– Ты сама выбираешь свою судьбу и свой дом. Да будет с тобой мое благословение, – произнес призрак, медленно тая в воздухе.
– Что она имела в виду? – спросил Эльвин, удивленно.
– Это неважно… – тихо ответила Маша. На сердце у нее была тихая грусть – горькая и щемящая, словно прощальная мелодия.
– Эй, кто там! И что вы здесь делаете?! – послышался резкий голос, и позади них вспыхнул свет.
Глава 12Исповедь отца Давида
– Вот ведь не повезло! – пробурчал Эльвин, доставая из-за пояса нож. – Но ничего, я с ним справлюсь!
Маша подумала, что священнику вовсе не обязательно подходить к ним близко: достаточно, злодейски расхохотавшись, запереть в склепе и выждать, пока они погибнут от недостатка воды и пищи, а то и от нехватки воздуха.
Но у отца Давида, видимо, были другие планы. Потому что он приблизился к ребятам, вглядываясь в своих нечаянных гостей.
– Миледи Мария?! – проговорил он, наконец разглядев Машу. – Ну что же, я знал, что рано или поздно вы придете, чтобы спросить с меня за все…
– Да! – Маша снова почувствовала приступ вдохновения. – Я пришла, чтобы обвинить вас в предательстве и пособничестве аббату. Этот человек…
Священник усмехнулся.
– Он не человек! Он сам дьявол! Посланец Князя тьмы! – резко бросил отец Давид. – Ну что же, хвала Господу, наконец пришел день расплаты! Как же я боялся его наступления! Сколько ночей не спал! Мой страх сожрал меня без остатка. Не осталось ничего! Ни капли! – Он оглядел Машу и Эльвина безумными, наполненными болью глазами. – Ну что же, ступайте за мной. У вас есть право выслушать мою исповедь. О Господи, неужели я наконец освобожусь от этой ноши?!
Парень и девушка переглянулись, меж тем отец Давид, больше не глядя на них и не беспокоясь, следуют ли они за ним, развернулся и направился к выходу из склепа, неся в высоко поднятой руке факел. Они молча миновали коридор, поднялись по узкой лестнице и вошли в небольшую комнатку, примыкающую к церковному помещению.
Отец Давид укрепил факел на стене, Эльвин воткнул свой с другой стороны двери, так что теперь комната оказалась освещена достаточно, чтобы разглядеть ее во всех подробностях. Обстановка помещения была скудной: неотделанные каменные стены, старая, истоптанная солома на полу, деревянная лавка, несколько сундуков и, наконец, большой стол, занимающий почти все пространство. На столе стояла чернильница, из которой торчало грязное общипанное перо, лежало несколько книг – очень больших, чуть не в половину Машиного роста. Одна из них оказалась раскрыта, и девушка увидела, что текст на странной желтоватой бумаге написан вручную, с красными заглавными буквицами, украшенными виньетками. Половину страницы занимала иллюстрация, изображающая человеческое тело и внутренние органы. Подписи к картинке были сделаны на неизвестном Маше языке.
– Это латынь, – сказал Эльвин, проследив направление Машиного взгляда. – И я вижу здесь все основания, для того чтобы отца Давида немедленно схватили и повесили на площади.
Священник закрыл лицо руками, тяжело опустился на лавку и вдруг захохотал хриплым каркающим смехом. Маша испугалась, подумав, что он окончательно обезумел.
Наконец, просмеявшись, отец Давид отнял от лица руки и поднял голову. Еще не старый, он казался ужасно уставшим и измученным. Под лихорадочно блестящими глазами пролегли густые тени, лоб избороздили ранние морщины, а уголки губ были скорбно опущены. Заметно, что жизнь священника не была легкой.
– Повесить, говоришь?! – переспросил он. – Это стало бы для меня облегчением! Вы не знаете, как тяжело жить, постоянно ожидая расплаты! Постепенно даже кара начинает казаться благодеянием – лишь бы мучительное боязливое ожидание когда-нибудь закончилось!
– Я понимаю, вы – врач от Бога! – вмешалась Маша. Что-то вроде анатомического атласа (за такое сжигали!) на столе отца Давида окончательно утвердило ее в былых подозрениях.
– От Бога? – переспросил священник, сжимая и разжимая пальцы. – А что, если от дьявола?.. Он явился по мою душу. Посланец Сатаны знал обо мне все, каждую мою мысль, каждое деяние. Он предложил мне страшный выбор. Вернее, тогда мне казалось, что тут нет выбора: на одной чаше весов лежала моя гибель и низвержение грешной души в ад, на другой – еще пять-десять, сколько удастся, лет, когда я мог бы продолжать свою работу, вести исследования, лучше узнавать болезни и пытаться найти против них лекарство… В те дни мне казалось, что выбор очевиден. И еще. Я испугался его. Разве можно находиться рядом с дьяволом и не испугаться?! И я боялся. Он искушал меня. «Оставь церковь, – говорил он, – разве в ней твоя религия? Твоя религия в познании». Я знал, что точно такие же слова говорил Сатана, искушая яблоком с Древа познания нашу праматерь Еву. И я сдался. Я сделал все, что он от меня требовал…
– Он потребовал, чтобы вы изменили слова церковной службы и, должно быть, еще осквернили церковь, чтобы он мог входить в нее, притворяясь добропорядочным христианином и не вызывая ни у кого подозрений, – договорил за отца Давида Эльвин.
Священник кивнул.
– Ну что же, – сказал он пустым, потухшим голосом. – Я вижу, вы и сами все знаете. Мы осквернили алтарь, положив под него то, что он принес мне, и я переставил слова церковной службы, думая, что никто не уличит меня… Среди моих прихожан не было тех, кто понимает латынь… Тогда мне казалось, что будет легко, но постепенно, день за днем, меня все более охватывали ужас и отчаяние. Я видел, что ступил на путь тьмы и Господь Бог в гневе отвернулся от меня, но не мог вырваться из этой чудовищной паутины. Я слаб и грешен. Несколько раз я хотел открыться во всем барону и, как благодеяние, принять мучительную смерть, но ОН всегда оказывался рядом. Один взгляд его холодных мертвых глаз пронзал насквозь и сковывал язык. Клянусь Пресвятой Девой Марией, я не мог произнести ни единого слова!..
Отец Давид сжал виски руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, словно безумный.
– Вы предали своего хозяина, дающего вам хлеб и жилье! Вы предали своего Бога! Что же у вас осталось после этого?! – гневно спросил Эльвин.
Священник глухо застонал.
– Вы хуже ядовитого скорпиона! – продолжал парень, нахмурив брови и глядя на отца Давида с презрением. – Он кусает того, кто приблизился к нему по неосторожности, потому что это повелевает ему его природа, вы же сделали свой выбор сознательно!
Отец Давид закрыл глаза. Казалось, он ожидает удара.
Маше стало его жаль. Да, Эльвин тысячу раз прав: священник принес много зла всем обитателям замка, но видя его раздавленным и униженным, ей хотелось не карать бедолагу, а, напротив, помочь ему, спасти…
– Эльвин! – она положила руку на плечо парню. – Остановись! Зачем ты мучаешь человека, который и так казнит себя лютой казнью!.. Успокойтесь, – обратилась она уже к отцу Давиду, – главное, что вы раскаялись. Теперь все будет иначе!
Отец Давид медленно поднял на нее глаза и вдруг рухнул на пол и, уткнувшись лицом в подол ее платья, отчаянно зарыдал. Рыдания сотрясали все его тело. Маша впервые видела, как тяжело, не таясь, плачет мужчина, и не могла представить себе зрелища страшнее.
– Успокойтесь, не надо, – шептала она, присев перед ним на корточки и гладя жесткие волосы священника, словно он был маленьким ребенком. – Ну не стоит же! Теперь все будет хорошо.
И постепенно всхлипы становились все реже и реже.
– Благодарю тебя, Заступница! – произнес вдруг отец Давид, поднимая на девушку еще затуманенные от обильных слез глаза. – Я не слепой. Я сам давно видел, что в тело злобной девчонки вселилась святая. Теперь я не боюсь его и теперь я спокоен.
– Ну что вы, – Маша смутилась. – Не говорите, пожалуйста, так. Вы, стремясь к добру, совершали зло. Но теперь вы раскаялись, и все будет хорошо. Ведь правда?
Отец Давид поднялся на ноги. Его лицо было полно безнадежной решимости.
– Клянусь Спасителем, что на этот раз предстану перед бароном и расскажу ему все!
В этот миг по спине у Маши пробежал холодок. Ей показалось, будто кто-то следит за ними из темноты, но, присмотревшись, она убедилась, что церковь пуста.
– Я поговорю с сэром Вильгельмом, подготовлю его, а потом пошлю за вами, – предложила девушка.
– Я все равно не смог бы спать. Вы найдете меня здесь, в церкви, я буду молиться, – ответил священник, склоняя голову.
Уходя, девушка оглянулась.
Зажженные свечи освещали неподвижную фигуру. Человек стоял на коленях перед распятием и шептал что-то, истово отдаваясь молитве.
Его темные, с ранней проседью волосы, худые руки с выступающими суставами на пальцах, бледно-желтый, нездоровый цвет лица, тусклые глаза, напоминавшие пепелище, на котором уже отгорел свой яростный костер, – все свидетельствовало об усталости и обреченности.
В церкви было тихо, и только Пречистая Дева глядела на отца Давида скорбным всепрощающим взором.
– Ну ты точно святая! – заметил Эльвин, когда они с Машей выходили из церкви.
– Ты же видел, что отец Давид раскаялся! Тем более в смерти Берты, сэра Чарльза и… в других смертях виноват не он. Он был лишь слепым орудием аббата, – ответила Маша. – И знаешь, я уверена, он – талантливый ученый. Именно благодаря таким людям в будущем научатся бороться с самыми страшными болезнями, спасать людей, возвращая их от самого порога смерти.
– Думаешь? – скептически скривился Эльвин.
– Не думаю, а знаю, – отрезала Маша.
Дальше они шли молча по темному саду, размышляя каждый о своем.
Вампир
Зажженные свечи освещали неподвижную фигуру человека.
Погруженный в молитву, священник не услышал легких шагов за своей спиной. Или услышал, но не пожелал придать им значения, не выходя из молитвенного транса.
Рука, затянутая в черную перчатку, опустилась на его плечо. Даже сквозь толстую ткань сутаны отец Давид почувствовал нездешний холод.
– Ты предал меня! – произнес ледяной, лишенный всяких интонаций голос. – Ты предал меня, и теперь понесешь наказание.
Сильные пальцы, впившиеся в плечо, причиняли священнику боль, но он не прерывал молитвы, все быстрее и быстрее шепча обращенные к Богу слова. Он знал, что может не успеть, и теперь торопился – нет, не вымолить у Отца небесного прощение, не исповедаться в грехах, ибо Бог так же легко читает в людских сердцах, как мы в книгах, – он читал Символ веры, как давным-давно, будучи еще совсем мальчишкой, вечно голодным и не нужным никому, кроме Бога, ребенком.
– Замолчи! – крикнул ледяной голос, и теперь в нем слышалось раздражение. – Неужели ты думаешь, что Он услышит и простит тебя?! Нет, Он отдал тебя мне! Твоя жизнь в моих руках!
Тонкая рука в черной перчатке легко, словно нашкодившего котенка, подняла отца Давида над землей. И только тогда священник вновь взглянул в мертвенные глаза того, кого в замке называли аббатом, того, кто был любимым детищем самого Сатаны!
– Я больше не боюсь тебя, – сказал отец Давид негромко, но четко. – Ты пришел слишком поздно! Я теперь свободен!
Узкие бледные губы аббата дрогнули, обнажая острые белые клыки.
– Поздно так поздно. Но я еще способен причинить такую боль, которая тебе даже не снилась! – проговорил аббат, свободной рукой неторопливо обнажая шею отца Давида. – Ну что же, приступим…
– И что теперь? – спросил Эльвин, когда они, не замеченные никем, проскользнули в замок.
Несмотря на поздний час, гости до сих пор не расходились, и сверху, из пиршественного зала, слышались песни и громкие крики.
– Не знаю… – Маша растерялась. Никогда еще ей не приходилось принимать решения, от которого зависела не только она, но и другие люди. – Наверное, мне надо посоветоваться с сэром Саймоном…
– Ты ему доверяешь? – Эльвин заглянул ей в глаза, и Маша кивнула.
– Пойдем? – робко предложила она.
– Погоди… – Эльвин нахмурился. – Помнишь, когда ты придумала, чтобы я изобразил сэра Чарльза, мы хотели поймать его убийцу на живца. И это сработало. Давай поступим сейчас так же: я вернусь в темницу, словно ничего не произошло, а ты иди за сэром Саймоном и… и бароном. Аббат не будет дожидаться, пока меня поставят перед королевским судом, я слишком много знаю. Значит, он нападет на меня ночью, когда те, наверху, угомонятся. Тут вы его и поймаете. Пусть у барона не будет никаких сомнений на его счет. Ведь пока он доверяет больше аббату, чем мне.
– А это не опасно… для тебя?
Они остановились у лестницы, ведущей вниз, на самой границе света и тьмы. Эльвин беззаботно пожал плечами.
– Чему суждено случиться – то случится, – философски заметил он, но, перехватив тревожный взгляд Маши, улыбнулся: – Не волнуйся, все будет хорошо. Только принеси мой корд. Он освящен в Святой земле, так что при необходимости я смогу встретить аббата во всеоружии. Пусть не рассчитывает справиться со мной так же легко, как с беззащитной женщиной или пьяным, едва соображающим человеком.
Маша тихо покачала головой. Она вовсе не разделяла оптимизма Эльвина. Недооценивать аббата нельзя. К тому же он не человек, а монстр. Она вспомнила леденящее чувство страха, которое охватило ее в зале, рядом с трупом сэра Чарльза, когда девушка почувствовала, что его убийца всего в двух шагах от нее. К тому же она помнила те фильмы про вампиров, которые смотрела еще там, в своем мире. Если фильмы не лгут, аббат очень опасный противник: сильный, быстрый и смертоносный. Да, Эльвин здорово сражался на турнире и вообще показал себя как настоящий герой, и все же он не соперник аббату. Одна надежда: привести как можно больше людей и устроить засаду…
– Хорошо, – согласилась она. – Я сделаю все, как ты просишь.
Раздобыть меч оказалось несложно. Вещи Эльвина оставались без охраны. Поэтому, взяв корд, Маша отнесла его поджидающему ее Эльвину.
– Погоди, – остановила она, когда он собирался вниз, – я пойду первой, посмотрю, все ли в порядке.
Маша спустилась туда, где находился люк, ведущий в подземелье. К ее удивлению, стражи на посту не было. Должно быть, управляющий задержал их дольше, чем она надеялась.
– Все спокойно, иди! – негромко позвала она парня.
Вместе они вновь открыли люк, и Эльвин замер, прежде чем прыгнуть вниз, в сырую яму, из которой тянуло леденящим могильным холодом.
– Может, все-таки не надо? Давай пойдем к сэру Саймону вместе, – предложила девушка. Смутное беспокойство не оставляло ее. Вроде они все делают правильно, но отчего же так неспокойно на сердце?..
– Спасибо тебе, Мария. Ты лучшая из всех девушек, которых я когда-либо видел, – сказал Эльвин и вдруг потянулся к ней. Его горячие губы на миг коснулись ее, обжигая и наполняя сердце странным незнакомым чувством.
Это был первый поцелуй в Машиной жизни. Первый настоящий поцелуй…
Она не успела ничего сказать, а Эльвин уже сунул ей в руку факел и легко спрыгнул вниз.
Неужели он и вправду ее поцеловал?! Неужели она ему действительно нравится?!
Маша чувствовала, как отчаянно бьется в груди сердце. Слишком много всего произошло сегодня – столько, сколько раньше не случалось за целый год жизни! Она даже удивлялась, как не лопнула от распирающих ее разнообразных эмоций.
Эльвин стоял в темноте, едва различимый, по-прежнему не сводя с нее взгляда.
– Я скоро! Я сейчас вернусь! – словно очнувшись, крикнула девушка и со всех ног побежала вверх.