Джо и Роза отправились в гараж искать инструменты Сэмми. Томми увязался было следом, но Роза сказала:
– Побудь здесь.
Инструменты они нашли сразу, но Роза загородила Джо дорогу в дом:
– Что в ящике?
– Ты не веришь, что цепи? – Он и сам знал, что врать умеет так себе.
– Зачем тебе нюхать цепи?
– Я не знаю, что там, – сказал Джо. – Но не то, что было раньше.
– А что там было раньше?
– Раньше там был пражский Голем.
Чтобы Роза не нашлась с ответом – это редкий случай, надо постараться. Сейчас она молча шагнула вбок, глядя на Джо снизу вверх, пропуская его. Но он не пошел в дом – не сразу.
– Дай я тебя спрошу, – сказал он. – У тебя есть миллион долларов – ты бы отдала его Сэмми, чтобы он купил «Империю комиксов»?
– Без Эскаписта?
– Видимо, так должно быть.
Роза поразмыслила с минуту, и Джо видел, как за это время она успела потратить деньги дюжиной разных способов. Наконец она покачала головой.
– Не знаю, – ответила она таким тоном, будто ей больно это признавать. – Эскапист был, в общем, ярчайшим самоцветом в короне.
– Вот и я об этом думаю.
– Почему ты об этом думаешь?
Он не ответил. Отнес инструменты в гостиную и с помощью Розы и Томми уложил гроб на пол. Поднял навесной замок, взвесил, дважды стукнул по нему пальцем. Отмычки, подарок Корнблюма, – до сего дня единственный оставшийся реликт тех времен – лежали в чемодане. Довольно дешевый замок – Джо, несомненно, откроет без особого труда. Он уронил замок на петле и достал ломик. Тут его впервые посетил вопрос, как же Голем его отыскал. Появление Голема в гостиной дома на Лонг-Айленде поначалу казалось таинственно неизбежным, будто Голем всю дорогу знал, что пятнадцать лет следует за Джо по пятам, и наконец-то его нагнал. Джо почитал наклейки на ящике – выяснилось, что Голем пересек океан всего несколько недель назад. Откуда он знал, где искать? Чего он ждал? Кто следил за перемещениями Джо?
Он обошел гроб и вогнал зубья ломика в щель под крышкой, прямо под головкой гвоздя. Гвоздь заныл, раздался щелчок, будто сустав вылетел, и крышка распахнулась целиком, словно ее толкнули изнутри. Воздух пропитался пьянящим зеленым ароматом глины и речного ила, летним запахом, что полнился давней нежностью и сожалением.
– Земля, – сказал Томми, в испуге глянув на мать.
– Джо, – сказала Роза, – это… это же не прах.
Дюймов семь от края пусты, а остальное – мелкий порошок, сизый и переливчатый, в котором Джо, вспомнив детские вылазки, мигом узнал илистое дно Влтавы. Он тысячу раз соскребал эту грязь с туфель и смахивал с брюк. Гипотеза тех, кто боялся, что Голем распадется вдали от берегов реки, которая его породила, оказалась верна.
Роза подошла и встала на колени рядом с Джо. Рукой обняла его за плечи.
– Джо? – сказала она.
Притянула его ближе, и он разрешил себе привалиться к ней. Просто разрешил себе, и она его подхватила.
– Джо, – после паузы сказала она, – ты думаешь купить «Империю комиксов»? У тебя есть миллион долларов?
Джо кивнул:
– И ящик земли.
– Земли из Чехословакии? – спросил Томми. – А можно потрогать?
Джо опять кивнул. Томми потрогал землю кончиком пальца, как холодную воду в ванне, и запустил в нее руку по самое запястье.
– Мягкая, – сказал он. – Приятно.
И он рукой принялся бороздить эту землю, будто что-то нащупывая. Очевидно, он пока не готов был отступиться от этого ящика с фокусами.
– Там больше ничего не будет, – сказал Джо. – Прости, Том.
Странно, подумал Джо, что теперь, когда Голем рассыпался, ящик настолько тяжелее. Может, туда подложили землю – лишнюю землю? Да нет, вряд ли. А потом он вспомнил, как Корнблюм в ту ночь процитировал некую парадоксальную мудрость про големов на иврите: мол, вес Голему придает его противоестественная душа; освободившись от души, глиняный Голем легок как воздух.
– Уй-я, – сказал Томми. – Эй.
Лоб его наморщился: он что-то нашел. Может, на дно ящика осела одежда гиганта.
Томми выудил испятнанный бумажный прямоугольничек – на одной стороне что-то напечатано. Джо такое где-то уже видел.
– «Эмиль Кавалер, – прочел Томми. – Эндикро… эндокрино…»
– Моего отца, – сказал Джо.
Он забрал у Томми старую отцовскую визитку, вспомнил этот паучий шрифт и исчезнувший телефонный узел. Должно быть, визитка давным-давно таилась в нагрудном кармане гигантского костюма Алоиса Хоры. Джо взял горсть перламутрового ила, вгляделся, просеял сквозь пальцы, гадая, в какой миг душа вновь вошла в тело Голема; или, может, в этой земле кроется не одна заблудшая душа, и потому эта земля так тяжела.
17
Подкомитет по расследованию подростковой преступности юридического комитета сената собирался в Нью-Йорке 21 и 22 апреля 1954 года, дабы рассмотреть, какую роль сыграло издание комиксов в производстве малолетних правонарушителей. Показания свидетелей в первый день известны гораздо лучше. Среди экспертов, издателей и криминалистов, вызванных к микрофону двадцать первого числа, в памяти общественности запечатлелись трое – ну, насколько общественности удалось вообще запомнить эти слушания. Первым был доктор Фредрик Уэртем, уважаемый психиатр-доброхот, автор «Соблазнения малолетних», в смысле морали и в народном восприятии – движущая сила всего скандала вокруг пагубного влияния комиксов. Показания доктор давал очень пространно, отчасти бессвязно, но с начала до конца вел себя с достоинством и горел, громокипел негодованием. Сразу после Уэртема выступил Уильям Гейнз, сын Макса Гейнза, признанного изобретателя собственно комикса, и издатель «Энтертейнинг комикс», чей живописный ассортимент хорроров он защищал весьма красноречиво, но с роковым лицемерием. Наконец в тот день подкомитет заслушал выступление Общества газетных карикатуристов, которых представляли Уолт Келли, создатель «Пого», и давний идол Сэмми, великий Милтон Канифф; они, выказав юмор, сарказм и остроумное пренебрежение, с потрохами продали своих собратьев по кисти и вручили их сенаторам Хендриксону, Хеннингсу и Кефоверу, дабы те раздавили негодников заслуженно и публично, коли снизойдут.
События второго дня свидетельских выступлений, когда вызвали Сэма Клея, известны публике меньше. Сэмми не повезло: он вышел к микрофону после двух крайне неразговорчивых свидетелей. Первого звали Алекс Сигал – он издавал линейку дешевых «образовательных» книжек, которые рекламировал на четвертой сторонке комиксов, и поначалу отрицал, а затем признал, что его компания однажды – по чистой случайности – продала известным порнографам списки имен и адресов детей, откликнувшихся на его рекламу. Другим неразговорчивым свидетелем был один из упомянутых порнографов, почти комически плутоватый и обильно потевший косоглазый недотепа Сэмюэл Рот, который спрятался за Пятой поправкой, а затем отмазался от дачи показаний под тем предлогом, что по закону он не может выступать свидетелем, поскольку штат Нью-Йорк возбудил против него дело о распространении непристойностей. Посему, когда появился Сэмми, умы членов подкомитета более обычного были заняты вопросами порока и аморалки.
Ключевой фрагмент протокола заседания выглядит так:
Сенатор Хендриксон: Мистер Клей, вам знакомы персонажи комиксов по имени Бэтмен и Робин?
Мистер Клей: Конечно, сенатор. Это очень известные и популярные персонажи.
Хендриксон: Не могли бы вы охарактеризовать их отношения?
Клей: Охарактеризовать? Простите… я не…
Хендриксон: Они живут вдвоем, так? В большом особняке. Одни.
Клей: Насколько я помню, у них еще есть дворецкий.
Хендриксон: Но они, если я правильно понимаю, не отец и сын? И не братья, и не дядя с племянником, и вообще не родственники?
Сенатор Хеннингс: Может, они просто добрые друзья.
Клей: Я уже давно не читал этот комикс, сенаторы, но, насколько я помню, Дик Грейсон, то есть Робин, описывается как воспитанник Брюса Уэйна, он же Бэтмен.
Хендриксон: Воспитанник. Да. И такие отношения нередко встречаются в комиксах о супергероях, не правда ли? Такие же отношения, как у Дика и Брюса.
Клей: Вообще-то, не знаю, сэр. Я…
Хендриксон: Ну-ка, посмотрим… не помню точно, какой это у нас номер, мистер Кленденнен, а вы… благодарю вас.
Исполнительный директор Кленденнен предъявляет вещественное доказательство № 15.
Бэтмен и Робин. Зеленая Стрела и Спиди. Человек-Факел и Торо. Монитор и Малыш Либерти. Капитан Америка и Баки. Вам кто-нибудь из них знаком?
Клей: Э-э… да, сэр. Монитора и Малыша Либерти некогда придумал я, сэр.
Хендриксон: Да что вы говорите? Вы их сочинили.
Клей: Да, сэр. Но комикс закрылся… восемь, кажется, или девять лет назад.
Хендриксон: И за многие годы вы сочинили целый ряд других подобных пар?
Клей: Пар? Я не…
Хендриксон: Ре… ну-ка… Ректификатор и Мелкий Мэк, Мальчик-Боец. Дровосек и Малыш Тимберс. Аргонавт и Ясон. Одинокий Волк и Волчонок.
Клей: Нет, эти персонажи – Ректификатор, Дровосек, Аргонавт – они уже были… их создали другие. Я просто брал персонажей, понимаете, когда приходил работать в соответствующие издательства.
Хендриксон: И немедленно снабжали их воспитанниками, не так ли?
Клей: Ну да, но это стандартная процедура, когда у тебя стрип, который не… который, скажем так, сбросил скорость. Его нужно взбодрить. Нужно привлечь читателей. Дети любят читать про детей.
Хендриксон: Правда ли, что среди коллег у вас сложилась репутация человека, питающего особую слабость к персонажу мальчика-воспитанника главного героя?
Клей: Я впервые об этом… мне никогда никто не…
Хендриксон: Мистер Клей, вам знакома теория доктора Фредрика Уэртема, которую он излагал вчера и которой, должен признаться, я склонен отчасти поверить, после того как вечером пролистал некоторые комиксы про Бэтмена, что отношения Бэтмена и его воспитанника – в действительности прозрачно замаскированная аллегория педофилического извращения?