Решением стала ЕуеТоу – реагирующая на движения камера, позволяющая геймерам взаимодействовать с играми без геймпада. Нужно было только махать руками. В одной из игр на экране телевизора появлялись пузырьки, и дети лопали их на скорость, просто размахивая руками в воздухе. «В это можно играть всей семьей, – говорил Харрисон. – Нам очень понравилась идея убрать из уравнения геймпад. Для людей это стало важным фактором. Дать геймпад кому-то, кто никогда не играл в игры, – все равно что протянуть человеку боевую гранату».
ЕуеТоу вышла летом 2003-го, а к концу года было продано более двух с половиной миллионов устройств. Другие семейные игры, вроде симулятора караоке SingStar, расширяли рынок еще сильнее. Харрисон торжествовал. Он доказал, что в мире, где есть и GTA, и ЕуеТоу, игры могут быть доступны всем. Когда по дороге на работу ему позвонила сестра, он готовился услышать поздравления.
– Ты читал утренний номер Daily Mail? – спросила она.
– Не читаю я ебаную Daily Mail, – съязвил он.
– Я думаю, тебе стоит. Сходи купи.
Увидев заголовок «PlayStation-убийца», Харрисон мог подумать только: «Вот дерьмо!» Сюжет был посвящен семнадцатилетнему мальчику Уоррену Леблану, который недавно признался, что убил своего четырнадцатилетнего друга Стефана Пакиру молотком и ножом. Теперь со страниц выступала мать убитого. Она услышала от друзей сына, что оба мальчика были одержимы игрой под названием Manhunt, и теперь винила ее в случившемся. «Эту игру нужно запретить, – заявляла она в интервью. – Она пропагандирует насилие ради насилия и засоряет детям головы… В память о Стефане мы обязаны покарать людей, которые выпустили эту игру на рынок».
С момента выхода Manhunt в ноябре 2003-го в игровой прессе разразилась настоящая буря по поводу насилия, которое было изображено в игре пугающе безупречно. Всем рецензентам вместе с игрой присылали гарроту из колючей проволоки. Прочитав газету, Харрисон остановился как вкопанный. Он годами наблюдал, как прессу будоражит насилие в видеоиграх, но эта история ознаменовала для Англии приход новой эры. Это был уже не хомячок Макса Клиффорда. Это была мама мертвого мальчика. Харрисон страшно сочувствовал семье убитого, но тот факт, что во всем обвиняли игры, приводил его в ярость. «Среди потенциальной аудитории видеоигр были те, кто поверил в этот заголовок», – говорил он позднее.
Скандал вокруг Manhunt лишь разрастался. Эта история облетела весь мир. Игра уже была запрещена в Новой Зеландии, а теперь ее убирали с прилавков Dixons – крупнейшей сети магазинов в Великобритании. Вскоре в Англии появился свой Джек Томпсон – член парламента от Восточного Лестера Кит Ваз. Во время сессии вопросов и ответов с премьер-министром Гордоном Брауном Ваз призвал к запретительным мерам, несмотря на то что Manhunt и так был присвоен рейтинг от 18 лет и старше. «Это не цензура, – говорил он. – Это защита детей и подростков».
В обсуждениях явно не хватало одной важной стороны – Rockstar. Вместо того чтобы открыто выступить по данному вопросу, Донован готовил заявление вместе с Саймоном Харви, представителем британской игровой индустрии. В заявлении Харви утверждал, что «из того факта, что кто-то купил игру, нельзя сделать вывод, что она виновата в этих трагических событиях».
Харрисон пытался сделать игры семейным развлечением, что на фоне общественной полемики становилось все сложнее. Как и Ловенштейн в США, он не мог не думать о том, что когда дерьмо попало на вентилятор, плохие парни игровой индустрии не смогли набраться смелости и открыто отстоять свою позицию. «Я был разочарован тем, что ни один человек из Rockstar не выступил публично, – вспоминал он в дальнейшем. – Они просто взяли и пропали с радаров».
Пока на родине Сэма разгорался скандал вокруг Manhunt, он с остальными ребятами из Rockstar больше переживал насчет San Andreas и исследований Донована на тему того, насколько далеко они могут зайти в игре с сексуальной тематикой. Результаты не обнадеживали.
«К сожалению, дела обстоят следующим образом», – писал Донован в письме к Сэму от 16 августа 2004 года, в котором представил список необходимых изменений.
«Минет от шлюхи в автомобиле – нужно оставить меньше кадров со ртом и пенисом».
«Минет от шлюхи стоя – это придется убрать или оставить за кадром».
«Секс с девушкой – это выходит далеко за рамки рейтинга М, нужно удалить или оставить за кадром».
«Работницам секс-шопа нужно немного прикрыть соски, это важно для рейтинга в Штатах».
«Сцену порки на свидании в задании „Ключ к ее сердцу“ нужно убрать. Она содержит сексуальное насилие, это станет большой проблемой».
«Зато со сценой минета в доме дилера все норм».
«Очень хотелось бы все оставить, но на данный момент это просто невозможно. Как обсуждалось ранее, мы прорабатываем различные варианты, как выпустить игру со всем этим содержимым».
Сэм открыл приложение к письму – четыре мучительные страницы с подробностями, какие сексуальные сцены в каких странах они могут или не могут показывать, чтобы получить нужный рейтинг. Все разглагольствования Сэма об Ираке и лицемерии рассыпались на пиксели черных слов на белом фоне. Это была не его игра. Списки законных требований разных стран были абсурдными, уморительными, ужасающими и неотвратимо реальными. Перечень начинался с Великобритании, где парни нацеливались на рейтинг «от 18 и старше».
«Голые мужчины – можно показывать спереди, если пенис не эрегирован», – объяснял Донован.
«Эрегированный пенис показывать нельзя или нужно скрывать пикселями».
«Голые женщины – можно показывать спереди, но издалека, если видно все тело. Желательно ограничиться показом груди».
«Мастурбация – может подразумеваться, но пенис показывать нельзя. Мы избежим проблем, если будем показывать мужика со спины».
«Оральный секс: как и в случае с мастурбацией, нельзя показывать пенис. Крупный план потребует пикселизации. BBFC может потребовать от нас убрать оральный секс, чтобы получить рейтинг „от 18 и старше“. У персонажа не должно быть возможности убить девушку или шлюху после секса». И так далее.
Читая эти указания, Сэм осознал, что в разных странах существовали свои – скорее всего, надуманные – понятия о том, что позволено делать в видеоиграх. Испания и Италия не запрещали наготу (в том числе эрекцию), и к сексуальному насилию там относились, как выразился Донован, «на расслабоне». Франция спокойно воспринимала как мужскую наготу (без эрекции), так и женскую (но, как уточнял Донован, «до тех пор, пока это можно отнести к эротике, а не к порнографии»). В Австралии запрещалось изображение голых мужчин, но к женской груди и ягодицам претензий не было. Порка считалась недопустимой почти везде, за исключением Италии и Испании, где ее можно было изображать, если сцена была важна для сюжета. Ни одна страна не запрещала сцены мужской мастурбации, если на экране не появлялся пенис. Про женскую мастурбацию нигде ничего не говорилось. Намеки на оральный секс тоже нигде не возбранялись.
Больше всего ограничений было в Штатах – мужскую наготу там требовалось скрывать в тени, и хотя женскую грудь показывать было можно, вагины были за гранью дозволенного, а соски следовало прикрывать. Откровенная сцена секса Си-Джея с его девушкой почти во всем мире считалась приемлемой, но в США она обрекла бы игру на смертный приговор в виде рейтинга АО. Наконец, Донован обрушил на Сэма самую шокирующую новость: «Сцены секса в San Andreas на сегодня будут считаться слишком откровенными». Их нужно было убрать.
Сэм сидел за компьютером и смотрел на мигающий курсор. Внутри него все кипело. «Все НАМНОГО, НАМНОГО хуже, чем я ожидал, – писал он в ответ Доновану, громко стуча по клавишам. – Мало того, что цензурировать так комедию просто бредово – взгляни на фильмы и прочее, – так у нас еще и добавится куча работы, а некоторые моменты будут запороты (например, задание с поркой придется изменить, а оно максимально безобидное и несерьезное). Неужели мы не можем позволить себе большего? Просто не могу поверить».
Ответ Донована пришел спустя семнадцать минут. В его словах чувствовалось раздражение. «Так не пойдет. Я думал, мы более-менее на одной волне». В чем, в конце концов, смысл? Сделать игру или показать миру средний палец? Они уже не были маленькими бунтарями из начальной школы. Они были высокооплачиваемыми сотрудниками публичной компании. Они должны были относиться к жизни серьезно. Они всегда боролись за право игр стать взрослее; возможно, это им пора было повзрослеть. Почему было просто не убрать секс из San Andreas?
«По сути, самая большая проблема – это порка, – продолжал объяснять Донован. – В той сцене видно вагину и задний проход, ну или, по крайней мере, те места, где они должны быть. В совокупности с насилием это точно взбесит людей. Сексуальное насилие не прокатит ни в одной стране, кроме Испании. Будет очень легко выдернуть эту сцену из контекста и заявить, что для прохождения игра требует насиловать женщин».
Сэм отказывался это понимать. Он перебрался в Америку в поисках свободы и не собирался сдаваться. «Bay, – ответил он Доновану. – Слишком много торгашей у нас развелось. Нам нужны люди, готовые биться за свободу». Он отправил e-mail с последними новостями Лесли Бензису, продюсеру Rockstar North.
«Очень жаль», – написал Бензис в ответ.
«Знаю, – продолжал Сэм. – Это катастрофа. Нам нужно оценить свои возможности. Будет неправильно цензурировать нашу игру. Надо ПРОДАВЛИВАТЬ».
Это он и попытался сделать, в отчаянии обратившись к Бранту, основателю Take-Two. Однако Брант тем временем был занят собственными проблемами. Выручка Take-Two достигла миллиарда долларов, а прибыль – 100 миллионов, но сама компания оказалась в центре скандала. Комиссия по ценным бумагам и биржам продолжала расследовать нарушения бухгалтерского учета в Take-Two и, более того, готовилась подать гражданский иск против Бранта и еще двух бывших сотрудников компании. 17 марта 2004 года Брант подал в