– Папочка, позови его!
– Мамочка, это замерзающий мальчик. Нужно его взять сюда!
Растроганный Куцельман посмотрел на жену. У той от умиления из глаз текли обильные слезы. Получив разрешение, обрадованные дети впустили мальчика внутрь, стряхнули с него снег, заставили снять ботинки, чтобы не пачкал пола, и потащили в гостиную.
– Молодец, молодец, – выслушав рассказ Васи о том, как он бежал от несознательных злобных родителей, одобрительно сказал Куцельман. – Такие мальчики очень нужны СССР. Ты будешь хорошим гражданином нашего дорогого социалистического отечества. Сонечка! – торжественно обратился Куцельман к жене, – начинай раздавать с елки подарки. И самый дорогой дай нашему гостю. Впрочем, погоди. Лучше я сам.
Под ликующие возгласы детей Куцельман подошел к елке и стал снимать с нее различные заманчивые штучки. Бонбоньерку с конфетами дал Лизе; заводной автомобиль с пряниками Мише; книжку «Дон Кихота» с мармеладом Леве; золотую коробку с шоколадом – Зойке.
– А ему? А ему? – закричали Лиза и Миша.
– А ему самое лучшее. Вот!
Куцельман осторожно снял с верхней ветки портрет Сталина и подошел к Васе.
– На, возьми, – дрогнувшим от волнения голосом проговорил он. – Возьми самое драгоценное, самое радостное, чем только может обладать советское дитя: портрет отца народов, величайшего в истории человечества вождя! Бери, мой милый, надевай башмаки и иди!
Есть ли на бедном земном языке слова, которыми можно описать радость сиротинушки Васи? Есть ли во вселенной перо, могущее изобразить тот восторг, то блаженство, которое испытал мальчик?
С трудом натянув башмаки, держа у груди драгоценный портрет, Вася вышел на улицу. Злобная вьюга окружила его. Снег белыми волнами метался, подгоняемый ветром. Испуганные снежинки носились взад и вперед, не зная, куда лететь.
Но, прижимая портрет, Вася уже не замечал ничего. Ему казалось, будто кругом теплая летняя ночь, будто ярко светят в небе тихие звезды, будто на Востоке уже разгорается яркая, невиданная в мире, заря…
– Папочка, а куда же он ушел? – тревожно спросила отца Лизочка.
– Вперед, дитя мое, – подняв палец кверху, многозначительно проговорил Куцельман.
«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 24 декабря 1937, № 4110, с. 4.
Ключи счастья
Американский мыслитель прошлого века Генри Торо[422] сказал:
«Самое большое счастье – чувствовать себя в конце года лучше, чем в начале».
И это действительно так. Особенно для нас, эмигрантов. Вдумываешься в эти золотые слова, вспоминаешь последние годы, – и начинает даже казаться, что Генри Торо был вовсе не американцем, а русским, жил не в прошлом столетии, а в нынешнем, и находился не у себя на родине, а проживал на чужбине по нансеновскому паспорту.
В самом деле: Как мы чувствовали себя в истекшем декабре этого 1937-го года сравнительно с истекшим январем? Ясно: хуже.
А как мы чувствовали себя в декабре 1936 года сравнительно с январем того же года? Хуже.
А в 1935? Безусловно хуже.
А в 1934? Разумеется.
А в 1933? Нечего и говорить.
Иногда мы удивлялись даже: как продвигаться дальше в этом тупике? А проходил годик, протекали прекрасные двенадцать месяцев – и оказывалось: тупик декабря хуже тупика ноября; тупик ноября хуже туника октября; тупик февраля хуже тупика января. И какие-нибудь давно пережитые 1925 и 1926 годы витают теперь где-то в воспоминаниях в виде блаженной эпохи.
Много есть всяких причин, по которым жизнь наша с каждым годом становится грустней и грустней. И одна из причин, безусловно, заключается в том, что мы не умеем, как следует, встречать Новый Год.
На этот вопрос нет у нас ни определенных взглядов, ни убеждений, ни правил. Каждый встречает, как хочет. А в результате и получается: весь год живем, как придется.
Вот, начнем хотя бы со следующего: где, для будущего счастья, необходимо проводить канун Нового Года: дома? В гостях? В ресторане?
Домоседы утверждают: дома. В тесном семейном кругу. Это и спокойнее, и дешевле. Поужинать вечером, как обычно; посидеть до двенадцати часов, как обычно; в двенадцать откупорить скромную бутылочку муссе[423], дать всем по стаканчику, чокнуться и поцеловаться:
– С Новым Годом, Пусенька!
– С Новым Годом, Пусенька!
Наоборот, люди беспокойные, беспокойные в полном смысле этого слова, то есть любящие беспокоить и себя и других, предпочитают встречать новый год непременно в гостях. Люди же еще более неуравновешенные, с нездоровой натурой, имеющие склонность к алкоголю, к цыганским романсам и к балалайке, тянутся в рестораны. Им нравится жужжание голосов, топот, шум; из-за табачного дыма никого не видно; призрачная фигура конферансье корчится на эстраде: кто-то отсчитывает удары часов по сковородке; кто-то кричит по-нижегородски, чтобы было понятно французам:
– С нувель аном, господа!
И что же? Весь наступающий год не приносит никому никаких перемен, кроме ухудшения жизни к декабрю месяцу. Домоседы тоскливо весь год прозябают в кругу семьи; беспокойные люди неудовлетворенно весь год шатаются по чужим домам; неуравновешенные мрачно весь год пьют, развлекаются Кудеяром. А, между тем, как легко было бы всем радикально перестроить свою жизнь!
Кто любит ходить в гости, тот пусть хоть под Новый Год посидит дома. Кто любит дома сидеть, пусть пойдет в ресторан. А ресторанному завсегдатаю лучше всего остаться одному, раскупорить бутылочку Виши[424] и ровно в полночь сказать самому себе:
– С Новым Годом, дорогой я! Дай Бог тебе совершенно нового счастья!
Тогда и вся наша жизнь переменится. И все всколыхнется. И что-то действительно новое, неожиданное, произойдет в течение года.
Прискорбная неопытность наша обнаруживается еще и в других областях. Например: легкомысленно думать, будто Новый Год может быть удачным независимо от того, что мы едим и пьем при его встрече.
А между тем, многим ли известно мистическое действие селедки? И жженой бумаги?
Откуда селедка черпает мистические свойства, сказать, трудно. Вопрос вообще очень сложный. Но факт несомненен: всякий съевший порядочное количество селедки во время новогоднего боя часов всегда испытывает то счастье, о котором говорить Торо: в конце года чувствует себя значительно лучше, чем в начале.
Селедка только должна: быть очень грубой, очень соленой, неприятной на вкус и ничем спиртным не запиваться. Чем больше ее съесть, тем больше счастья она принесет. Но глотать ее просто так, не разжевывая, нехорошо: обман впоследствии вскроется и ни к чему доброму не приведет. Особенно при аппендиците или при язве желудка.
Обычно хорошо съесть, как следует разжевав, кусков двенадцать: на каждый месяц по одному. Все же, проглоченное сверх этой нормы, может вызвать некоторое нервное потрясение: человек за долгие годы привыкший к несчастьям при слишком резком переходе к полному счастью естественно испытывает шок. А это уже ни к чему.
Однако селедка сама по себе приносит только счастье вообще. Но ее счастье может не всегда совпадать с желаемым счастьем. Кто-нибудь, например, мечтает о деньгах, а селедка дарит ему в новом году двух прелестных близнецов. Или желает здоровья, а селедка приносит вместо здоровья неожиданное наследство от богатого дяди: двадцать томов переплетенных номеров старой «Нивы».
Поэтому, чтобы действовать наверняка, помимо селедки обязательно нужно проглотить еще немного жженой бумаги. Во время боя часов написать на чистом листочке желание, сжечь на свече и глотнуть пепел, пока бой не окончился. Так как указанная процедура довольно сложна, то некоторые ограничиваются только этим пожиранием бумаги. Но отсутствие селедки рано или поздно даст о себе знать. Желание-то исполнится, да; но остальные обстоятельства сложатся так, что лучше бы желание и не исполнялось. Какой смысл, в самом деле, влюбленному глотать свою мечту о браке с любимой женщиной, если любимая за него выйдет, а он сам, без селедки, потеряет работу в Новом Году?
… Есть нужно обязательно и то и другое. И есть одновременно.
Наконец, существует еще один испытанный способ улучшить свое положение: иметь при себе во время встречи Нового Года какую-нибудь новую вещь. Неношеный галстук, новую рубашку, новый платок, мундштучок, портмоне.
Примета эта обычно действует без отказа. У кого под Новый Год было при себе что-нибудь свеженькое, к тому весь год притекают со всех сторон новые вещи. Башмак ли раздерется о гвоздь, покупаются новые башмаки. Костюм ли неожиданно расползается, заказывается новый костюм. В квартире даже самого скромного беженца, если он не пренебрег указанным новогодним обычаем, в течение года появляются самые неожиданные новые предметы: искусственная пальма, приобретенная за бесценок в зале Друо; две дюжины зонтиков, купленных там же; электрическая машина для извлечения искр; деревянные полки с отверстиями для винных бутылок. Вообще, новая вещь под новый год обладает колоссальной способностью притягивать к себе предметы из окружающего мира и втаскивать эти предметы в квартиру. У меня есть приятель, который за неимением средств как-то положил под Новый Год в жилетный карман новую металлическую пуговицу. И что же? Ровно через два месяца в Лионе у него отыскался новый дальний родственник, о существовании которого приятель не имел даже понятия: родственник этот немедленно приехал в Париж и остановился с женой и с детьми у приятеля в надежде найти подходящую неутомительную, но хорошо оплачиваемую работу.
Ну, а кроме новых вещей, как известно, хорошо под Новый Год иметь при себе также и деньги. Чем больше, тем лучше. Я знаю, например, одного состоятельного беженца, несколько лет прослужившего в Африке, который под Новый Год имел обыкновение держать в кармане все свое состояние. Под 1933 год при нем в бумажнике было около ста тысяч. И весь год он провел очень недурно. Под 1934 год он имел при себе только 85 тысяч. И этот год оказался значительно хуже. Под 1935 у него было только 800 франков. И год, как потом оказалось, получился очень тяжелый. А под 1936 он взял с собой только пять франков, у кого-то занятых. И нужно ли говорить, что весь этот 1936 год он всюду занимал деньги, где только мог?