Ну, странно было бы не взять. Такая высокая, стройная, не тело — а струна! Солярий, крема, спа-процедуры, когда они стали доступны простому потребителю… Мама строго следила за тем, чтобы Полина следила за модой, за тем, чтобы кончики волос не секлись, а корни не отрастали. И очень ответственно искала красавице дочке мужа.
Многих молодых проходимцев она отшила. Нет. Ее королеве был нужен особый человек! С деньгами, с будущим, со связями. Находились и такие, но вот же незадача — не задерживались. И чем упорнее мама искала мужчин по лучшему породному признаку «деньги», тем быстрее они оставляли Полину.
Пока девочка была еще юной, свеженькой, можно было не беспокоиться очень сильно. Но когда Полине стукнуло 25, вот тут пришлось забить тревогу. Как же так? В 25 красивой девушке — и не быть замужем за солидным человеком? Так ведь тогда вообще может не сложиться ее судьба! 25 — крайний срок, когда еще можно как-то бороться с наплывом нового товара. А дальше уже все — склад.
Поиски активизировались… и в конце концов красавицу отдали за юриста той самой модельной школы. Не олигарх, конечно… Но хоть так…
Юрист оказался калачом тертым. А как иначе, если тебе под сорок? Он юную прелестницу сразу взял в оборот. Она и блины ему печь училась, и на показах в купальниках уже не выступала. А главное, они вдвоем посидели как то за диетическим салатом — Полина и муж — и мужественно решили, что Полине пора прекращать карьеру модели. И рожать ребенка. Ну, чтобы не опоздать. Красавицей побыла, теперь пора в мамы.
Полина страшно страдала, не желая выходить на пенсию и вычеркивать себя из списков красавиц, но умный муж путем долгих задушевных разговоров с фактами и цифрами сумел ее настроить на красивый финал.
Когда-то люди прощаются со школой, а когда-то — с красотой.
Такова жизнь.
Но если Полина подарит мужу ребенка, которого никак не хотели дарить предыдущие жены-модели, то юрист сделает своей прекрасной и сильной жене царский подарок.
Какой?
Свою собственную модельную школу.
Она уже выросла, заматерела, стала взрослой, тонко чувствующей, когда нужно смотреть в три четверти, а когда повернуться в анфас. Она уже научилась с закрытыми глазами, только по одному стуку каблуков, определять, умеет ходить модель или нет. Конечно, ей уже пришла пора делиться своим опытом.
Красота — это работа. Жестокая, прекрасная работа, требующая жертв…
И вот теперь — новый этап. Полина к нему готова. Суровая модельная жизнь научила ее терпеть лишения и невзгоды, боль от затянутых корсетов и жмущих туфель.
Надо пережить это испытание, этот кастинг судьбы… и вернуться на новый подиум новой королевой…
— Согласитесь, шрам мне ни к чему, — закончила красавица.
Нас всех немножко прибила эта история.
— Н-да… — сказала Александра. — Уважаю красивых людей. Но лучше, чтобы они были мужчинами.
Распахнулась дверь, и на пороге показалась счастливая Милка с пакетом в руках.
— А кто жрачку на холодильнике забыл? — весело поинтересовалась она.
Александра молча протянула руку.
— Танцуй! — Милка потрясла пакетом. — Тогда, может, и отдам тебе твои сосисоны!
Александра показала Милке фак.
Но разве это могло остановить Милку? Она лишь возрадовалась возможности поругаться с таким количеством людей сразу.
— Че-та вы скучно сидите… И сосиски у вас соевые…
Она кинула Александре ее ссобойку, осмотрелась, потерла руки и сказала:
— Ща я вам покажу, что такое — нормальная пайка!
Ушла, а я быстро перевернулась, подтянулась на ручке, спустила ноги вниз, сунула в тапочки и побежала за ней.
— Эй! Мила! Милка!
Она обернулась.
Я закрыла дверь палаты, чтобы мои компаньонши не слышали, как я буду возмущаться. А я планировала.
— Больше не приходи, понятно? Не приходи и не нервируй меня, и никого! Мне не нужна квартира, мне нужны здоровые нервы! Все! Не хочу больше тебя ни слышать, ни видеть!
Она пристально посмотрела, потом нахмурилась, потом закусила губу, потом посмотрела в потолок, потом резко повернула голову в сторону — белый хвостик дернулся. Что за пантомима?
— Слышишь?
Я слышала равномерное гудение в палатах, какие-то больничные звуки.
— Сюда иди!
Она подползла к двери вип-палаты № 12 и прижалась ухом к двери. И меня поманила: давай! Место есть!
— Хватит!
— Не ори! Иди, послушай!
— Не собираюсь!
— Давай скорее!
— Я себя еще чуть-чуть уважаю!
…Через минуту я уже вжималась ухом и щекой в дверь двенадцатой палаты. Там разговаривали две женщины. Голос великолепной Алины Кирилловны я бы уже ни с чьим не спутала. Второй голос принадлежал явно той самой телеведущей, которая являлась главным претендентом на квартиру.
— Я сделаю все, что могу… — сказала Алина Кирилловна.
— Спасибо, — сказал другой голос. — Нам это очень важно.
— Но учтите… это преступление…
— Я понимаю…
Дверь распахнулась, мы и отклеиться не успели. Из палаты № 12 вышла стремительная, белая Алина Кирилловна — халат развевается, глаза горят, а тут — мы.
— Что происходит?
— Ниче! — улыбнулась Милка. — Вот, стояли с подружкой…
— Тихий час. Идите по своим палатам и отдыхайте!
Велено отдыхать.
— Вот сучка, а? — тявкнула вслед Алине Кирилловне Милка. — Вот стерва! Они уже тут обо всем договорились! Мы, значит, стараемся, готовимся к квартире… А они ее уже купили-перепродали! Думают, нет на свете правды? Так я им устрою рыночные отношения! Я им щас, олигархам и проституткам, покажу, что значит честная баба из Шабанов!
Она схватилась за ручку двенадцатой палаты и уже даже частично проникла на «блатную» территорию, но я успела ее выдернуть обратно в коридор.
Не хватало еще честного бабьего бунта накануне родов!
— Хватит! Пусть забирают себе эту квартиру! Мне она не нужна!
— Зато мне нужна!
— Милка! Приди в себя! У тебя нет шансов! Тебе рожать весной, а не в Новый год!
— А ей? Ей, может, вчера родить надо было! Я в ее карте на посту смотрела! Предполагаемая дата рождения — 25 декабря! A сегодня какое? А 27 уже! Так что? Я ей сейчас все скажу!
Она снова рванула в преступную палату, и снова пришлось ее удерживать, а с огромным животом спарринговать как-то не слишком приятно.
— Стоп! Аут! Ты обещала угостить? Вот и давай! Неси свои закатки! Или жалко? Сама потом заточишь, когда все уснут?
Милка посмотрела с таким возмущением, будто я усомнилась не в ее любви к справедливости, а в ее причастности к человеческому и женскому роду.
— Че? Э! Не гони, а? Милка никогда под одеялом не хомячила!
Она ушла за едой.
Так я спасла не известную мне телеведущую.
Когда я вернулась в свою палату, там уже вовсю шла дискуссия о главном.
Александра: Физическая красота вообще условна! Вот что нравилось мужикам триста лет назад? Ляжки побольше!
Полина: Бедра.
Александра: Я вас умоляю! Ляжки-бедра, как ни назови — суть не меняется! Им нравились ляжки с бедрами, белые полные плечи, животы со складочками! Не так?
Таня: Мы не можем это знать объективно. Мы как минимум не мужики…
Александра: Да у них все просто, я вам говорю. Им просто важно тело! И тело должно быть свежее. Все! Никакой другой красоты не существует! Остальное придумывают модные корпорации и масс-медиа! Все вот эти худые кобылы…
Полина: Вам не стыдно так выражаться?
Александра: Да ты, милая, еще не слышала, как я умею выражаться! Я, в отличие от тебе, — работник умственного труда и знаю только матерных слов от ста до двухсот пятидесяти!.. Так вот, чтоб ты понимала! Вот эта твоя красота с обложки — это придумано и насильно в мозги нам вбито каблуком! Потому, что надо на чем-то зарабатывать! И когда с утра и до ночи впаривается, что в моде блондинки с сисяндрами, коричневые шортики и зеленые трусы, то бедный потребитель начинает верить, что так и есть! Что мир состоит из шортиков с трусами, и другой жизни нет! А самое ужасное — ровно через год все будут плеваться от коричневых шортиков и показывать пальцами на тех, кто их носит! Потому что в моде будут уже красные штаны и носки в горошек! Это вещи! Это искусственно создаваемая трасса с препятствиями, по которой мчатся несчастные бабы и высыпают свои деньги на каждой остановке… Только для того, чтобы отдышаться и погнать дальше, к новой модном истине? А если отстанет? Не побежит? Потому что деньги закончились? Устала? Вы же ее вычеркиваете из числа живых!
Таня: Никто нас не вычеркивает. Мы просто не участвуем в модных показах и клубной жизни. Это наш выбор. Но людей, которые живут другой, обычной жизнью, намного больше! Обычных женщин, которые рожают, кормят, стирают, убирают, носят всю жизнь одни любимые джинсы. Нас много, все в порядке.
Александра: Но создается-то ощущение, что нас нет! Все красивое, пестрое, веселенькое — оно про и для вот таких, как эта… Это единственная правильная форма жизни! Нам так телевизор говорит!
Таня: Меньше смотри телевизор…
Полина: Вы не понимаете! Красота — это важно! Каждый человек должен быть красивым!
Александра: Должен кому? Ведь не себе же? Вот мне вполне достаточно моей неземной красы, но я ж в свои 33, со своими 158 см и 60 кг не вписываюсь в вашу идеальную картинку! Тебе сколько лет?
Полина: Какая разница?
Александра: Вот! Ты даже нам, бабам, не хочешь возраст сказать! Потому что это смертный приговор, да? Потому что ваша жизнь, красавицы, заканчивается… во сколько ты нам сказала? В 25? Вот и цена ваша… Суповой набор из молодой курочки… Чему вы успеваете научиться до 25? Да это только начало жизни Личности! Только-только зубы прорезаются, мозг как-то от подростковой дури очищается, профессиональные какие-то навыки появляются… человеческий опыт… Вот только сейчас красота и начинает пробиваться! Но нет! Даже, на хрен, конкурсы красоты — на официальном уровне, национальном! — это праздник двадцатилетнего тела, а не тридцатилетней гармоничной, нежной, тонкой, умной Личности!