Вплоть до 1694 года Тортуга служила, как укрытием для пиратов всех мастей, так и местом крупных торговых сделок для разного рода негоциантов, ростовщиков, рабовладельцев и прочих скупщиков краденого. Тем более, что один из губернаторов острова, Франсуа Ле Вассер, ещё в 1640 году на уступе скалы, выходящей к гавани Бас-Тер, построил крепостицу Форт-де-Рош с четырьмя пушками и невеликой обслугой к ним, что позволило держать под прицелом всю Кайонскую бухту южного побережья Тортуги, защищая и гавань, и поселение от непрошенных гостей. А другой, не менее известный губернатор Бертран Д’Ожерон, завёз в Эль Паломар целый галеон так называемых невест, тем самым приковав невидимой цепью всех пиратов Карибского бассейна к своему острову. Словом, Тортуга была торговым центром карибских пиратов и первым доступным борделем Америки).
Бросив якорь в удобной и защищённой со всех сторон гавани Тортуги, наш славный «Ганимед» приготовился отдохнуть на лазурной глади волн, а мы с головой окунуться в море достойных мужских развлечений и соблазнов. Разгорячённый воспоминаниями сладкоголосого Панталона, я готов был вплавь достичь желаемого берега, едва дождавшись положенного приза за пролитую кровь в абордажных битвах и издёрганные неприятелем нервы. А если добавить к этому длительное воздержание от женского соблазна, то моё нетерпение было вполне объяснимо с точки зрения мужского естества. Одним словом, я рвался на берег, как бешеный пёс с поводка. Но не тут-то было! Едва мы укрепились в гавани Бас-Тер, как боцман, собрав нас всех на палубе, порадовал:
— Друзья мои, — проникновенно прорычал мистер Энрико, — вот мы и пришли домой почти целыми и невредимыми из всех тех, кто остался жив. А когда приведём в порядок наш верный фрегат, бросив все силы на ремонт такелажа, рангоута, попутно проведя кренгование и просмолку днища, я каждому вручу его денежную выручку от сбыта нашего товара, которая недолго будет оттягивать ваш карман, — и он заржал в голос, как, собственно, и вся команда.
— А как же мадам Витоль? — толкнул я в бок Честера Паркера.
— Никуда она не денется со всеми своими девицами, — спокойно заверил меня приятель, — но сначала ремонт корабля. Это святая обязанность любого моряка. Готовься поработать на славу!
Кстати, именно тогда я понял, почему Паркера прозвали Панталонм, да ещё и Дамским. Он в морском походе так цветасто и со вкусом рассказывал о шлюшках и их всесторонних достоинствах, что хотелось сражаться и работать на любой палубе так, чтобы иметь звонкую монету не только для расплаты за любовь, но и для возможности пустить пыль в глаза любой сухопутной крысе. То есть, чтобы в притоне надолго запомнили тебя и ждали как награду, не изнашивая свой организм с неимущим сословием. Да, как я убедился впоследствии, женщины, в условиях труднодоступности, дорогой, хотя и скоропортящийся, товар. Поэтому Честер был всегда в первых рядах наступающих, чтобы собственной отвагой увеличить свой приз. Тут и я не отставал от него, когда вошёл во вкус пиратского берегового досуга. Мы часто рисковали головой, благо отваги по молодости лет нам было не занимать.
Кренгование, проще говоря, очистка днища корабля от присосавшихся к нему морских тварей и водорослей, занятие тяжёлое и крайне опасное, как, собственно, и всякая авральная работа на судне, но крайне необходимая для поддержания плавучести корабля.
— И на сколь долго затянется вся эта тягомотина? — спросил я как-то приспособленного к труду Ломовика.
— Сколько потребуется, — не поленился разъяснить Дэн, хватаясь за пеньковый канат, словно век его не видевши.
Ясность внёс друг Паркер:
— Всего пару недель, — заверил он, — всё зависит не только от ремонта, но также от разгрузки трюмов и сбыта нашего товара перекупщикам. А там — два прилива, два отлива, вот и всё кренгование. Так что через десяток-другой дней работы мы будем свободны, как морской ветер.
— А без этого нельзя? — спросил я, не подумавши.
Друзья с сожалением посмотрели на меня и ответили почти разом:
— Товар и золото надо обратить сначала в деньги, чтобы потом их тратить по собственному усмотрению. А без устойчивого на волне и быстрого под парусом корабля нам в море нечего делать. Понял свою задачу?
— Теперь понял, — ответил я и стал ждать кренгования.
И действительно, в подтверждение справедливых слов моих товарищей, через десяток дней весь наш груз был передан в чужие руки на берег, капитан с квартирмейстером определили призовую длю каждого, а боцман радостно объявил команде:
— Парни, — как-то на рассвете гаркнул он над нашими гамаками, — мы неплохо поработали! Каждому на круг приходится по 500–700 пиастров. Расчёт после кренгования, так что с сегодняшнего дня принимаемся за работу.
— Чем раньше, тем лучше, — выкрикнул кто-то с места. — Загоняйте фрегат на Килен-банку, мистер Энрико.
— Будет сделано, старина О’Нил, — шутливо откликнулся боцман. — Капитан Морган уже выводит «Ганимед» на нужную отмель.
И работа закипела. Не сразу, конечно, но и без лишнего понукания, ибо каждый спешил сойти на берег и умело распорядиться своим богатством. А если сам не сумеет, не беда, ведь всегда найдутся грамотные помощники, как водится испокон веку среди людей.
А дельце, действительно, предстояло не шуточное. Когда наш корабль при первом отливе красиво сел на мель, а я впервые увидел его со стороны и на суше, удивлению моему не было предела. Ведь всё брюхо нашего фрегата было опутано какой-то грязной слизью из морских водорослей вперемежку с присосавшимися к днищу раковинами, улитками и прочей панцирной дрянью неясного назначения. Я не специалист по подводным обитателям, но подивился их прыти и способности присосаться к кораблю даже на ходу. Вот ведь как может приспосабливаться всякая животная вошь к любому для себя жизненному удобству, будь то хоть собака, хоть человек, хоть простая деревянная лодка! Но более всего меня удивило не богатство острых морских гадов по бокам корабля, а то, что остался жив не порезанным на ремни, при моём принуждённом купании под килем шхуны «Бетти».
Мики Найтс, видя моё изумление от ощетинившегося ёжиком днища корабля, посочувствовал:
— Да, Дик, ума не приложу, как ты остался жив после килевания на прежнем месте службы?
— Сам не знаю, — признался я скромно, — однако, выстоял, хотя было весело, как ведьме на костре.
А в это время самые ловкие из нашей команды уже цепляли якорные фалы за мачты и заводили другие концы за пальмы на берегу по правому борту фрегата. Затем в ход пошли тали, вороты и недюжинная сила опытных моряков, благодаря чему наш корабль скоро завалился на правый борт, обнажив свою левую половину, сплошь покрытую океанскими паразитами.
Вот тут и началась настоящая морская потеха. Мы накинулись на обнажившийся борт, словно волки на барана, и скребками, лопатами, а не то и топорами начали соскабливать морскую нечисть с брюха корабля. Следом шла команда плотников и смолокуров, щедро просмаливая и меняя, если требовалось, порченную морем обшивку нашего фрегата. Команда работала от души и без отдыха, чтобы успеть закончить все дела до прилива, а назавтра начать всё по-новому, перевернув посудину на другой борт.
— Это не коня подковать, — устало вымолвил я в конце второго дня работы, отбрасывая в сторону свой скребок.
— Не так далеко, — заметил по этому поводу Честер, — инструмент ещё не раз пригодиться. Может кому другому, если не повезёт тебе в нашей жизни.
— Хорошо поработали, — подал голос Дэн Ломовик и закончил обыденно, — но главное, что никого не раздавило.
— Как так? — невольно вырвалось у меня.
— Бывает, что не выдерживает верёвка или ломается пальма, и корабль становится на своё место ещё до прилива. Тогда крик и хруст по всему побережью, а от самых нерасторопных остаётся одно мокрое место. Так что даже откапывать не приходится.
— Не пугай Инквизитора, Дэн, — осадил Пеньковый Конец Ломовика, — хотя бояться уже поздно. Не раздавило в этот раз, вот и радуйся, жди другого, — и он заржал в голос, как боевой конь после набега.
Когда же мы все дружно отсмеялись, Кэрол Понт, самый серьёзный из команды, сказал, своими словами снимая с нас всю усталость:
— Пора двинуться к мастеру Энрико, чтобы пересчитать наши денежки.
А Панталон Честер добавил:
— Ну, держись мадам Витоль со всеми своими воспитанницами!»
ПЕСОК СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ
«— Удовольствие не грех, а добродетель, — заявил мне Панталон, — едва мы получили положенный расчёт от нашего боцмана. — Прошвырнёмся до заведения мадам Витоль, покажем, кто сейчас хозяин на всей Тортуге, — и он зазвенел золотой мелочью в кармане. — Ребята, кто с нами разгонять морскую тоску?
С нами пошла без малого дюжина бравых моряков, одетых в выходные костюмы грандов и кабальеро, давно покоящихся с миром где-нибудь на дне, либо рядящиеся в новые мундиры на далёком испанском берегу. Ведь мы не всех списывали за борт, а лишь особо нервных и спесивых.
Эль Паломар, главное поселение острова, встретило нас без особого восторга, но и не в штыки. Более того, мы просто затерялись в разноязыкой людской толпе. На рыночной площади шумели и суетились торговцы всевозможных национальностей, встречались явные путешественники с туманным взором за горизонт, важно прохаживались моряки самого разного назначения, от явных флибустьеров до простых рыбаков. Там и сям были заметны лесорубы с топорами за поясами, бледнокожие ловцы жемчуга, индусы в тюрбанах, чернокожие беглые рабы, мулаты, торгующими с лотков фруктами, и метисы, ворующие эти фрукты прямо из-под носа торговцев, охотники с ружьями на плечах и праздношатающиеся изгои общества в рваном платье. Все они к чему-либо присматривались, приценивались, что-то покупали и продавались либо просто нанимались матросами на корабли, похваляясь перед вербовщиками своими талантами. Искатели приключений и наживы составляли большинство, поэтому любому боцману было из кого сколотить неплохую команду. А в гавани Бас-Тер их уже поджидали суда и судёнышки на любой вкус. На рейде и у причальных стенок томились ожиданием, как огромные корабли с белоснежными парусами и резными бушпритами, так и старые скитальцы морей, до того обросшие под килями водорослями, что уже могли плавать только со скоростью погребальных шествий. Меж ними ютились шлюпы и плоскодонки, гонимые по воде ударами вёсел, а кое-где виднелись неуклюжие плоты под парусами из пальмовых листьев. Иначе говоря, искатели счастливой жизни добирались до Тортуги чуть ли не впла