Разговор на грустную тему далее не клеился, и ребята вскоре ушли, а я в задумчивости начал перебирать пеньковый конец, но так и не решился повязать его к себе на шею. На мою тонкую выю, на которую и так навешали всех собак с Востока.
(Примечание № 16 от архивариуса Л.Б. Регламент поощрений и наказаний членов Берегового Братства был подробно разработан капитаном Морганом в Пиратском кодексе и подробно освещён для широкой публики врачом Братства Александром Эксвемелином в книге «Пираты Америки», вышедшей в 1678 году. Знаменитый Кодекс пиратов Карибского бассейна или иначе: «Статьи соглашения», подписывался лично каждым вольным моряком Берегового Братства и неукоснительно соблюдался всеми членами сообщества. Состоял он из 19-ти статей, где под первым номером утверждалось, что каждый пират должен гордиться своим именем, а уже в 7 и 10 пунктах признавалось право команды наказывать членов Братства за проступки различной тяжести. Самыми тяжёлыми преступлениями считались предательство, трусость, нарушение клятвы, дезертирство и воровство. Менее тяжким проступком, но тоже подлежащим наказанию, было неповиновение и нарушение субординации рядовым составом. Сообразно перечню преступлений и проступков выбиралась и мера наказания, но при этом главенствовал принцип: виноват — отвечай! Способы и виды наказания не всегда были гуманны и человеколюбивы, но вполне соответствовали взглядам того времени, способствуя наведению порядка в среде коллективного общежития вооружённых масс. Основными видами наказания были:
— хождение по не прибитой к борту доске со связанными руками и завязанными глазами, вследствие чего наказуемый, как правило, тонул под громкий хохот команды, сорвавшись с неустойчивой опоры;
— наказание девятихвосткой, то есть плетью с девятью концами, в которые вплетались острые куски железа;
— высадка на необитаемый остров с бутылкой рома и заряженным пистолетом, видимо, для самоубийства;
— закапывание по шею в песок в полосе прибоя;
— протягивание под килем не особо провинившегося;
— волочение за кораблём на канате, как приманку для акул;
— пытка водой и нечистотами, по сути очень страшное наказание, доставшееся пиратам в наследство от святой инквизиции;
— повешение, как за шею, так и в цепях, а не то и за ноги для более медленного предания смерти приговорённого;
— пускание крови было сравнительно лёгким наказанием, это когда жертву прогоняли сквозь строй, вооружённый иглами для пошива парусов.
Из данного перечня видно, что пираты ничего нового не придумали в области наказаний, в основном используя пенитенциарный опыт Британского королевского флота, достижения испанской инквизиции и практические наработки уголовного мира.)
На следующий день шхуна бросила якорь на рейде острова Барбадос и меня вывели на палубу прямиком под яркое солнце. Вся команда теснилась вдоль бортов на полубаке, а многие даже высились на мачтах. Да и как не любопытствовать? Ведь предстояло одно из любопытнейших зрелищ Берегового Братства — килевание провинившегося.
Ко мне подошёл капитан Жан Лино и объявил решение команды:
— Дик Блуд, — сказал он без злорадства или озлобленности, — вам предстоит искупить свою вину, выразившуюся в открытом неповиновении офицеру корабля, и пройти испытание протягиванием под килем, как того требует 10 статья Пиратского кодекса и решение добровольного схода флибустьеров шхуны «Бетти». Однако, учитывая, что ваш проступок был единственным на нашем судне, что вы не клялись на библии в верности Береговому Братству, а так же пострадали от нашего общего врага, команда постановила подвергнуть вас килеванию лишь единожды.
И как бы подтверждая слова капитана, команда одобрительно загудела, а кто-то даже выкрикнул:
— Мужайся Дик! И не держи на нас зла на том свете. Ведь закон, есть закон!
После чего меня приторочили к одному из подкилевых концов, не снимая на этот раз рубахи, связали по ногам, а в рот запихнули промасленный кляп.
— Это чтобы ты не помер раньше срока от страха и не захлебнулся, — объяснил дюжий экзекутор, подведя меня к борту.
И не успел я сотворить крестного знамения, как был выброшен за борт головой вперёд. Утонул я неглубоко, потому как тот час почувствовал рывок верёвки, которая поволокла меня под днище шхуны. Потащила довольно споро, и я сразу понял, что мои друзья стараются вовсю, вытаскивая меня из-под днища на белый свет. И всё бы было нормально, словно грубая мужская игра, если бы не устрицы, хитоны, раковины и прочая панцирная дрянь, присосавшаяся к обшивке корабля. Я ещё помню, как они рвали на мне штаны и рубаху, а вот когда начали впиваться в кожу и терзать тело чуть не до костей, я не выдержал боли и умер, не приходя в сознание. Если кто не верит, то попросите чтоб вас голым брюхом протащили по доске, сплошь утыканной дюймовыми гвоздями. Вот тогда и поймёте всю радость смертного часа.
Очнулся я уже на палубе с лёгким недомоганием разума и пронзительным жжением во всём теле. Надо мной хлопотали друзья, чем попало затыкая кровоточащие глубокие порезы на спине и по бокам. Рядом валялся кляп, который, в общем-то, и спас меня, не дав заорать дурным голосом в пучине вод под кораблём. Потом я впал в горячку, как человек сухопутного склада жизни и не привыкший к свежеванию в солёной воде. А когда я более-менее пришёл в твёрдый ум, меня уже в общей каюте посетили Роки с Виктором. Они и сказали, что по настоянию боцмана Берца и его друзей, меня решили списать на берег острова Барбадос, как непригодного к служению на флоте, и продать в рабство плантатору Джеймсу Флауеру. Что ни говори, но какая-никакая прибыль команде в виде пополнения провианта и питьевой воды. Ведь на шхуне от меня будут одни убытки, так как кожа в лоскуты, а на лечение потребуется ром, которого и так нет в избытке. Поэтому, как сказал боцман, пусть этот недоумок учится рубить сахарный тростник под плетью надсмотрщика.
Вот в таком цвете разрисовали друзья мою отставку от морей-океанов и Берегового Братства, куда я начал было стремиться. Но, видно, не судьба была мне брать суда на абордаж или резать глотку одноглазому сукину сыну Хуго Берцу!
На берег меня сопровождал благородный Роки. При расставании он отвёл меня в сторону и показал из рукава карточного пикового туза.
— Эту чёрную метку, — сказал он, понизив голос, — я в море передам боцману, как подарок от тебя, и вечное напоминание одноглазому о будущей и беспощадной мести.
(Пояснение № 17 от Л. Б. Сэр Арчибальд Кордофф, проведя частное расследование по вопросам легитимности лидеров Берегового Братства XVII века и способам объявления импичмента джентльменам удачи, представил нам некоторые факты, связанные как раз с обвинительными актами отступившим от общих правил пиратам. Так вот, всё, что касается, так называемой, «чёрной метки», маркированного сажей куска бумаги, то она является вымышленным пиратским атрибутом, который ввёл в обиход в 1883 году шотландский писатель Роберт Льюис Стивенсон своим знаменитым романом «Остров сокровищ», являющимся и до сей поры бесценной жемчужиной в море приключенческой литературы. Пираты же, как стало известно сравнительно недавно, выносили приговор провинившемуся вручением, так называемой карты смерти лично в руки, безоговорочно приговаривая обвинённого в нарушении Пиратского кодекса либо к смерти, либо к изгнанию из своих рядов. Такой картой являлся туз чёрной масти, как правило, пиковый. Да и вообще, как добавляет в конце сэр Арчибальд, пираты во все времена имели слабость к тёмным тонам пурпурного или угольного цвета. Даже перед атакой на неприятеля они поднимали над своим судном чёрный флаг, как предъявление ультиматума противнику. А известный нам Весёлый Роджер с нарисованными черепом и костями, который развевается на грот-мачте любого пиратского корабля в сегодняшних лентах синеметографа, был, возможно, впервые поднят пиратом Джеком Рэкхемом над своим кораблём «Сокровище» ещё во второй половине XVII века. Ситцевый Джек, как его прозвали за контрабанду тканями, выходец из простой семьи спившегося портного, сам придумал дизайн пиратского флага. Но его пиратки и любовницы, Энн Бонни и Мэри Рид, сопровождающие капитана в походах, высмеяли кости на флаге, как, якобы, намёк на двух женщин при одном мужском черепе. После таких издевательских слов своих любовниц, Джек заменил патриархальные кости на устрашающие сабли. Однако, это нововведение не прижилось на пиратских знамёнах. Та же участь постигла и песочные часы на других пиратских штандартах, напоминающие, что, мол, ваше время истекло. Как, к примеру, на знамени Эммануэля Вайна, чьё первенство в поднятии пиратского флага и до сей поры отстаивают некоторые английские историки. Настоящий Весёлый Роджер 1780 года хранится в портсмутском Национальном музее военно-морского флота Англии.)
Вот таким образом немощный и бессильный, потерявший веру в справедливость и дружелюбие, человек по имени Дик Блуд, попал на сахарные плантации сурового, но справедливого мистера Джеймса Флауера.»
ПЕРВЫЙ ОПЫТ
«Ей богу, мне повезло с испанцами! Не попади я к ним с плен и не получи от них отметину на плече, давно бы за шхуной волочились мои обглоданные акулами останки, а то и вовсе ничего, как я был наслышан от бывалых моряков о ненасытной прожорливости этих тварей. Поэтому, даже тут, на плантациях массы Флауера, как его называли чернокожие, я не затерялся среди разноцветных рабов. Сам плантатор, едва обозрев меня, как рабочую скотину, сначала плюнул вослед пиратской шхуне, доставившей меня на Барбадос, а потом изрёк:
— Опять обманул меня пройдоха Берц. Парень не жилец и, тем более, не работник, — и он пнул меня сапогом в бок, давая понять, что разговор со мной окончен.
Однако, когда кто-то из его помощников содрал с меня рубаху, то ли чтобы осмотреть рабочий материал, то ли показать вездесущим грифам объект их будущего обеда, масса Джеймс вдруг упёрся взглядом в испанскую лилию, полностью расцветшую багровыми рубцами на моём плече, и враз осипшим голосом выдавил: