«ЭСКАПИСТ!» – а под ногами на карачках ползали двое пожарных – в ящиках стола и проеме между тумбами искали бомбу. Блеснув прозрачными щитками, оба подняли головы и посмотрели, как следом за Харли мимо шагают губернатор Смит и мистер Лав.
– Нашли что-нибудь? – спросил Смит.
Один пожарный, пожилой дядька в шлеме, который был ему откровенно велик, покачал головой.
В комиксовой мастерской – или как уж она там называлась – не было ни следа лоска и блеска приемной. Пол бетонный, выкрашен бледно-голубым, усыпан бычками и мятыми гвозди́ками рисовальной бумаги. Столы – безыскусное стадо новехоньких и полуразвалившихся, однако три стены истекали дневным светом и открывали эффектный, хотя и не головокружительный вид на гостиничные и редакционные небоскребы центра, на зеленый ярлык Центрального парка, зубцы Нью-Джерси, тускло-металлический высверк Ист-Ривер и промельк железной мантильи моста Куинсборо. Окна были закрыты, и в студии пеленой висел табачный дым. В дальнем углу, у стены, на которой наклонно висел чертежный стол, сгорбился на табурете молодой человек – худой, взъерошенный, рубашка навыпуск; к пелене он добавлял ярды клубящегося дыма. Эл Смит зна́ком велел Харли удалиться.
– Пять минут, – сказал тот и временно капитулировал.
Молодой человек развернулся на голос. В легкой досаде близоруко сощурился на Смита и Лава. Симпатичный еврейский парнишка – большие голубые глаза, орлиный нос, мощный подбородок.
– Молодой человек, – промолвил Смит. – Мистер Кавалер, если не ошибаюсь? Я Эл Смит. Это мой друг мистер Лав.
– Джо, – сказал юноша.
Его рука в руке Лава была тверда и суха. Одежду свою он, похоже, давно не снимал, зато она была неплоха: рубашка тонкого сукна с вышитой монограммой на кармане, галстук из шелка-сырца, серые камвольные брюки с широкими обшлагами. Но смотрелся юноша недокормленным иммигрантом – глубоко посаженные глаза обведены тенями и настороженны, кончики пальцев желты. Аккуратный маникюр испорчен тушью. Он, похоже, недосыпал, устал как собака и – Лав сам удивился этой мысли, он был не очень-то чуток к чужим эмоциям – грустил. Менее утонченный житель Нью-Йорка мог бы, чего доброго, поинтересоваться у него, где похороны.
– Слушайте, молодой человек, – сказал Смит. – Я пришел с личной просьбой. Я, конечно, восхищаюсь вашей преданностью делу. Но я бы попросил вас оказать мне услугу – личную услугу, лично мне, понимаете? Вот какую. Пойдемте со мной, я куплю вам выпить. Договорились? Мы разрешим это небольшое затруднение, и затем я свожу вас в мой клуб. Идет, парень? Что скажешь?
Если Джо Кавалера и поразило это великодушное предложение одной из известнейших и любимейших фигур в современной американской истории, персонажа, который некогда мог стать президентом Соединенных Штатов, юноша этого не показал. Речь как будто позабавила его, заметил Лав, но в глубинах веселья затаились намеки на раздражение.
– Я буду рад следующий раз, наверное, спасибо, – ответил юноша с неопределенным габсбургским акцентом. Потянулся к пачке картона и сверху взял свежий лист. Наблюдательный Лав, который всегда живо интересовался секретами и методами изготовления и производства чего угодно, отметил, что на картоне отпечатаны девять крупных квадратов – рядами, три на три. – Но у меня столько работы.
– Вы, я вижу, весьма привязаны к своей работе, – вмешался Лав, переняв у юноши веселую беспечность.
Джо Кавалер опустил взгляд – пара металлических наручников приковала его левую ступню в сером носке с бело-бордовыми узорами-часиками к ножке стола.
– Я был неохотный, чтобы меня прервали, понимаете? – Он постучал кончиком карандаша по картону – тук-тук-тук. – Столько много квадратиков заполнить.
– Да, конечно, весьма восхитительно, сынок, – сказал Смит, – но подумай головой – много ты нарисуешь, когда твоя оторванная рука улетит на Тридцать третью улицу?
Молодой человек оглядел студию – пустую, не считая дыма его сигареты и пары кряхтящих пожарных, что бродили туда-сюда, грохоча пряжками на плащах.
– Бомбы никак нет, – сказал он.
– Ты считаешь, это розыгрыш? – спросил Лав.
Джо Кавалер кивнул и склонился к работе. Пригляделся к первому квадратику под одним углом, под другим. А затем стремительно, твердо и уверенно, не отрывая карандаша, принялся рисовать. Выбирая, что изобразить, с отпечатанным сценарием, лежавшим у локтя, Джо, похоже, не сверялся. Может, вызубрил наизусть. Лав изогнул шею – что там пацан рисует? Похоже, аэроплан со зверскими ножными латами «юнкерса». Да, точно – «юнкерс», а за ним тянется след пике. Во всех подробностях. Потрясающе. Тяжеловесный самолет, с заклепками. И однако, крылья как-то преувеличенно изгибались назад, намекая на громадную скорость и слегка даже на ястребиную злобу.
– Губернатор? – Вернулся Харли. Теперь он, похоже, досадовал и на Эла Смита. – У меня два человека стоят с гаечным ключом, ждут команды.
– Один момент, – сказал Лав и почувствовал, что краснеет. Решение, разумеется, за Элом Смитом – это же его здание, – но Лава поразили красота молодого человека, его уверенность насчет липовой бомбы и, как обычно, заворожило зрелище человека, умеющего что-то создать. Уходить Лав пока был не готов.
– У вас полмомента, – сказал Харли, снова удаляясь. – При всем уважении.
– Итак, Джо, – сказал Смит, опять глянув на часы; лицо и голос уже нервные. Заговорил он терпеливо и слегка снисходительно – играет в психолога, решил Лав. – Если ты не желаешь эвакуироваться, может быть, ты скажешь, почему Бунд… это же Бунд?
– Арийско-американская лига.
Смит посмотрел на Лава, тот потряс головой.
– Впервые слышу, по-моему, – сказал Смит.
Джо Кавалер поджал уголок рта в скупой красноречивой усмешке, – мол, едва ли стоит удивляться.
– И почему они так на вас разобиделись? Ладно, рисунки неоднозначные – но как эти арийцы их отыскали-то? Я не знал, что нацисты читают комиксы.
– Кто их не читает, – ответил Джо. – Мне ходят письма по всей стране. Калифорния. Иллинойс. И Канада тоже.
– Правда? – переспросил Лав. – А сколько комиксов у вас расходится в месяц?
– Джимми… – начал Смит, толстым пальцем постучав по хрусталю наручных часов.
– У нас три журнала, – сказал юноша. – Но теперь будет пять.
– И сколько продается в месяц?
– Мистер Кавалер, все это страшно увлекательно, но, если вы не согласитесь уйти, я буду вынужден…
– Около трех миллионов, – сказал Джо Кавалер. – Но их минимум раз дают почитать. Обмениваются на другие, между детьми. Поэтому читателей… Сэм – мой напарник Сэм Клей – говорит, что, наверное, два раза сколько мы продаем или больше.
– Das ist bemerkenswert, – сказал Лав.
Тут Джо Кавалер впервые удивился:
– Ja, и не говорите.
– А парень в вестибюле, с ключом на груди, – это ваша главная звезда?
– Эскапист. Он великий в мире эскаполог, не удержат никакие цепи, посылают освобождать заточенных народов Земли. Хорошая вещь. – И он впервые улыбнулся – насмехаясь над собой, но насмешка не вполне скрывала откровенную профессиональную гордость. – Придумали я и мой напарник.
– Я так понимаю, напарнику твоему хватило ума эвакуироваться, – вмешался Смит, возвращая их к насущной задаче этой беседы.
– Он со встречей. И никак нет бомбы.
На слове «бомба» прямо у них над головами что-то оглушительно задребезжало – бр-ренг! Джеймс Лав подпрыгнул и выронил сигарету.
– Отбой, – сказал Смит, промокнув лоб платком. – Благодарение Господу за это.
– Боже правый. – Весь пиджак засыпало пеплом, и Лав, краснея, отряхивался.
– Отбой! – прокричал сиплый голос. Спустя миг в дверь студии просунул голову пожилой пожарный. – Старый будильник просто, ваша честь, – сообщил он Смиту, в голосе смешав облегчение с разочарованием. – В столе мистера… Клея. Прикрутили клейкой лентой к паре шпонок, а шпонки красным покрасили.
– Я так и знал, – вполголоса отметил Джо, принимаясь за второй квадратик.
– Динамит-то даже не красный, – сказал пожилой пожарный, уходя. – На самом-то деле.
– Мужик читает слишком много комиксов, – сказал Джо.
– Губернатор Смит!
Они обернулись – в студию вошли трое. Один, лысеющий и обширный всем телом, включая конечности, смахивал на высокопоставленного чиновника из сомнительной славы профсоюза; у второго, высокого и просто пузатого, имелась ржавая редеющая шевелюра – он походил на изошедшую на семя звезду футбола. За спинами двух здоровяков стоял крошечный, на вид склочный юнец в сером полосатом костюме с подкладными плечами почти комической ширины. Этот мелкий тут же кинулся к столу Джо Кавалера. Кивнул Лаву, пригляделся к нему, положил ладонь Кавалеру на плечо.
– Мистер Анапол, не так ли? – спросил Смит, протягивая руку жирному. – У нас тут случились некоторые треволнения.
– Мы ходили обедать! – вскричал Анапол, бросившись пожимать руку Элу Смиту. – Примчались, как услышали! Губернатор, мне ужасно неловко за беспокойство. Я так понимаю… – тут он стрельнул взглядом в Кавалера & Клея, – эти две горячие головы в наших журнальчиках слегка выходят за рамки.
– Не исключено, – сказал Лав. – Но они смелые молодые люди, с чем я их и поздравляю.
Анапол смешался.
– Мистер Анапол, позвольте представить: мой старый друг мистер Джеймс Лав. Мистер Лав…
– Фабрика «Онеонта»! – перебил Анапол. – Мистер Джеймс Лав! Как я рад. Сожалею, что мы знакомимся при столь…
– Ерунда, – сказал Лав. – Мы прекрасно провели время. – От такого заявления физиономия Эла Смита нахмурилась, но Лав и бровью не повел. – Мистер Анапол, возможно, сейчас не время и не место. Однако моя компания только что объединила все свои проекты и наняла «Бёрнса, Бэггота и Деуинтера». Возможно, вы о них слышали.
– Конечно, – сказал Анапол. – Человек в трескучих брюках. Танцующие яйца.
– Они умные ребята, и одно из их умных предложений – свежим глазом глянуть на наши радийные активы. Я бы хотел, чтоб они сели вместе с вами, и мистером Кавалером, и мистером… Клеем, да? – побеседовали и придумали, как «Онеонте» спонсировать этого вашего Эскаполога.