В 1930 году в БССР было создано 2414 колхозов, которые объединили 20,9% хозяйств и 26,6% посевной площади в республике. Первые годы колхозного строительства были трудными и в Белоруссии, но уже с 1933 года колхозный сектор пошел в гору. По плану, выработанному в СНК БССР и ЦК КП (б) Б, ярового сева на 1933 год, должно было быть засеяно 2680 тысяч га, из них для колхозов – 1225 тысяч га, для единоличников – 1295 тысяч га, совхозам – 190 тысяч га.
Недостатки колхозов первого этапа коллективизации в Белоруссии часто были следствием достоинств советской системы хозяйства. Колхозам помогали, помогали и помогали, иной раз даже с избытком.
Во-первых, поскольку в СССР крупное частное землевладение было ликвидировано сразу и под корень, то земли колхозам выделялось много. Этом также способствовало хуторское расселение, перед коллективизацией в Белоруссии было 200 тысяч хуторов. Потому иногда создавались колхозы колоссальной площади, например, колхоз «10-летие БССР» Речицкого района Дубровенского сельсовета – 20 тысяч гектаров137. В 1934 году его пришлось разукрупнить, поскольку столь крупное хозяйство оказалось неэффективным.
Эта проблема была у многих колхозов. В докладной записке политсектора МТС НКЗ БССР о работе политотделов за 1934 год упоминается, что 510 колхозов в БССР имеют на колхозный двор земли от 8 до 20 гектаров138, и ее трудно обработать без массового применения тракторов.
Сравним с Польшей, в которой крестьянство, особенно бедняцкое и середняцкое, страдало от малоземелья и безземелья. В БССР проблема была обратная – земли было столько, что трудно было с ней справиться.
Во-вторых, колхозам поставляли много сельхозмашин и сельхозтехники. В СССР считалось, что механизация труда – это путь к высокой эффективности сельского хозяйства. В начале второй пятилетки, когда заработали новые заводы сельскохозяйственного машиностроения, поток машин пошел по нарастающей. В 1932 году в БССР было 2822 трактора – больше чем в Польше. В 1934 году – 3971 трактор. В дополнение к ним 2111 молотилки, 13,6 тысяч жнеек, 9 тысяч сенокосилок, картофелекопалок – 8,3 тысячи. Парк сложных сельхозмашин в БССР с 1928 года увеличился более чем в 10 раз139.
Этот поток сельхозтехники начался как раз в то время, когда выпуск сельхозорудий в Польше из-за кризиса резко сократился, а польские крестьяне «возвращались» к деревянным вилам, боронам и прочей архаике.
Но у этого машиноснабжения были и негативные стороны. Новой техники было столько, что ее использование далеко не всегда было рациональным и бережливым. Скажем, в 1933 году вышло из строя 350 тракторов – 25% всего тракторного парка в белорусских МТС. В ходе подготовки к новой посевной кампании пришлось провести через капитальный ремонт около 80% всех тракторов. Перед политотделами МТС были поставлены задачи добиться улучшения использования техники и им быстро удалось добиться этой цели. В посевную 1934 года вышли из строя 13 тракторов – 0,8%, а к лету на капремонт потребовалось поставить 52 трактора – 3,3% парка. Одновременно удалось добиться увеличения выработки с 158,8 до 234,4 гектаров (в условной мягкой пахоте в пересчете на 15-сильный трактор; для обеспечения сопоставимой статистики по работам разнотипного парка тракторов, применяли условную статистику, скажем работа 30-сильного трактора равнялась двум 15-сильным, а гектар вспашки целины тяжелым плугом равнялся 2,5 гектарам мягкой пахоты).
Уже в начале второй пятилетки уровень тракторизации и механизации сельского хозяйства в БССР был выше, чем в Польше, тем более, что в Польше развернулись процессы деградации сельского хозяйства, а в Восточной Белоруссии наоборот, колхозы только укреплялись.
В-третьих, колхозам давали много денег. По словам председателя СНК БССР Н.М. Голодеда, вложения в сельское хозяйство БССР с 1928 по 1934 годы составили 326,6 млн. рублей. Колхозы получали сотни тысяч рублей кредитов на скот, машины и семена, до такой степени, что они оказались перегруженными долгами. В среднем на белорусский колхоз приходилось по 15 тысяч рублей просроченного долга. Упомянутый колхоз «10-летия БССР» имел долг в 300 тысяч рублей. Не все колхозники быстро учились эффективно использовать кредиты и вовремя их возвращать, так что в 1934 году пришлось списать задолженность в размере 19,7 млн. рублей из 34 млн. рублей.
Для сравнения в Польше только богатый крестьянин мог получать кредиты в государственном сельхозбанке, а кредиты под залог зерна были доступны только помещикам, поскольку минимальный объем залога составлял 300 тонн, урожай примерно с 30 гектаров земли, если считать в амбарном весе. Даже кулак не мог сформировать такую партию, поскольку зерно шло на корм скота, лошадей, на личное потребление, на продажу. Для польской крестьянской бедноты был доступен только «кредит» кулака или еврея. Кстати, польские евреи далеко отставали от кулаков в ростовщичестве, и на них приходилось только 12,4% всех ссуд, полученных крестьянскими хозяйствами по данным выборочных переписей. Кулацкие ссуды – 59,5%140.
Недостатки коллективизации в БССР были такими «недостатками», о которых польский крестьянин, не говоря уже о жителях белорусских и украинских «кресах» Польши, мог только мечтать в самых радужных снах. Избыток земли, избыток сельхозтехники, избыток кредитов – ничего этого у польских крестьян не было.
Уже в первые годы, когда колхозное хозяйство было еще далеко от своего совершенства, и когда хозяйство велось весьма расточительными и нерациональными методами, тем не менее, колхозники получали доходы побольше единоличников. Посмотрев на колхозную работу, в марте 1933 года единоличники Рысмовецкого сельсовета Бобруйского района написали письмо с призывом вступать в колхозы. В нем был момент, который стоит процитировать как есть в оригинале: «Калгаснiк Гуткоўскi да ўступлення ў сельскагаспадарчую арцель «Глуша» меў серадняцкую гаспадарку… Сям'я Гуткоўскага атрымала сёлета ў калгасе 67 п. збожжа (жыта), 10 п пшанiцы, 27 п ячменю, 10 п аўса i 12 п круп. Разам – 125 п збожжавых, 200 п бульбы i 1044 р. грашыма. Чаму ж не радавацца Гуткоўскаму? Нiхто з нас, аднаасобнiкаў, такога даходу не мае»141.
Что это? Это письмо крестьян на белорусском языке! В газету! И оно было напечатано, поскольку в БССР выходили такие газеты. В Восточной Белоруссии люди умели читать и писать на своем родном языке. В сборнике документов о коллективизации есть много документов на белорусском языке, в том числе официальные отчеты и доклады. Сравните с положением в Польше, «свободной и независимой», как считает Виктор Суворов, где белорусский язык был запрещен..
В этой цитате речь идет о том, как семья колхозника Гутовского, бывшего середняка, получила в колхозе на трудодни 125 пудов зерновых (2 тонны), 200 пудов картофеля (3,2 тонны) и 1044 рублей деньгами. «Чему ж не радоваться Гутовскому? Никто из нас, единоличников, такого дохода не имеет», – заключили единоличники и решили вступать в колхоз.
В колхозе им. ОГПУ Белоруссии, Минского района, тоже уже в самом начале коллективизации производство пошло в гору: «Если в 1931 году на трудодень выпадало зерновых 1 кг 150 гр, 3 кг картофеля, полкило овощей и 81 к. деньгами, то в 1932 году ка каждый трудодень в колхозе выпало 1 кг 622 гр зерна, 4 кг 400 гр картофеля, 2 кг 400 гр овощей, 3 р 12 к. денег»142. Правление колхоза отмечает, что излишки картофеля и овощей они отдали соседним колхозам, у которых не хватало семян. В Польше такое невозможно себе представить.
Многие вслед за Виктором Суворовым, считают, что в колхозе работали «за палочки». Во-первых, это ошибка. «Палочка» – это отметка о выходе на работу, от этой системы оплаты труда в колхозах отказались к 1933 году. Трудодень – это выполнение определенной нормы работ, в зависимости от трудоемкости и квалификации. В рабочий день можно было выработать до четырех трудодней, например, ручная прополка пшеницы засчитывалась за четыре трудодня из-за ее исключительной трудоемкости. Во-вторых, приведена цена трудодня. Возьмем колхозный минимум – 110 трудодней. В колхозе ОГПУ Белоруссии такой колхозник получал 176 кг зерна, 484 кг картофеля, 264 кг овощей и 342 рубля 10 копеек деньгами. Некоторые колхозники вырабатывали до 600 трудодней: 960 кг зерна, 2,6 тонны картофеля, 1,4 тонны овощей и 1872 рубля деньгами. Этот сугубо ориентировочный расчет показывает, что хорошо поработавший колхозник в хорошем колхозе оставался после распределения на трудодни с хорошим запасом и деньгами.
Это, отмечу, самое начало коллективизации, когда недостатков в колхозном хозяйстве было более чем достаточно. На становление его ушло несколько лет, но самые передовые колхозы прошли этот путь уже к 1934-1935 годам.
Хорошее колхозное хозяйство получало такие прибыли, что могло за свой счет обзаводиться средствами производства. Председатель СНК БССР Н.М. Голодед рассказывал на XI Всебелорусском съезде Советов 14 января 1935 год о колхозе «Рассвет» Жлобинского района. Колхоз начал свою историю с 1920 года, в нем было 269 дворов и 1230 гектаров пашни. Далее председатель СНК БССР обрисовал их хозяйственные успехи: «Колхоз приобрел 2 автомашины, 2 трактора, двигатель, динамомашину, 6 сноповязалок, 2 сложные молотилки, одну льномялку, построил клуб на 400 мест, 2 жилых 6-квартирных дома, амбар на 300 тонн зерна, свинарник на 300 голов, 3 скотных двора на 450 голов, кузницу и мехмастерскую, пожарное депо, гараж, баню, маслосырный завод»143.
Белорусские крестьяне в Западной Белоруссии о таких хозяйственных успехах не могли и мечтать. Да и польские кулаки тоже. На доход 8 злотых с гектара ни грузовика, ни трактора не купишь. Достижения колхоза «Рассвет» в Польше могли повторить только крупные помещики и то не все.
Более того, колхоз отправлял своих членов учиться. 30 колхозников окончили техникумы, 6 – окончили вузы, один получил звание доцента. Феноменально! Пусть или сам Виктор Суворов, или кто-то из его сторонников попробует найти в Польше образца 1935 года хотя бы одну деревню, в которой в сельском хозяйстве работал бы доцент, выучившийся из крестьян. В советской Белоруссии было где учиться и у колхозников была возможность для учебы. К 1939 году в республике было 13 тысяч школ, в которых обучалось более миллиона учеников и 36 высших учебных заведений, в которых обучалось 16 тысяч студентов144.