– Ну? – Джо обернулся к Розе. – Что скажешь?
– Очень загадочно, – ответила она. – Весьма.
У входа раздался придушенный вскрик; Джо успел разглядеть, как за дверь выскакивает официант в белом пиджаке.
5
Стальная Перчатка, Капитан Зло, Панцер, Зигфрид, Человек-Свастика, Четыре Всадника и Оголтелый Один по большей части ограничивали свои нечестивые делишки полями сражений в Европе и Северной Африке, но Диверсант, Король Внедрения, Верховный Вандал, живет прямо в Империум-Сити – в тайной крепости, замаскированной под ветхий многоквартирник в Адской кухне. Вот почему он так действен и страшен. Он гражданин Америки, обыкновенный человек из американской глубинки, родился на ферме. Днем он – скромный инкогнито, один из анонимных городских работников. Ночами он с большим черным мешком грязных трюков украдкой выходит из Логова и развязывает войну против инфраструктуры города и государства. Он – темный реверс Эскаписта; он умеет тайком вползать туда или сюда не хуже, чем Эскапист – с боем вырываться оттуда или отсюда. Могущество Эскаписта растет, но растет и мастерство Диверсанта; в конце концов этот последний научается ходить сквозь стены, подпрыгивать с места на тридцать футов, затуманивать сознание людей и ходить средь них незримо.
На стене в командном центре его Логова – огромная электрическая карта Соединенных Штатов. На ней синими лампочками обозначены военные базы, желтыми – военные заводы, зелеными – верфи. После атаки Диверсанта лампочка – каков бы ни был ее первоначальный цвет – окрашивается воспаленной краснотой. Диверсант со смаком твердит, что не успокоится, пока вся страна не заполыхает кроваво-красными лампочками. На другой стене висит Видеоскоп – через него Диверсант постоянно на связи с сетью агентов и оперативников по всей Америке. Имеется лаборатория, где Диверсант изобретает новую грозную взрывчатку, и мастерская, где он конструирует остроумные бомбы – Взрывную Чайку, Взрывное Канотье, Взрывную Сосну, – которыми заслужил себе известность и ненависть. Есть также полностью оборудованный спортзал и библиотека, набитая новейшими трудами из разных областей науки и мирового господства, и обшитая панелями роскошная спальня, где стоит кровать под балдахином, которую Диверсант делит (что подразумевается) с Ренатой фон Фом, Королевой Шпионов, своей подругой и основательницей Соединенных Скатов. Здесь, в прекрасно оборудованном Логове Диверсанта Скаты регулярно проводят совещания. Ах, шумные и веселые собрания Соединенных Скатов Америки за редкостными сластями и хорошим лагером! Они сидят за поблескивающим обсидиановым столом – Пятый Колонист, Мистер Страх, Бенедикт Арнольд, Юниор, Королева Шпионов и хозяин дома, – угощают друг друга повестями о разоре, ненависти и разрушении, что они посеяли за минувшую неделю, маниакально хохочут, как и полагается маньякам, и сговариваются о будущих свершениях. Ах какой воцарится ужас! Ах, скольким неполноценным, полукровкам и недочеловекам они наденут петли на нечистокровные шеи! Ах, Рената в блестящем черном тренче и мерцающих сапогах до бедра!
Однажды в субботу после особенно бурного собрания Скатов Диверсант просыпается в пышных покоях и собирается из Логова на черную работу, которая служит прикрытием его саботажа. Он сдирает с себя черный как ночь костюм и вешает на крючок в арсенале, вместе с шестью дубликатами. На груди серебром обведена его эмблема – малиновый ломик. Кажется, плечо костюма пахнет пивом, колбасой и мексиканскими сигарами, нет? Придется послать в химчистку. Диверсант очень придирчив к таким вещам: он не выносит грязи, мерзости, беспорядка – только хаос, великолепную энтропию пожара, взрыва или железнодорожного крушения. Сняв костюм, он натягивает черные брюки с черными лампасами. Мокрым гребнем проводит по редеющим бесцветным волосам и бреет младенческое розовое лицо. Натягивает накрахмаленную рубашку, пристегивает воротничок, завязывает черный галстук-бабочку и снимает с вешалки белый смокинг. Смокинг только что вернулся из химчистки и висит в шелестящем бумажном пакете. Диверсант забрасывает его на плечо и не без сожалений выходит из чистой пещеры арсенала. Идет он в лабораторию, где собирает детали Взрывного Трезубца, ловко спрятанного в розовой коробке для торта из кондитерской на Девятой авеню. С коробкой под мышкой и пиджаком на плече, он оборачивается и на прощание машет Ренате – та, лениво взирая на него из-под полуопущенных длинных ресниц, возлежит в громадной дубовой кровати под портретом фюрера.
– Снеси им бошки, громила, – говорит она своим вермутовым голосом, когда Диверсант через воздушный шлюз Логова ступает в пыльную, грязную, мерзкую атмосферу, воняющую иммигрантами, и неграми, и полукровками Империум-Сити. На томное прощание он не отвечает: он уже на работе, он занятой человек.
Он запрыгивает в автобус и едет через весь город на Пятую авеню, пересаживается на другой и проезжает двадцать кварталов к северу. Обычно он не любит ездить на автобусе, но сейчас уже опаздывает, а если опаздываешь, у тебя вычитают из жалованья. Аренда Логова дешева, но жалованье и так невелико – не хватало еще штрафа за опоздание. Диверсант знает, что не может себе позволить снова потерять работу: сестра Рут уже предупреждала, что не станет его «подпирать». Абсурдно, что надо тратить время на столь приземленные проблемы, но, если ведешь тайную жизнь, без жертв не обойтись: гляньте, сколько головной боли и бед Лоис Лейн, например, приносит Кларку Кенту.
Он приезжает, опоздав на десять минут, – минус пятьдесят центов, минус пять сигар «Те Амо», – а когда приезжает, бальную залу уже готовят к мероприятию. Модный декоратор оживленно командует – его подчиненные развешивают рыболовные сети, собирают из картона останки кораблекрушения и вкатывают в зал большую резиновую скалу, которая осталась – так Диверсанту сказал мистер Досон, управляющий бальной залой, – от этого девчачьего шоу «Сон Венеры» на Всемирной выставке. Диверсант прекрасно осведомлен о деталях приема, ибо прием этот станет декорациями его крупнейшего на сегодня подвига.
«Пьер» популярен среди богатых евреев города, которые устраивают здесь свадьбы и бар-мицвы; Диверсант обнаружил это вскоре после того, как устроился на работу. Чуть не каждую неделю все они сбегаются сюда, точно свиньи к кормушке, и сорят деньгами (они, чтоб им пусто было, подваливают к прыщавому Дитяти Недели и суют ему за пояс пачки денег!), и напиваются, и танцуют свои занудные танцы под нытье своих скрипочек. Оттого что подобных людей надо обслуживать и обихаживать, у Диверсанта приключается разлитие желчи, но он с первого дня знал, что эта тайная личина в один прекрасный день подарит ему шанс нанести страшный удар. Он месяцами тянул время, совершенствовал свое мастерство, учился конструировать бомбы под руководством старого пьянчуги, анархо-синдикалиста по имени Фиордалисо, читал Фейхтвангера и Шпенглера (а также «Радиокомиксы») и выжидал. Затем на бар-мицве как-то вечером прошлой зимой на афише появился Потрясающий Кавальери – он продергивал сигареты сквозь носовые платки, заставлял распускаться цветы в своей бутоньерке и оказался не кем иным, как Джо Кавалером. (Диверсант давным-давно раскумекал, что не Сэм-Клеева половина команды в ответе за разгром в конторе ААЛ и за набросок Эскаписта с автографом, который теперь висел на мишени для дротиков в спортзале Логова.) Диверсант так изумился, что не сделал ничего, но почуял, что момент не за горами. Потом он неделями пытался разговорить мистера Досона и через него следил за программой предстоящих мероприятий, ждал, когда в большом гроссбухе с графиком вновь появится Потрясающий Кавальери. И вот сегодня час настал. Диверсант прибыл на работу, намереваясь показать Джо Кавалеру, что, может, Карл Генри Эблинг – ленивый растяпа и памфлетист, зато с Диверсантом шутки плохи, а память у Диверсанта долгая. В то же время он с мастерской точностью устранит всех недочеловеков, что случатся поблизости от молодого еврея. Да, этого ему вполне довольно. И как удивительно, тревожно, восхитительно, странно – вкатить в Большую залу тележку, где спрятан Взрывной Трезубец, и узреть, что иллюзионист, которого наняли на бар-мицву Сакса, – не какой-то там писака на полставке, а Эскапист собственной персоной, темный идол Диверсанта, его двойник наоборот, в маске, при полном параде, с символом клятой Лиги на лацкане.
В этот миг лист бумаги, на котором очерчены контуры сознания Карла Эблинга, – все равно что географическая карта, которую слишком часто и небрежно складывали. Оборот просвечивает; сошлись полюса; в ветвящейся серой сетке городских улиц раскинулось девственно-голубое море.
Случалось ли Супермену секунду промедлить в облике робкого Кента и затем пострадать от роковой нерешительности? Бывало ли так, что Эскапист забывал пристегнуть свой талисман и на изувеченных ногах выходил на битву? Диверсант старается сохранять невозмутимость, но заикающаяся придверная тряпка, с которой он вынужден делить свое бытие, оборачивается одним сплошным комком нервов, и он как дурак бегом вылетает из залы.
Он стоит в вестибюле у двери, привалившись к стене, щекой прижимаясь к мягким и прохладным тисненым обоям. Поджигает сигарету, глубоко затягивается, уговаривает себя успокоиться. Нет поводов для паники; он же все-таки Король Внедрения – он знает, что делать. Он тушит сигарету в песке ближайшей пепельницы и снова берется за тележку. На сей раз, когда он входит, ему хватает самообладания не поднимать головы, чтобы Эскапист его не узнал.
– Извиняюсь, ребята, – бормочет Диверсант.
Толкает тележку через залу, ставит у дальнего угла эстрады, у разбитых тимберсов утонувшего корабля. Тележка скрипит колесиком – он уверен, что на него оборачиваются и музыканты на эстраде, и фокусник, и его девка со шнобелем. Но через плечо он видит, что они и сами заняты подготовкой. Девчонка, пожалуй, ничего, симпатичная, а ее черное мужское пальто напоминает ему – и сердце екает – о царице его собственных желаний. Возле корабля он опускается на корточки за тележкой и открывает отделение, куда официанты, развозя еду по номерам, ставят тарелки с горячим.