признания, но до острова заслуженной свободы с таким грузом ей не доплыть.
Можно оставаться в этой квартире до конца, пока не услышу: «Ты мне испортил жизнь». Так постаревший боксёр расплачивается за наивные попытки продлить карьеру. Он терпит удары молодых, а его поражения из драмы превращаются в фарс. Не хочу быть клоуном в ринге.
Похоже, когда в обойме один патрон, а шансов на победу нет, остаётся единственный путь.
Подвиги солдатам. Я подвигов не совершал. Называя каждого мужчину воином, я иногда упускаю очевидное: не всем суждено воевать, но меня выручает догадка – у каждого своя война. Часто без подвигов. Но это не значит, что в моей жизни нет поступков.
Я уже всё решил.
Надо только немного подождать. Такой шаг не может быть импульсивным. Боль от приближения к роковому часу усиливалась, но изменить ничего не могла – ещё один правильный выбор, отдаляющий меня от счастья.
По радио надрывался Шуфутинский, он снова перевернул календарь. Я почистил грибы, которыми любезно поделился мой располневший до безобразия друг. «Старина, никогда в жизни не видел столько белых, ты понял! Мы со спиногрызом весь багажник забили». Пожарил с картошечкой, стало немного веселее.
Жена не задержалась вечером, пришла в хорошем настроении. По дороге зашла в магазин, дополнила фруктами и мясной нарезкой приготовленный мной ужин.
Спросила, как мои дела, и слушала внимательно. Непривычная сосредоточенность на моих незатейливых фразах.
Предложила какой-то модный сериал про ограбление. Лежали в кровати, обнявшись, доедали персики, с удовольствием посмотрели несколько эпизодов. Свет погас, она прижалась ко мне и быстро заснула.
Я лишусь этих бесхитростных, но очень приятных вечеров, если совершу задуманное.
На следующее утро всё то же самое: планка, душ, кофе, рутинный поцелуй в щёку.
Бродил по квартире. Покрутил в руках так и не опробованный спиннинг. Подбирал правильные слова. Долго размышлял, стоило ли двадцать пять лет всеми правдами и неправдами провести с ней, чтобы в итоге прийти к этому неочевидному решению. И вроде бы мои планы противоречат простецким тезисам о счастье, за которое надо бороться.
Ничего толкового не сделал, но день пролетел быстро. Приближающийся конец истории ускорял часы. Всё готово.
Поворот ключа в двери дослал последний патрон в патронник. Пора!
Она улыбалась. Второй день после отпуска она всегда проводит в хорошем настроении. Вернулась в свой корпоративный мир и обнаружила его таким же, каким покидала.
Лёгкий ужин – куриная грудка с овощами на гриле. Я открыл бутылочку вина. Она постоянно себе подливала, а я никуда не торопился.
– За тебя!
– Почему именно за меня? За нас!
– Нет, только за тебя. За главного человека в моей жизни.
– Умеешь ты польстить.
– Нет, не моё это, ты знаешь.
– Что за меланхолия в глазах?
– Похоже, нам надо поговорить.
– Неожиданно. Ты меня беспокоишь.
– Не стоит.
– Ты опять думаешь, что я вместо работы по свиданиям хожу?
– Я не параноик.
– Что случилось?
– Подумал о наших отношениях. Странные они.
– Что в них странного?
– Сын уехал, внук тоже. Я зарабатываю копейки, живём на твою зарплату и…
– Детей оставь в покое, а второе временно, всё зависит от тебя. Ты же сам месяц назад говорил, что после отпуска работу найдёшь.
– Да, говорил.
– Тебе не надо браться за первую попавшуюся вакансию – другие условия. Когда-то зарабатывал ты, кормил нас, теперь всё поменялось, деньги приношу я. Меня это не смущает. И хочу, чтобы тебя это тоже не расстраивало.
– Не в этом проблема.
– А в чём же?
– Мне всегда хотелось приносить тебе пользу, а не быть грузом на плечах.
– Заканчивай эту ерунду. Ты приготовил ужин, гладишь мои вещи, просидел три года с внуком. Мог провести с ним ещё больше. Польза же не только зарплатой измеряется.
– Без меня тебе будет легче и…
– И одиноко. Почему ты так уверен, что умеешь читать мои мысли?
– Разве я не прав?
– Я с тобой, потому что так хочу.
– Ты меня никогда не любила. Раньше хотя бы повод был жертвовать свободой.
– Тебе грустно, но всё-таки выбирай выражения…
– Не хочу тебя доводить. Но, поверь, мне важно твоё счастье.
– Мне хорошо. Давай остановимся на этом, а?
– Жить с нелюбимым человеком – странное удовольствие.
– Знаешь что… Все, кого я любила, меня бросили. Родителям я не нужна. Несостоявшийся муж сбежал в гроб. Уход сына я ожидала, но он ушёл так, что я до сих пор не оправилась. Только ты со мной всегда.
– Брось ты. Я тебе в тягость.
– Мне не всегда было просто, я и не скрывала этого. Не представляю, как ты терпел меня…
– Терпеть я умею. И слово держать тоже.
– А, это ты про обещание воспитать неродного ребёнка?
– Да, конечно.
– Ты… Ты же меня знаешь. Я словам не очень доверяю. И… Конечно, попыталась навести кое-какие справки.
– Справки?
– Да, после похорон поговорила с ментами, оформлявшими ДТП, с судмедэкспертом.
– И… Что?
– Мгновенная смерть. Несовместимые с жизнью травмы.
– Приехали…
– Да, вот так…
– Не об этом я хотел поговорить.
– …
– Не молчи…
– А что я должна сказать?
– Мне… До сих пор стыдно… Этот поступок. Я… Понимаешь… Воспользовался. Он умер раньше, чем я очухался. Не было никакого разговора. И обещания не было. Ни о чём он меня не просил… Только смотрел в мою сторону стеклянными глазами. В больнице меня осенило – это мой последний шанс… Быть с тобой. Прости меня.
– Значит, всё-таки правда… Я так и думала.
– В смысле? Я не понимаю тебя.
– Да ни с кем я не разговаривала. Просто догадка.
– Ловко… Очень ловко… И как ты догадалась?
– Я не догадалась. Всего лишь возникло сомнение. Когда расписались, прорыдала целый день. Конечно, решение я приняла правильное. Я бы одна не справилась, но не хотела за тебя. Кое-что в голове стало проясняться, достаточно времени прошло с похорон. И как-то само собой сошлось.
– Что сошлось?
– Мы всегда знали – ты можешь добиться чего угодно. Ты несколько раз говорил, что я буду твоей. А он… Я и без ментов знала, что скорость высокая, не пристёгнут. Ну и главное – мне бы хотелось верить в твою историю, но в последние секунды жизни он вряд ли стал бы говорить обо мне и малыше. Может, я плохо о нём думаю. Но это не он. Скорее, будь у него возможность сказать пару предложений, взял бы с тебя обещание развеять его прах над Амазонкой или промямлил бы ещё какую-нибудь свою нарциссическую хрень. Ты же его знаешь.
– Ну да. Положить в гроб Книгу рекордов Гиннесса.
– Вот-вот. Похоронить в пижаме или включить «Сектор газа» на кладбище.
– Да, он мог…
– В общем, я не поверила. Но выбирать не приходилось. На меня оформлен его кредит. Работать я уже не могла. Про родителей ты знаешь. Ситуация сложная. Сомнение в твоих словах возникло, но я решила не думать об этом, надо как-то жить дальше.
– Странно, за все эти годы ты не сказала о своей догадке.
– Зачем бросать камень в стеклянный дом? Мне ещё жить в нём.
– Почему сказала сейчас?
– Чтобы до тебя дошло – я не жду пользы. Я с тобой, потому что мы – семья.
– А я хочу, чтобы ты пожила нормальной жизнью.
– Я живу нормальной жизнью последние двадцать пять лет.
– Очень остроумно.
– Мне нужна семья. Любящий муж рядом. Да, это вбитые родителями в мою голову представления о нормальной жизни из дремучего СССР. Но это и мои желания. И пересматривать их я не собираюсь. Никто не любил меня больше, чем ты.
– А тот в ресторане?
– Испугался… Он не ты. Сражаться за своё счастье не будет. А может быть, я и вовсе не счастье для него.
– Тебе надо начать новую жизнь. Ещё встретишь любовь. Я хочу уйти.
– Ты ебанулся?!
– Что?
– Ты добился меня. Странный, конечно, ты выбрал способ. Столько сил, времени терпения угробил. У меня нет никого, кроме тебя. Куда ты пойдёшь?
– Ты пьяна. А мне пора уходить, покорять Эверест на спортивной машине, чтобы потом написать книгу об этом. О чём там ещё мечтают нормальные мужики…
– Что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Останься. Прошу. Жили они долго и счастливо – вот конец сказки, которую ты придумал! Я люблю тебя.
Больше мы за тот вечер ничего серьёзного не сказали друг другу. Только охи-вздохи. Она собрала концы скатерти, сжала их в кулаке, подняла руку: получился узелок; отнесла его в ванную и бросила – так звоном битой посуды она поставила восклицательный знак после своих слов.
Вернулась на кухню, расстегивая блузку, запрыгнула на стол, обняла меня за плечи, посмотрела взглядом, полным похоти и сумасшествия. Стол даже не скрипнул. Надёжный, как скала. Он служил ей десятки лет и ни разу не подвёл. Всё вокруг менялось, только он стоял непоколебимо. И… я.
Стянул с жены трусы, снял со стола, поставил на ноги, развернул ко мне спиной и наклонил. Мне не хотелось нежности – просыпался хищник. Она покорно оперлась ладонями о дерево и подалась вперёд.