– А если бы меня не было? Что тогда?
– Без тебя искать смысл в моей жизни труднее.
– Тогда какой смысл в моей жизни? У меня же нет сына.
– Рано или поздно он тебе откроется. Твой дед в пять лет решил, что будет военным. Настанет день, определишься и ты.
– О чём ты мечтаешь?
– О счастье нашего орлёнка.
– А у тебя есть… личная мечта?
– Чем тебе не угодила моя?
– Ты бы не хотел покорить Эверест, отправиться в кругосветное путешествие, купить спортивную машину, написать книгу? О чём ещё мечтают мужчины? Что-нибудь для себя.
– Я об этом подумал достаточно. Дети – самый короткий путь к счастью. А отцовство – это достойная возможность реализовать исключительно свой взгляд на то, каким мужчина должен быть.
– Другими словами, отцовство – это твой шанс компенсировать свои неудачи?
– Я не об исполнении моей мечты за чужой счёт. Но, передавая ему накопленный поколениями опыт, помня о своих ошибках, я надеюсь на выходе получить лучшую версию человека, чем я сам, мой отец и все те, кто до нас.
– Это прекрасно, но мне интересно, что ты хочешь, когда не думаешь о сыне?
– У меня всё есть. А чего хочешь ты?
– Карьеру. Я упустила много времени в декрете, трудно навёрстывать… Эх… А ещё хочу сломать стены, совместить кухню с комнатой, сделать большую столовую с элегантным зонированием. Много чего хочу.
– Живопись?
– Не знаю, стоит ли задумываться о выставке. Хочу жить в реальном мире, а не витать в облаках.
– У тебя всё получится. Не сомневайся. А я счастлив. И ничем не обделён. Может быть, я скучный, не каждому быть Галустяном.
– Но ведь не только в отцовстве смысл!
– Само собой. У меня ещё есть ты.
– Ты снова всё сводишь к семье. А я о личном.
– Не надо продавать мне картинку из твоего воображения. Мне не нужно тащить задницу на Эверест, чтобы быть счастливым. Необязательно идти куда-то далеко, всё самое важное обычно находится под боком.
– А может быть, и надо, раз ты так раздражаешься. Хоть на рыбалку свою съездил бы…
– Выводишь из себя, чтобы придумывать за меня ответы. Отличная игра!
– Я не придумываю. Но когда ты в очередной раз проповедуешь про ответственность и долг отца, это иногда похоже на ширму. А я хочу разобраться, какой ты настоящий.
– А что, если я сейчас перед тобой настоящий? И всегда был настоящим? С ответственностью, долгом, отцовскими установками. Без этих желаний обойти полмира, но с готовностью отдать последние силы, лишь бы у моей семьи всё складывалось хорошо. Что если я такой? Разочарована?
– Нет, но, может быть, пришло время понять свои желания? Выйти из навязанных обществом рамок? Я восхищаюсь тобой каждое лето, когда ты читаешь учебники на будущий учебный год по всем предметам, чтобы помочь нашему горе-ученику со школьной программой. Но мне хочется, чтобы иногда ты подумал только о себе.
– Я тебе всё сказал про свои желания. Они могут тебя не устраивать! Но они – мои.
– Ну и сиди в клетке своих обещаний, долга и ответственности.
– И буду сидеть, лишь бы никто не мешал! Буду! Пока не сдохну.
– Я хотела сказать о другом. Жаль, ты не слышишь меня.
– Что ты сказала, то я и слышу!
Из плотно закрытой комнаты пробивается противный гул монотонной современной музыки. Я сижу за столом, обхватив голову руками. Устал. Наконец звуки пропадают. Выходит вспотевший сын, прямиком шаркает в ванную. Дышит тяжело. Долго возится в душе. Наконец раскрасневшийся молодой танцор пожаловал на кухню. Рельеф его торса потрясает – настоящий Аполлон. Хоть какая-то польза от танцулек. В ушах блестят камешки. Проколол бы левое ухо, ладно. Но зачем оба? Хотя трудно сказать, было бы мне комфортнее, ходи он с одной серьгой… Берёт графин с водой и залпом выпивает половину.
– Ты бы хоть в кружку налил.
– Зачем?
– Воинственно настроен!
– Ты тоже.
– Я тебе ничего особенного не сказал. Что за тон?
– Зато много подумал.
– Думать пока не запрещено, правда?
– Значит, и мне можно.
– И о чём ты думаешь?
– Устал от вечного сопротивления и недовольства.
– Я не против твоего увлечения…
– В чём тогда проблема?
– Учёбу забросил.
– Не забросил, а уделяю ей меньше внимания, чем ты хочешь.
– Много у тебя не прошу. Пойми же! Тебе через год поступать.
– Не хочу тратить силы и время впустую.
– Жить на что будешь?
– Профессионал всегда будет вознаграждён за старания. Твои слова, кстати.
– Не всё так прямолинейно работает.
– А что лучше: быть посредственным инженером и ненавидеть свою работу или оставаться верным мечте?
– Ты задаёшь правильный вопрос, но упускаешь несколько важных моментов.
– Каких?
– Мечта – это хорошо, только до заработка на танцах тебе ещё далеко, а определяться с профессией надо в этом году.
– Я буду зарабатывать на танцах. Поверь.
– Нескоро.
– Но как к этому прийти, если не пытаться?
– Во-вторых, средненький танцор никому не нужен. Единицы имеют всё, остальные у разбитого корыта. В других профессиях ты можешь не быть лучшим, но семью обеспечишь.
– Ты хочешь спокойствия для себя. А я рискну всем и буду заниматься своим делом. И стану лучшим.
– Хороший настрой, только…
– Ты же сам говорил о предназначении. Ты, похоже, так и не нашёл своё, а я смог.
– В молодости на некоторые вещи смотришь проще, потому что не можешь учитывать все препятствия и жизненные ситуации.
– Это даёт шанс.
– Ты можешь меня послушать?
– Папа, я не прекращу танцевать, даже если ты потребуешь.
– Я не требую, только прошу подумать о будущем. Что будет написано в твоей трудовой книжке? Танцор?
– Ты рассуждаешь, как на съезде компартии. При чём здесь трудовая книжка?
– Я побольше знаю жизнь.
– И ты счастлив?
– Я хочу, чтобы ты был счастлив.
– Тогда дай мне спокойно делать то, что я люблю. Без этого я не хочу жить.
– Готов доказать? Болтать – не мешки ворочать.
– Как тебе доказать?
– Не останавливаться. Не бросать. Стать первым. Если в этом твоё счастье и предназначение – бейся до конца, как солдат. Потому что, если это всего лишь более приятное времяпровождение, чем уроки, грош – цена твоим словам. И останешься ты ни с чем.
– Ты закончил?
– Да.
– Тогда я пошёл доказывать.
Хлопнул кухонной дверью, а через секунду и дверью своей комнаты. Снова заревела музыка. Из этой злости что-то может получиться.
Снова супруга у окна с мольбертом. Я видел уже десятки попыток нарисовать этот неказистый пейзаж: кирпичная точка напротив, типовая детская площадка, вдали широкий проспект, за которым начинается парк. Однажды я не выдержал:
– Почему ты рисуешь одно и то же?
– В смысле…
– Как? Что значит «в смысле»? Я же много раз видел, как ты стоишь у окна и…
– Но ведь это не одно и то же.
– Как это? Ларёк у автобусной остановки поставили, и возникла новая перспектива?
Недовольно вздыхает. Её отвлекли от дела. Выходит из комнаты, в ванной журчит вода. Возвращается с полотенцем, тщательно вытирая руки. Достаёт из шкафа солидную стопку листов. Достаточно быстро, намекая, что я должен понять разницу за эти секунды, листает свои работы. И действительно – вот яркое утро, солнце встаёт, пробка на проспекте, пасмурный день, зонты идут с работы, зимний закат, всё в снегу, ноябрьский туман… Резким движением собрала листы в стопку, посмотрела на меня без слов, задрав правую бровь, положила рисунки в шкаф и встала к мольберту. Голые деревья в парке проявлялись под кропотливыми движениями кисточки.
– Тебе нельзя бросать это.
– Я и не собираюсь бросать. Но грандиозных планов не строю.
– Я к тому, что из этого может получиться гораздо больше, чем хобби.
– Либо живопись, либо карьера. И то и другое я не потяну.
– Человек – существо гармоничное. Одно не исключает другое.
– Не люблю полумеры. Так же, как и ты…
Ему уже двадцать лет.
А что если я всё усложнил и совсем не требовалось бросать столько сил на воспитание ребёнка?
Вдруг я драматизирую и это не настолько трудно? И не так значительно, чтобы называть свои потуги предназначением…
Из сегодняшнего дня я смотрю на себя в прошлом, и меня не покидает ощущение постоянного надрыва, в котором я находился долгие годы. Я надорвался? Горел, чтобы согреть других, только в жаркую погоду, когда никому не нужно чужое тепло. Я сгорел? Или выгорел?
Почему я всегда уверен в правильности выбранного пути и своих поступков?
Отец повторял: «Ошибок быть не должно. Ты должен сделать всё, чтобы их избежать».
Я боюсь их и всегда боялся. Может, поэтому мне сложно различать их и признавать. Когда делаю что-то не так, меня поражает паралич воли и противный, вибрирующий холодок в районе солнечного сплетения. Снова обещаю себе избегать это страшное переживание.
Я не мог не ошибаться в течение целых двадцати лет, но всегда считал свои поступки праведными. Индульгенцией мне были затраченные силы. Уж если я всего себя посвятил сыну, значит, достаточно заплатил за досрочную реабилитацию. Рано или поздно страх совершенных, но не выявленных ошибок проснулся бы. Сейчас, когда могу спокойно обо всём подумать и заняться самокопанием, – идеальное для этого время.
Не заблуждался ли я на каждом шагу? Как я восхвалял его навыки вождения, и, пожалуйста, глупейшее ДТП с адскими последствиями. Не верил, что этот несмышлёныш может сделать правильный выбор профессии, а он в телевизоре. Выигрывает конкурсы, прилично зарабатывает и востребован. У меня, как у любого родителя, есть оправдание – рождение малыша опьяняет, кроха ещё ничего не совершил, но уже стал особенным для отца, и каждому слову, жесту, увлечению папочка готов придать смысл божественного. Но природа – матёрая стерва