Спокойная убежденность ее не укрылась от Рукосила. Он колебался, не зная, на чем остановится, и замолчал надолго, словно Золотинку забыл, погрузился в трудную и безрадостную думу. Раз или два Золотинка примечала, как на лице его шевельнулся нос, вытягиваясь, — Рукосил, похоже, и самому себе лгал или пытался лгать, но это были слабые, преходящие побуждения. Не такой он был человек, чтобы водить самого себя за нос.
— Как жаль, как жаль, — промолвил он потом с обнаженным чувством. — И какое, боже! жуткое одиночество. — Уронил голову и опять задумался.
— Послушай, Золотинка, — вскинулся он. — А ведь чудесное у тебя имя. Кто ж это придумал: Зо-ло-тин-ка. Тин-тин-тин! Холодные такие льдинки… Так и падают за шиворот. — Золотинка невольно хмыкнула: она не видела ничего чудесного в том, что за шиворот тебе сыплется лед. — А ведь слушай, я было… вот ведь как… Я, кажется… кажется, немножко тронулся.
Глаза его, глаза Рукосила, заблестели.
— И какое жуткое одиночество, — повторил он. — Великому ровни нет. Рукосил один во всем мире. Я мог бы тебя приблизить, тогда бы нас стало двое. Мог бы тебя приподнять, чтобы ты стала вровень… И вот — один. Так холодно на высоте. Холодно. И боже мой! как посмеялась бы Милица: великий Рукосил дал маху! Это ж надо…
— Вот ты теперь не кривил душой, — тихо сказала Золотинка. — Жаль, что ты не можешь остановиться.
— А вдруг это пройдет? — спросил он, имея в виду совсем не то, что Золотинка. Вряд ли он ее слышал. — Волшебство твое притупится? Со временем. Почему нет? — Рукосил вскинул голову, но примирительная мысль не долго его поддерживала. — Нет… — упал он голосом. — Так, значит, все оно и есть. Кончено… И странный ты человек. Странный. Таких людей не бывает… Ну так что ты теперь от меня хочешь после того, как пришла и плюнула в душу?
— Отдай мне Поплеву и Миху Луня.
— Да нет, пожалуй, — сказал он раздумчиво, словно бы еще не решив, — пусть лучше Поплева останется у меня заложником.
Золотинка глядела с молчаливым укором, и от этого… от этого новая боль, боль безнадежности защемила черствое сердце Рукосила.
— А что, — сказал он, помолчав, — Юлий тоже виляет носом?
— Он помалкивает.
— Значит, ты никогда никого не сможешь полюбить?
— Я уже люблю.
— Кого?
— Поплеву.
— Чушь! Это только так говорится. Ты не знаешь, что такое любовь.
«А ты знаешь?» — безмолвно вскинула глаза Золотинка, и он осекся.
— Поплева тоже заиграет лицом.
— Поплева никогда не врет.
— Таких людей не бывает.
— В порядке исключения.
— Ни в каком порядке.
— Хорошо, скажем так: Поплева никогда мне не соврет.
Рукосил стиснул кулаки и молчал долго. Ровно столько, сколько молчала и Золотинка — то есть очень долго.
— Ну вот что, — трудно заговорил он, как бывает, когда пересохнет горло. Он встал. — Мое последнее слово: если ты такая умная, ты сама найдешь Поплеву в этом замке. Ищи.
— Он здесь, в замке?
— Да.
— Ты превратил его в предмет?
Рукосил злорадно ухмыльнулся:
— Разумеется, я не скажу ни да, ни нет. Я вообще предпочитаю отныне общаться с тобой как можно меньше. Управляйся как знаешь. Тебе дадут ключи… Даже нет. Я приставлю к тебе человека. Самого Хилка. Хилок Дракула, это дворецкий, честнейший человек. Посмотрим много ли тебе будет пользы от его честности. — Рукосил загадочно хмыкнул. — Ищи. Понадобится месяц — месяц. Год — пожалуйста, год. Понадобится десять лет — не жалко, ищи и десять.
Золотинка окинула взглядом захламленный стол Рукосила, где среди множества нужных и не нужных вещей могло затеряться до десятка заколдованных людей.
— Ты даешь слово, что отпустишь с миром меня, Поплеву и Миху Луня, если я их найду?
Рукосил молчал, мучаясь… и, сглотнув, сказал:
— Больше я не отвечаю на твои вопросы. Ищи. Это все.
— А что бы тебе не отпустить меня по-хорошему?
Рукосил задумался, словно бы эта простая мысль никогда не приходила ему в голову. И сказал потом:
— Поцелуй меня.
— Нет, — тихо качнула она головой.
На щеках его заиграли желваки — быстро же он переходил к противоположным чувствам.
— Приходи завтра. Я велю Хилку бросить дела и заниматься только тобой.
— Хорошо. — Золотинка не выказывала нетерпения. Она уже сообразила, что неделю-другую нужно будет только изображать поиски, не прибегая к хотенчику, чтобы не обнаружить его раньше времени. Хотенчик — главный был ее расчет и надежда. Тот, что у Юлия в кандалах, или другой.
Она не сомневалась, что страстное желание вырваться из-под гнетущей власти Рукосила, желание спасти Поплеву и обрести нравственный покой пересилит все остальное. И после предательства на майдане, когда Юлий и пальцем не шевельнул, чтобы вызволить ополоумевшую от страха и боли девчонку из-под дерева повешенных… после этого нет, хватит — она чувствовала себя свободной. Она излечилась. Ничто не заставит ее обратить свои помыслы к Юлию, не обманется и хотенчик.
Назавтра Золотинку поджидал дворецкий, носатый дядька в коротком, до пояса меховом плаще. Он встретил ее учтивым поклоном и не садился. Здесь же, отступив на несколько шагов, дюжий малый держал тяжеленную корзину железок. Это были ключи от помещений и подвалов замка.
Дворецкий бесстрастно уведомил царевну Жулиету, что поступает в полное ее распоряжение. Покосился на корзину ключей и вздохнул. Дворецкий глядел печальными умными глазами. У него были тонко сложенные чувственные губы, хищный нос и простецкая борода лопатой, наполовину седая. Изъяснялся он с исчерпывающей краткостью и каждое сообщение сопровождал вздохом.
Его звали Хилок Дракула.
Проходя с Золотинкой по двору, Хилок Дракула со вздохом распорядился высечь зазевавшегося парня, проступок которого так и остался для Золотинки тайной. Парня немедленно уволокли. Со вздохом Хилок Дракула сообщил Золотинке, что конюший Рукосил один из самых могущественных вельмож княжества. А пойдет и выше. Отвечая на вопросы, он упомянул четырех жен Рукосила и, помолчав, заключил со вздохом: бедняжки! Были и дети, как не быть, сказал он еще, однако от дальнейших воздыханий воздержался.
Для начала Золотинка решила уяснить себе общее расположение крепостных укреплений и построек. Поднимаясь на стену, она продолжала расспрашивать:
— Как мне вас называть Хилок или Дракула?
Вопрос застиг дворецкого на открытой со стороны двора, узкой крутой лестнице, вопрос вызвал глубокий вздох, а потом полную остановку. Дворецкий погрузился в раздумья.
— Дракулой, — решился он после некоторых колебаний. — Царевна Жулиета, — торжественно сказал он, — никто не называет меня Дракулой.
Был ли это знак особого доверия со стороны дворецкого Золотинка не поняла.
— Вы покажите мне все, что я попрошу? — спросила она, пытливо всматриваясь.
— Все, — подтвердил Дракула, не дрогнув лицом.
— Так распорядился конюший?
— Да.
— Вы знаете, кого я ищу?
— Знаю.
— Как вы думаете, Дракула, смогу я найти Поплеву в этом замке?
— Нет, — отвечал он без колебаний, — ни в коем случае.
— Но я упорная, я очень вредная. Если понадобится, я буду искать годами.
Они стояли на крутой каменной лестнице, Золотинка выше, а дворецкий на несколько ступенек ниже. Он призадумался.
— Должно быть, хозяин имел это в виду.
— Дракула, вы плохой слуга, — сказала она.
Дракула вздохнул. Потом, подумав, он вздохнул во второй раз и после третьего вздоха показал рукой вверх:
— Прошу вас, царевна-принцесса, поднимайтесь.
Они взошли на стену, укрытую на всем протяжении навесом под черепичной крышей. Через проем между зубцами Золотинка увидела нижний двор, нижние стены и растревоженную стаю воронья в небе. Черные птицы кружились взбаламученным вихрем.
— У меня умерла жена, — сообщил дворецкий, присматриваясь к воронью. Золотинка испуганно оглянулась. — Две недели назад, — добавил он.
— Она звала вас Дракулой? — тихо спросила Золотинка.
Дракула промолчал.
— Видите стервятников, — сказал он. — Не всех, значит, убрали — разве усмотришь? Когда мне с трупами возиться — столько народу кормить надо. Всех, кажется, закопали, а поди ж ты… Разве эти спохватятся. — Он показал в низину за деревней, где вдоль русла пересохших потоков белел палаточный город курников. Множество работных людей копали там ров и сооружали грубую каменную стену для защиты от вылазок из крепости.
— С чего вы советуете мне начать? — вернулась к своему Золотинка.
Дракула вздохнул:
— Ваш родственник жив? Или вы полагаете мертв? Где вы хотите его искать, среди живых или среди мертвых?
Вопрос был такого рода, однако, что дворецкий не стал дожидаться ответа.
— Тогда начните с мертвых. Есть тут у нас одно нехорошее местечко.
Золотинка молча кивнула. Она не стала спрашивать, кто посоветовал Дракуле, чтобы он посоветовал Жулиете это нехорошее местечко, потому что заранее решила не зарываться и не начинать поисков слишком прытко.
Снова они прошли двор и где-то между двумя высокими зданиями на западной стороне, отомкнув окованную железом дверь, спустились в темный подвал, где сразу же понадобился факел.
Рваный метущийся огонь разогнал крыс. Вдоль прохода валялись ломаные, засыпанные трухой корзины, бочарная клепка и доски. Освещая путь по протоптанной среди окаменевшего хлама тропинке, Дракула вел за собой Золотинку, а последним, боязливо озираясь, тащился малый с ключами. Боковые проходы возвращали эхо, на неизвестно куда ведущих дверях висели запыленные, давно никем не тревожимые замки. Отомкнув один из них, Дракула начал спускаться по стертым каменным ступенькам.
Подвалы кончились, теперь дворецкий вступил в прорубленный в скале ход, настолько низкий, что одна только Золотинка могла идти, не сгибаясь. Малый с ключами жался все ближе, слышалось его стесненное дыхание. Золотинка ничего не спрашивала, никто не произносил ни слова, и от этого напрягался слух. Тишина подземелья полнилась едва постижимыми звуками. Иногда Дракула задерживался на росстанях, словно припоминая дорогу. И не мудрено: судя по времени, которое занимало подземное путешествие, неведомо для чего устроенные выработки тянулись в толще горы на многие версты, недолго было и заплутать; Золотинка поняла, что они оставили крепостной холм и ближайшие окрестности Каменца, удаляясь под землей в неведомом направлении.