Она тормознула меня в холле, там, где гудел сериалом телевизор, там, где сонные беременные, выгрузив наружу все свои телеса, сидели, обмотанные датчиками КТГ, а маленькие сердечки их детенышей тихонько чавкали в такт ударам крови в моих висках.
— Эй! Всем слушать сюда! — грозно крикнула Милка. — Чтоб даже не думали слюни пускать на квартиру! Понятно вам? Квартира вот ей достанется!
И она указала на меня.
Немая сцена. Десять пар глаз с ужасом, удивлением, непониманием смотрят в мои дрожащие зрачки. Потом ужас, удивление, непонимание сменяются гневом, яростью, завистью, возмущением, и все это смешивается в один большой и раскаленный ком ненависти, и в одну секунду меня им вплющивает в стену…
— Она пошутила! — крикнула я. Даже засмеялась, кажется. — Пошутила!
А потом очень быстро пошла прочь… А Милка бежала следом и что-то возмущенно мне кричала, называла трусихой и несерьезным элементом… Я ее послала. Мне было очень стыдно, очень плохо и очень бесперспективно.
Как ты, малыш? Ты же не пострадал от того, что меня сейчас все так ненавидели? Мне плохо, солнышко, плохо… Ну, я, конечно, справлюсь… Но вот сейчас мне плохо… Будущее стало совсем туманным. Совсем будущее размылось. Хотя при этом оно ужалось до размеров моего живота. Я устала от этого марафона, милый. Немножко устала… Я сорок недель готовлюсь к чуду… Каждый день, каждую секунду. Когда так долго, то уже перестаешь верить, что чудо есть… Сорок недель… Слоны ходят беременными два года…
Ты не думай, я тебя совершенно ни в чем не обвиняю! Ты все равно — самая долгожданная премьера в моей жизни! Я просто на себя злюсь. Нелепости своей удивляюсь. До тридцати лет жить, не имея бизнес-плана! О чем я думала? Ведь все было — молодость, разум, свободное время! Почему я не вычислила сразу главное? Почему я не взяла кредит, не построила квартиру, дачу с кроликами? Отчего я была такой несерьезной? Ну, вот на что я потратила двенадцать прекрасных, очень удобных для карьеры лет своей жизни? Да, поучилась в институте… Да, поработала в разных интересных проектах…
Мне там было интересно. Я всегда шла на работу как на праздник. Поразительно, но я всю жизнь ходила на свои работы как на праздник! И это, вероятно, меня и сбило с толку… Может, если б мне не нравилось, я б искала место получше? Ну да… Я искала бы работу получше и нашла бы ту, на которую ходила как на праздник… Значит, беда в том, что мои праздники неденежные? Надо было выбирать такую работу, где хорошо платят, а не такую, где праздник…
Но вот тоже… А как это понять в двадцать лет? Ты же весь горишь на этой работе, не замечая времени и дней, когда аванс и зарплата! И вокруг такие же фанатики, и вам в кайф, и в этом какая-то суперценность, ты понимаешь, что ты не зря живешь! Не зря! Работаешь-работаешь-работаешь, не накапливая ничего, кроме радости от работы…
А потом вдруг сразу — тридцать, ты беременная, и единственное очевидное накопление у тебя — в районе талии…
Я — не стратег. Да что там… Я просто неудачник… Неудачница…
И нас таких много…
Около одиннадцати месяцев назад
Иван Иванович сидел в нашей корпоративной кухне ужасно грустный. Кофе перед ним. Засохший пряничек.
— Иван Иванович? Вы заняты?
— Я? А, нет. Так сижу… Ты что-то хотела?
— Да, хотела сказать, что написала несколько вариантов слогана для минеральной воды. Вы посмотрите?
— Завтра, хорошо? Что-то я сегодня туп и слаб…
— Вам… может, помощь какая-то нужна?
— Да нет… Ты и так больше всех меня выручаешь. Да ты всех тут выручаешь. Спасибо.
— Не за что. Мне приятно. Я люблю… работать. Он кивнул и снова отвернулся к своему пряничку. А мне бы уйти… Ну, что лезть к человеку в душу? Но как уйдешь? Как оставишь его, такого одинокого, любимого, одного сидеть с плечами опущенными? Я покружила еще пару минут по офису и снова вернулась на кухню.
— Вы извините, — сказала я, краснея. — Но я вас одного оставить не могу. Я потом спать не буду. Хотите, вы выговоритесь, а я послушаю? Или поругаем кого-нибудь вместе? Или просто так посижу рядом, помолчу? Хотите?
— Спасибо! — еще раз улыбнулся он — и снова ничего больше.
Я села и решила просто по-дружески молчать. Странновато, конечно, но так точно лучше, чем одному.
— А вот скажи, Женя, тебе всего хватает? — спросил вдруг он.
— В смысле? Денег?
— Ну, денег точно никогда не хватает… А кроме денег?
— Честно?
— Да, честно.
— Ну… Мне семьи не хватает… Я хочу семью… Ребенка. Может, и не одного… А вам чего не хватает?
— А мне не хватает… какой-то значимости… Время идет, а что я сделал? Я же столько разных компаний сменил, в разных сферах, с разными капиталами… Но я как-то все пытался найти то, что нравится. Чтобы получать от работы не только деньги, но и удовольствие.
— Понимаю.
— И вот методом проб и ошибок вычислил я эту сферу — кино, видео, производство чего-то такого… высокого… Переучился — я же три высших теперь за плечами имею, Женя… Как в игре «Холодно-горячо». Здесь мне максимально горячо, просто горит вокруг… И что?
— И что?
— И все равно… что-то не так… Нет мне покоя, не радуюсь я… А дальше идти некуда, ступлю в сторону — там сразу «холодно». Значит, надо искать где-то здесь…
— Или в себе…
— Или в себе…
— Я боюсь, что время уходит, а… ну, вот что после меня останется? Я, по сути, пустоцвет какой-то, фантик…
— Ну, какой же вы фантик? У вас, вон, только за рекламные ролики наград штук десять!
— А мне мало.
— Ну, знаете! — я даже засмеялась. — Тогда это будет бесконечно! Вы чего-то добиваетесь, и тут же скучно, и новая цель где-то на горизонте… но пока она станет видна… А потом к ней идти, идти… Это все — нормальная пассионарная неудовлетворенность. Это не закончится никогда.
— Когда-то закончится. Я же умру когда-то.
— Ну, вы еще молодой…
— Нет, я уже старый. Мне уже становится неинтересно жить. Я не увидел чуда, понимаешь? А жизнь как механизм, как набор интересных функций быстро надоедает. Когда один раз собрал конструктор, второй раз уже неинтересно.
— Мне кажется, многие мужчины такие.
— А женщины?
— Ну, и женщины тоже… Но кто-то точно нашел ответ на этот вопрос. Кто-то точно знает, что чудо есть. И знает, где оно лежит. И график выдачи знает.
— Спроси их про чудо для меня, хорошо?
— Спрошу.
— Ну, ладно… Пойду я…
Он отнес свою чашку в мойку, сам сполоснул… А я завернула его пряничек в салфетку, протянула ему. Пусть перекусывает. Может, у него дома вообще еды никакой нет? Холостяк же.
— О, спасибо, чуть своего дружка не забыл… Тебя подбросить?
— Нет, что вы!
— Ну, хорошо. Спасибо еще раз. Мне нравится с тобой разговаривать. Надо будет в рабочий график внести. «Один раз в день разговор с Женей — один час».
Я засмеялась, посмотрела, как он уходит — высокий, худой, с красивой спиной…
Обернулся.
— Женя?
Мое сердце вдруг так забилось! Так забилось! Сейчас он скажет что-то очень важное! Архиважное!
— Я вот думаю, нам надо кино снять. Блокбастер не потянем… Какой-то вменяемый, хороший, крепкий сериал, например… Как идея?
— Ну-у-у… хорошая идея… Но не все так просто…
— Я знаю… Надо искать деньги, сценарий, договариваться с каналом о помощи в производстве и прокате… Куча всего… Но мне кажется, это новый шаг вверх, понимаешь? Не в сторону — там «холодно»… А вверх, где еще горячее…
— Я поняла… Я займусь вопросом…
— Спасибо еще раз.
Я тогда много информации для него нашла, обзвонила несколько каналов, договаривалась о встречах… Я пошла на курсы сценаристов, я перечитала кучу специальных книг и журналов, а также сто тыщ интервью именитых режиссеров. Я очень хотела помочь ему сделать шаг вверх. Это был бы и мой шаг. Мне это все тоже нравилось, это был праздник. А тем более — это мог быть наш с ним праздник на двоих… Не на двоих в том смысле, что я бы просто, прикрываясь общей идеей, начала бы с ним жить и общим хозяйством. А на двоих — это когда даже на большом расстоянии, но в одну сторону смотреть и одновременно получать фан, чувствуя, что ты в этом потоке восторга не один.
Дополнительное удовольствие — знать, что ты не один в удовольствии.
Важно делить с кем-то ощущение счастья.
— Ну, как тут моя нервная… эта? Как ее зовут?
Я чуть не бросила в Милку подушкой. Я заорала диким голосом, чтобы она катилась прочь! И меня поддержала Александра. А Таня промолчала, но тоже очень выразительно. Милке не место было в моей жизни и в моей палате! Вон! Вон отсюда!
— Ну, как хотите, — пожала плечами Милка. — Тогда я вам не расскажу, как рожала эта ваша… моделька… А она уже родила!
Вот, черт…
Мы с Александрой переглянулись.
— Да мы сами узнаем! — презрительно поморщилась Александра. — Я позвоню нужному человеку, и все дела!
— Звоните-звоните! — нежно улыбнулась Милка и развернулась на выход. — Ну, покедова!
Демоническим огнем сверкнули стразы ее розового спортивного костюма… Искушение, искушение, искушееениеее…
Надо терпеть и не звать Милку.
Мы сильные женщины, мы справлялись с ситуациями, на порядки более сложными! Иногда просто гибельными для всех, но не для нас! Мы принимали правильные решения тогда, когда другие молчали и миры ожидали команды, чтобы начать рушиться!
Мы — сильные женщины!..
На нас все держалось и держится…
Неужто ж не устоим перед Милкиной блесной?
— Вот чудовище… — простонала Александра и крикнула очень громко: — Милка! Милка! Давай сюда! Возвращайся!
Через десять минут Милка уже раскладывала на газетке нежное сало с прожилками.