осталось множество вопросов, она также обогатила меня большим количеством идей и вопросов. Соберется ли Джулиан на самом деле убить Стивена? Мы никогда не узнаем! Как далеко он может протягивать свои силы манипулятора? Возможно, что до самой Луны! Открытый финал причинил мне душевную травму (крохотную), но в то же время прозвучал идеальным завершающим аккордом. Странный, подвешенный в напряженном ожидании и определенно безумный, Джулиан Поуэлл – экстраординарный тинэйджер-психопат.
Эйприл Женевьев Тухолки. Индиго и тень
В первый момент я не поверил, что Чудовище вернулось. И никто не поверил.
Рыжие близнецы Беллеруз утверждали, что видели его, ревущего в лунном свете на опушке Молчаливых Лесов. Они болтали, оно было десять футов в длину и имело шестидюймовые когти, и выглядело так, словно «поклонялось ночи»... что бы, черт подери, это не значило. Они клялись, что тут же обратились в бегство и еле-еле спаслись.
Я взял и рассмеялся им в лицо.
Я не сомневался, что эти трусы увидели медведя или волка, или еще что-то большое и лохматое, и напугались до такой степени, что потеряли разум и чувство реальности, а их мелкие душонки и недоразвитые шестнадцатилетние мозги выдумали монстра.
Жители Скалистых гор пытались убить Чудовище со времен колорадской золотой лихорадки. Оно появлялось, сжирало нескольких детей, а затем опять исчезало бесследно. Снова, и снова, и снова на протяжении последних ста пятидесяти лет, это происходило прежде и произойдет снова.
Если я не положу всему конец.
Я начал ждать появления Чудовища в наших лесах с того момента, как выучился натягивать тетиву и накладывать стрелу. Я оттачивал свое мастерство лучника, час за часом, пока другие дети занимались глупыми, обыденными вещами вроде игры в футбол, катания на скейтборде или уроков игры на пианино.
Я готовился. Я был рожден для этого.
Чудовище нужно остановить, прямо здесь, прямо сейчас, с моей помощью.
Три дня спустя после того, как близнецы Беллеруз заявили, что видели монстра, три дня спустя после того, как высмеял их и назвал трусами...
Я увидел Чудовище в первый раз.
Я был на ночной охоте в Молчаливых Лесах, когда ощутил, что мою кожу покалывает, инстинктивно, примитивно и первобытно. Я замер на месте и глянул вперед... и вот оно, согнувшееся над свежим трупом, зубы вонзаются в тушу оленя, кости хрустят, кровь брызжет.
В моем теле нет ни единой частички трусости, поэтому я, в отличие от близнецов, не побежал. Я задержал дыхание, гибко и бесшумно скользнул за высокую сосну, и принялся рассматривать создание, убившее такое количество людей, существо, так часто посещавшее мои мысли с тех времен, когда я был еще ребенком.
Очертаниями Чудовище напоминало волка: широкий нос, короткие уши, угловатые лапы, мягкий на вид мех. Но в то же время имелось в нем нечто от разумного существа, нечто рациональное и понимающее. Оно выглядело...
Осознающим.
Хищник одним рывком оторвал заднюю ногу оленя, зажал ее в пасти и понюхал воздух. А затем повернулся и уставился на меня – точно на меня, едва не в глаза.
Я видел немало животных в наших лесах. Многих из них убил, не скрываю. Отставив скромность в сторону, скажу, что я знаю их, понимаю их эмоции, я сотни раз смотрел в звериные глаза, различал там удивление, голод, страх, безразличие.
Но я никогда не встречал ничего подобного тому, что читалось в зрачках Чудовища.
Его взгляд был печальным, одиноким, злым и гордым. Человеческим.
Я должен был выхватить стрелу, натянуть лук, взять прицел и выстрелить, услышать, как мой снаряд распарывает воздух, увидеть, как мех раздается под наконечником, как рвутся мускулы.
Этого момента я ждал много лет!
Но вместо этого я спросил вслух:
– Кто ты?
Чудовище отпрянуло, услышав звук моего голоса, но взгляда не отвело.
Мы смотрели друг на друга одну секунду, две, три...
И затем оно метнулось прочь через заросли, оленья нога все так же зажата в челюстях.
Я никому не сказал о том, что случилось.
Все же я Брам Валуа, наследник состояния семьи Валуа, а не парочка рыжих идиотов-близнецов. Я не мог поведать людям, что встретил Чудовище, поедавшее оленя, в проклятом всеми богами уголке колорадских лесов... а затем взял да и позволил ему уйти.
Народ рассчитывает на меня.
Он ожидает, что я сделаю то, что больше никто не сделает.
Убью Чудовище.
Я мечтал об этом, каждую ночь, начиная с самой первой, но в моих мечтах монстр не убегал, он просто закидывал голову и выл.
Рано или поздно моя стрела вонзится в его сердце.
Я думал, что Чудовище об этом знает. Я думал, оно прочитало это в моих глазах.
Я держал его судьбу в собственных ладонях, и позволил ему убежать.
Валуа – роскошный горнолыжный курорт в Колорадо. А также моя фамилия.
И ничего удивительного, ведь наш городок основал один из моих предков. Полторы сотни лет назад мой прапрапрадедушка плюнул в суп одному аристократу во Франции, за что Жана Жоржа Валуа выследили и сбросили с утеса. Но он выжил. Мужчины из нашего рода всегда выживают.
Жан Жорж забронировал место на корабле, идущем в Америку, и на волне золотой лихорадки оказался в Скалистых горах. Представители моей семьи всегда были амбициозными, так что когда срок заявки на участок истек, мой предок начал мостить дороги, строить постоялые дворы, салуны и церкви. Затем, дожив до девяноста с гаком, он основал первый горнолыжный курорт в окрестностях.
Следом явилось богатство.
У меня четырнадцать двоюродных и трое родных братьев, и я старший мужчина среди всех. И я бы мог закончить как один из этих бесхребетных, лицемерных сопляков, привыкших к комфорту, но мой отец – Брам Валуа Первый, и он не выращивает женоподобных домашних мальчиков.
Мы ходили в зимние походы по снегу глубиной в десять футов, я убил первого оленя, когда мне было пять, и помогал снимать с него шкуру. Я проводил лето на курсах выживания в дикой природе, и меня выбрасывали в одиночестве посреди леса на неделю, и из снаряжения у меня имелась только одежда, что на мне, и охотничий нож на поясе.
Да, иногда я проводил дни в пятизвездочных ресторанах с претенциозными названиями из одного слова, но я пробовал мясо белки, опоссума, зайца и болотной крысы. Мне приходилось жевать лягушачьи лапки, приготовленные над костром на краю болота... и те же лапки, только пожаренные в специальной сковороде и поданные с лимоном, травяным маслом и жареной картошкой у «Фурчетте» в центре города.
Я помогал отстоять нашу родину от огня два года назад, когда я и мои братья – Жан Жорж, Филип и Люк – стояли в первой линии, сражаясь с языками пламени день и ночь, не отвлекаясь на сон. Мы остановили пожар, сохранили наш город и Брокен-Бридж, другой роскошный лыжный курорт в двадцати милях от нашего.
Мы отстояли половину графства от бушующего ада.
Мы стали героями.
Я и мои братья владели Валуа, управляли Валуа и сохраняли Валуа... и моя жизнь могла бы течь подобным образом до самого конца, если бы мне только этого захотелось. Но только убив Чудовище, мог я получить от жизни все, чего мне от нее нужно, и после этого почивать в ореоле славы и самоудовлетворения до последних дней в этом мире.
Так должно было случиться, я всегда это знал.
Но потом я встретил Индиго.
Первый раз, когда я увидел Индиго Бё, мы находились в самом центре Молчаливых Лесов, не далее чем в полумиле от места, где за несколько недель до этого я встретил Чудовище.
Я был обнажен до пояса, из одежды на мне имелись только мускулы, дизайнерские джинсы и лук с двойным изгибом. Мне нравилось убивать животных точно так же, как это делали мои французские предки в их темных, диких лесах сотни лет назад – только я, небо, ветки и стрелы.
Индиго задохнулась от восхищения и изумления, увидев меня. Ну а как же иначе?
Мои волосы, роскошные, густые и светлые, завивались в колечки на конце прядей подобно изгибам солнечного света. Мои глаза блистали зеленью глубокого моря, а здоровая кожа излучала мягкое сияние. Я бегал, охотился и сражался с самого детства, и сейчас я выглядел словно бог – крепкие бедра, длинные ноги, бугрящиеся мышцами руки и все такое прочее.
Индиго свила себе гнездышко из кучи зеленых папоротников, и устроилась на залитой солнцем прогалине. Ее густые каштановые волосы падали до лопаток, а одета она была в желтое платье и длинный голубой шарф, что скрывал ее изящную, без сомнений, шею. На коленях она держала книгу: обложка цвета неба и красная луна в ее центре.
Я таращился на нее, словно приклеенный, охотник и жертва.
Крылось в ней нечто раздражающее, нервирующее – я сразу это заметил.
То, как она устроилась в этих папоротниках, мягко и ловко, но в то же время и напряженно...
Я подумал, что она, должно быть, танцовщица.
Я был в Нью-Йорке и видел балет – мальчики из рода Валуа получали разностороннее воспитание, и культурой нас не обделяли, пусть большую часть времени мы и проводили в горах. Имелось в этой девушке нечто от худых жилистых балерин.
– Бонжур, ма белле, – сказал я наконец своим наиболее сексуальным, «французским» голосом.
Ее взгляд прошелся по мне сверху донизу, но я не придал этому значения, поскольку привык к вниманию подобного рода. Я покрутил шеей, затем расправил и свел плечи, как будто чувствовал усталость после долгой первобытной охоты с луком в диких местах.