– Но мы все из одного теста! Состоим из миллиардов песчинок, каждая из них – судьба такого же бродяги, когда-то жившего на Земле. Ты не можешь отрицать, что мозг человека за всё это время не изменился. Что многие тезисы, вдалбливаемые в голову ребёнка, прошли сквозь века. Сейчас условия получше, конечно, но установки о том, что мальчик должен быть защитником семьи, страны, да чего угодно, живы до сих пор. Ты не согласен, что мы единое целое, которое вне времени?
– Я не понимаю, почему ты выделяешь только мужчин. Очевидно же, что женщины прошлого на тебя тоже повлияли. Но даже если вернуться к твоей теории, у нас между ног хер болтается, но это не делает нас с тобой конкистадорами и не ставит нас в один с ними ряд.
– Конкистадорами не делает, но мы такие же звенья, как конкистадоры, которые по цепи передают знания, повадки, навыки.
– Те хоть земли завоёвывали, а ты тут сидишь, пиво на пол льёшь и подмазываешься к этим ребятам. Ты явно перегрелся, братан.
– Но ведь мы передадим нашим детям эту информацию, а они будут следующими звеньями.
– Сейчас максимум, что ты можешь передать спиногрызам, – информацию о местонахождении ближайшего ларька с пивом, конкистадор… Ты преувеличиваешь связь с прошлым.
– Нисколько. Мальчики всё так же одержимы открытиями, завоеваниями и прочими атрибутами маскулинности всех времён. Да, теперь нет необходимости учить всех пацанов ратному делу, а подвиги они могут совершить в «Counter strike» или «Call of duty», но это не означает, что никакой связи с предыдущими поколениями нет. Если завтра вспыхнет война или, допустим, откроется возможность колонизации космоса, найдётся громадное количество молодых парней, которые с превеликим удовольствием бросятся на новые подвиги.
– Ты тоже?
– Куда мне, я уже не юн, у меня семья, я сорвусь только при необходимости. А вот двадцатилетний тут же вспомнит отвагу или даже безрассудство предков и отправится искать приключения на одно место только лишь потому, что столетиями молодые делали так же.
– Брателло, ты в детстве в солдатиков не наигрался. Любишь кулаками помахать, но тебя угораздило родиться во времена, когда и башку никому не оторвёшь безнаказанно. Вот и сублимируешь свои кровавые идейки в притянутые за уши теории… Пивка лучше подкинь.
Он часто говорил со мной, сохраняя насмешку на лице. Этим он напоминал мне моего дорогого друга. Только друг никогда не перебарщивал с этой снисходительностью.
Папаша, а ты правда готов к тому, что сын захочет перевернуть к чёртовой матери твой собственный устаревающий мир? И если ты действительно чувствуешь собственного ребёнка, то ужаснёшься, когда увидишь свою доживающую вселенную его глазами; его бы воля – всё спалил бы за секунду. Это произойдёт, но медленно, к твоему счастью. Ленивое горение растянется на десятилетия, дым будет преследовать вас обоих. Для тебя это будет ладан, вызывающий ностальгию, для него – вонь, перенести которую можно только с зажатым носом.
Начнётся всё безобидно: он начнёт смеяться над тем, что тебя не веселит, и прекратит улыбаться твоим самым удачным шуткам. Это начало конца безмятежного союза. Мальчик набирает энергию, а избыток энергии всегда оборачивается экспансией, как и возбуждение рано или поздно заканчивается эякуляцией. Юноша уже не усидит в кресле, даже если это кресло на стадионе, ему надо будет рвануть выше и дальше – куда уже не дотянется отец. Старшего держат в узде семья, долги, должность, усталость, осмотрительность. Молодых ещё ничего не связывает, и они приближаются к возрасту, когда их поколение будет определять мир и его дальнейшее развитие.
И тогда держаться надо отцу. Сначала странная одежда, крашеные волосы, уродливый сленг, придуманный без участия папаши. На очереди отрицание тех самых взглядов и ценностей, которые осознанно и не очень насаждались при воспитании.
Взрослых уже колотит от переживаний, но они всё ещё хозяева этого мира. К моменту ухода со сцены бесполезно готовиться. Невозможно подготовиться не только к родам, но и к переоценке новым поколением твоих взглядов.
И когда всё, что ты дал своему сыну затрещит по швам, ты и увидишь себя по-новому в этом кривом зеркале. Пришли новые люди. Только сейчас. А не тогда, когда их вытаскивали из матерей, и не тогда, когда ты поднимал руку, услышав вопрос о начале жизни нового человека.
Этот момент куда важнее. Момент захвата мира новыми людьми – мир переживает это событие каждые двадцать лет. Высокомерные, провозгласившие себя венцом природы, всё так же думают, что чего-то завоёвывают, мир же улыбается своей умудрённой улыбкой старца. Смейся на здоровье, рано или поздно придут те, которые смогут не только потрясти своих родителей, но и тебя за компанию.
И не надо думать, что этот час настанет когда-нибудь в далёком будущем и ты, родитель, застрахован бесконечностью времени. Уже хорошо, что не твоё поколение умудрилось разрушить всё до основания, но это не значит, что мир не вздрогнет, когда придут твои дети. И твоя точка зрения им будет чуждой. Они не разглядят твои ценности на карте жизни, в лучшем случае сочтут их безобидным анахронизмом, на который жаль тратить время – трухлявые лозунги отомрут вместе с доживающим поколением.
Когда они с презрением заговорят о жизни в твоей стране лет тридцать назад, ты будешь парировать тем, что был счастлив. Тебе ответят, что в молодости все счастливы, особенно если её вспоминают в старости. Ты будешь говорить о попранных новым поколением семейных ценностях, но тебе напомнят, как ты сам в двадцать лет шёл против родительских наказов ради острых ощущений. Наконец, ты хмыкнешь, не сдашься под напором спорщиков, но отступишь, неуклюже меняя тему разговора. Пробурчишь что-то вроде «ваше дело молодое» и уйдёшь в себя. И успокоит тебя только то, что эта же сцена повторится лет через тридцать. Ты её не застанешь, но те, кто атаковал тебя, так же суетливо отступят. И так будет всегда. Даже солдат уступает место вчерашним салагам. Сделай это гордо. Гордость никто не отнимет.
Часть вторая
Глава VII. За труп ответишь!
На что ты готов пойти ради своего ребёнка? Защитить любым способом и, если потребуется, отдать жизнь за него.
Поможешь ли ты ему избежать ответственности? Мужчина отвечает за свои поступки. И это первая заповедь, высеченная мной на скрижали для собственного сына.
Над этими вопросами стоит подумать каждому. Ответы дались мне легко, но очевидное противоречие между ними я не замечал, пока жизнь не ткнула лицом в сложный выбор.
Если бы он ехал один, я бы положился на справедливость приговора. Смерть человека на дороге не может остаться без ответа. Пришлось бы предстать перед судом.
Но мы были вместе.
Перекрёсток. Удар о чужой автомобиль, через несколько секунд «Хонда» влетает в столб, а в зеркале заднего вида тут же нарисовались менты – нет времени философствовать об ответственности. Где-то на периферии сознания возникла наша авария с другом. Я не уберёг его от смерти. Ничего не исправишь, но спустя двадцать лет судьба снова подбрасывает возможность спасти незадачливого водителя.
Прикрыть сына собой, стать щитом для него или смотреть, как мальчик проходит обряд инициации в жерновах судебной системы? Стремление защитить победило.
Я не пожалел. Поменяться местами – одно из самых правильных решений в жизни. Даже не расстраиваюсь из-за того удара ладонью по уху, благодаря шлепку удалось подавить сопротивление. Ни до, ни после я не поднимал на него руку, а в то утро было не до увещеваний.
Допрос в день аварии. Нужно сказать что-то правдоподобное, а я ведь даже не догадывался о причине случившегося – дремал перед столкновением. Следователь мне предоставил бесплатного адвоката; смуглый, в поношенном чёрном костюме, чуть старше тридцати. Бойко разъяснил, что я не обязан давать показания, и я промолчал – подписка о невыезде. «В рубашке родились», – резюмировал Смуглый. Довольный: благодаря моей немногословности пораньше ушёл домой к детям. А я в недоумении ещё несколько часов бродил по улицам. Готовый к аресту, наслышанный о кровожадности следственно-судебной системы, я не понимал, откуда такая милость. Беглый просмотр результатов поиска на «Яндексе» ничего не прояснил, вполне мог загреметь в изолятор, как большинство по моей статье. Я решил, что такие подарки судьбы надо принимать со смирением и благодарностью, не пытаясь дотошно постигать их причины.
За несколько месяцев я так и не разглядел осуждения в глазах следователя. Винтик карательной системы оказался приятным молодым офицером, педантично работавшим над документами. Дело пухло, а он старательно подшивал в него новые листы, украшенные каллиграфическим почерком. Ничего личного, только служба, погоны, выслуга лет. Трупами и изуродованными автомобилями этого человека не удивишь.
Заключение эксперта. «Погодные условия… Видимость… Тормозной путь… Водитель имел возможность предотвратить дорожно-транспортное происшествие». Я не стал читать постановление о привлечении в качестве обвиняемого, с бумажками разбирается адвокат. Моё дело – принять и понести наказание, а не придираться к чёрным буквам и запятым.
Последняя наша встреча – ознакомление с делом перед передачей в прокуратуру. Следователь показал, в каких местах протокола мне надо расписаться. Листать сотню процессуальных документов я не видел смысла. Всегда перебиравший с формализмом молодой офицер протянул руку, крепко пожал мою и как-то душевно пожелал удачи. «Спасибо! Значит, она будет со мной». Мы улыбнулись друг другу.
Я не боялся наказания. Всё, о чём думал, – не отвернётся ли от меня жена. Запретил сыну рассказывать матери о том, как всё произошло. Нельзя допустить, чтобы во время следствия или на суде открылась правда.
Супруга избегала разговоров о ДТП, прорыдала несколько дней и постоянно повторяла, что она со мной. Не помню её такой деликатной и внимательной. Даже смятение её украшает. Ощущение приближающейся катастрофы виртуозно играет морщинками на лице. Нашла мне другого адвоката, заплатила немалые деньги за его услуги и с досадой выясняла, почему не даю показания по его рекомендациям. Я настаивал – пусть этот опытный с одышкой следит за соблюдением закона должностными лицами во время всех процедур, а говорить я ничего не хочу. Суд сам всё решит, вилять я не собираюсь. Мужчина не только совершает поступки, но и отвечает за них. Она не спорила.