Да ну на фиг! Пусть валит! Самец! Он без меня и месяца не продержится!
Таня: Ну, не надо на частности переходить. Все случаи индивидуальны. Но вообще природа мужских измен такова, что для них это чаще всего не имеет значения.
Александра: А для меня имеет!
Таня: Вот на этом и держится один из самых глобальных человеческих конфликтов. Инстинкт на инстинкт. Это как два зверя сошлись, борясь за жизнь… Или за еду… Так и тут — мужчина и женщина борются каждый за свой инстинкт.
Александра: Мне неприятно чувствовать себя жертвой, Таня. Вот ты меня сейчас так расстроила! Ты меня просто обломала! Я всю жизнь была уверена, что хищник — я!
Таня: Ну, ты и есть хищник. Тебе детенышей выращивать. Тебе природа дает бонус и в выносливости, и в здоровье, и во времени. Женщины почему дольше живут? Чтобы успевать вырастить детей. А мужчина… Он природой рассматривается как быстрое оружие, как боец, как экспериментальный материал. Мужчин беречь надо. И прощать их.
Александра: Твой тебе изменял?
Таня (через паузу): Не знаю. И не хочу знать. Особенно сейчас.
Александра: А я хочу знать! И я прощать не буду!
Таня: Каждому свое.
Мне тяжело было все это слушать. Я решила пройтись.
Я была совершенно разбита, вся эта чрезмерная экспрессия тихого родильного дома начинала на меня давить.
Почему я этому всему поддаюсь? Слушаю эти разговоры? Кем я стала за эти несколько дней? Совершенным придатком к животу, оберткой… Я что, была какой-то другой? У меня была иная жизнь? Без этих круглосуточным КТГ, анализов, осмотров и бесконечных женских жалоб на долюшку? Надо вспомнить, надо вспомнить…
И я вдруг вспомнила, что именно было написано на бумажке в ординаторской, где мы пили чай с Фимочкой. Я вспомнила этот узор из букв и вдруг совершенно четко его расшифровала.
Там было написано:
— Берестова. 12 палата. 31 декабря!!!
И после этого кто-то будет утверждать, что никто ничего не знает? Что все идет своим чередом?
Что 31 декабря для телезвезды Берестовой не предусмотрена какая-то особенная программа?
Например, по получению квартиры?
Я решила пойти к этой телезвезде Берестовой и поговорить. Сейчас хороший момент. Сейчас мне хочется кого-нибудь убить.
Плохо понимая, что делаю, я вошла в ее палату. Даже не улыбалась. Вошла, чтобы серьезно поговорить с другой самкой, с моей соперницей. Поговорить о выживании. У нее инстинкт — у меня инстинкт. Сейчас схлестнутся два беременных зверя!
Ее в палате не оказалось. А палата — загляденье. Просто будуар, а не палата. Места много, одна кровать — для барского возлежания, вторая — под барахло. Причем и вещи-то, вещи! Парадные-нарядные, какие-то бусики расправлены на простынке, косметика… Отлично устроилась наша телезвезда! Это ничего, что я ее не знаю! Но она — телезвезда!
Я села на царскую кровать. Пусть войдет и увидит, мне все равно.
Фото в рамке на тумбе.
Какой-то дородный мужик… Ха, я даже его где-то видела. Наверняка мелькает в полусвете, медийный королевич. Вот он молодец, обо всем договорился, обеспечил свою самку.
Черт!
Я долбанула эту фотографию о пол.
Не знаю, разбилось что-то или нет. Но отрезвило.
Через пару секунд я уже собирала осколки, прятала в карман, пыталась вставить фото обратно в рамку.
На обратной стороне фото было написано: «Борису Берестову».
Я точно его знаю…
И тут скрипнула дверь.
Я пришла в себя и помчалась из палаты.
И вот оно — кино. Я уже у выхода, мне еще шаг — и я в предбаннике! Но кто-то туда, в предбанник, входит, и это явно не Таня с Александрой, и даже не Милка — они-то в палате!
Это вернулась эта Берестова, и вот сейчас случится такой позор!
Мы одновременно оказались в коридорчике бокса — я и она.
Я не видела эту телезвезду. Вот только мельком — на фотографии, которую разбила. Она это? Она сейчас стоит передо мной?
Нет, это явно незнакомая женщина. Стоит и смотрит на меня глазами, полными черного ужаса.
— Вы не подумайте! Я нечаянно туда вошла! Хотела… автограф взять…
Женщина пошатнулась, схватилась за стену.
Ага.
Мы-то уже были тертые калачи. После нескольких дней на передовой.
Не разбираться надо, а спасать!
— Медсестра! Медсестра! — заорала я в коридор. — Тут женщине плохо!
Началась суета, примчалась дежурная медсестра, прилетела Фимочка с вещами. Оказывается, поступила новенькая беременная и была направлена к нам в палату, и все бы ничего, но вдруг с ней что-то такое прямо на пороге произошло.
— Нормально же шла! — сокрушалась медсестра, приводя несчастную в чувство. — Пять минут назад даже анекдот мне какой-то рассказывала! Я вот собиралась одну строчку дописать — и за ней…
Новенькую подвели к кровати, уложили на бочок. Она была в сознании, только в каком-то очень странном.
— Женщина, вы как? Вы как?
Медперсонал убежал за подкреплением, мы остались с ней одни. Таня, которой только поставили капельницу, рвалась в бой и была готова участвовать в спасении прямо с рогатиной. Александра деловито хлопала новенькую по руке, Милка несла какую-то чушь насчет того, что у нее есть где-то в запасах водка, так что всегда можно применить для расслабления…
— Мы можем вам помочь? Вы скажите! Болит где-то? Что с вами? Хоть слово скажите!
— Вот, — просипела она и протянула трясущейся рукой свой телефон. — Вот.
Мы подхватили телефон, но ничего не поняли, разволновались.
Она плакала, но без участия лица. Просто текли слезы, и все. А сама она как будто успокоилась и окаменела.
— Женщина! Женщина! Вы скажите, что нам с ним делать, с телефоном?
Таня: Позвонить кому-то?
Александра: Найти там что-то?
Милка: Оплатить?
Женщина не реагировала. Мы решили, что надо сначала попытаться что-то найти, а потом уже все остальное.
— Ох, не люблю я в чужих телефонах копаться! — сказала Александра.
— А я люблю! — Милка отобрала трубку, очень ловко начала шлепать по клавишам и уже через минуту, сверкая от гнева, развернула его к нам экраном:
«Он спит са мной а тебя не любит! Уйди из нашей жизни!»
Судя по времени, смс-ка пришла минут десять назад.
Вот тут нам все стало ясно.
Ах, тварь. Две твари! Написать женщине на сносях такое?!
— Вы скажите, что нам сделать? — горячилась Александра. — Разобраться с ними? Телефон разбить? Вы только головой кивните!
Милка: Надо посмотреть, с какого номера звонили, и набрать! Уж я с ней, с сучкой, поговорю!
Александра: Нет, надо мужу звонить! Нечего унижаться и с этой тварью разговаривать! Муж виноват — пусть сам и разбирается!
Таня: Не надо никому звонить! Вы их не знаете, этих людей! Вы не можете вот так просто вмешиваться и ломать жизнь!
Милка: Ну, вот какая-то же вмешалась!
— Как он… мог? — выдавила несчастная беременная.
И тут же ее стон оброс нашим истовым, вечным, как молитва, спасительно-очищающим и смертельно-клеймящим:
КАК ОН МОГ?
Мы выли-голосили, ругали его, любовницу, и это стало действовать. Беременная протянула руку и подергала пальцами. Мы вернули ей телефон.
Путаясь в пальцах, сбиваясь, страшно тормозя, будто под транквилизатором, она набрала номер.
А мы сели вокруг и притихли, и превратились в чаек, или грифов, или ворон… Нам только дай отмашку, мы взовьемся стаей в знак женской солидарности…
— Геночка? Здравствуй, Геночка… Да, уже заселилась… Хорошо себя чувствую… Почти… Врач пока ничего не говорит… А ты как? Все нормально у тебя?
Она разрыдалась, отбросила телефон в сторону.
— Ну, нет! — сказала Александра.
Она схватила этот чертов телефон.
— Здравствуйте, Геннадий! Вы меня не знаете, я вас тоже! И знать, честно говоря, не хочу!.. Я не представляю, какой надо быть сволочью, чтобы вот такое устроить беременной жене! Если с ней что-то случится!.. А она не одна, в ней еще и ваш ребенок!.. Если с ней что-то случится — виноваты будете вы и эта женщина!
— Дай сюда! — вырвала телефон Милка и крикнула в трубку: — Козел!
— Дайте сюда! — разволновалась Таня. Что ж вы делаете? Дайте сюда телефон!
Ей дали телефон. Беременная рыдала, как беременная белуга. Александра кусала губу.
— Здравствуйте, Геннадий, — вежливо сказала Таня в телефон — Ваша жена сейчас в роддоме, а мы — ее однопалатницы… Мы даже не знакомы, но не смогли остаться в стороне. Только что вашей жене пришла смс-ка такого содержания: «Он спит со мной, тебя не любит, уйди».
— Написанная, кстати, с ошибками! — грозно заметила Александра.
— Кто бы это мог послать вашей жене такую смс! — Таня спросила и замолчала. И было понятно по ее лицу, что ей что-то довольно эмоционально в этот момент отвечают. Причем даже с использованием определенных выражений. То есть вежливая Таня отгребла за всех.
Потом телефон умолк.
— Он говорит, что не знает никого, кто мог бы написать такую смс.
Таня растерянно посмотрела на нас.
— Конечно! — рассмеялась Александра. — Конечно, он не знает! Еще бы он знал! А сейчас стопудово ей названивает и вправляет мозг за то, что подставила! Ему-то удобно было: дома жена, не дома — подружка безграмотная… Его-то все устраивало! Это бабы, как обычно, бучу подняли!
— Да посмотрите, с какого номера смс пришла? — злилась Милка. — Уже б давно крысе позвонили и разобрались!
Номер оказался засекреченным.
Это был тупик.
Прибежали врачи, начали возиться с беременной. Она плакала, но уверяла слабым голосом, что все у нее хорошо.
Мы выползли в коридор.
Даже Таня, опираясь на капельницу, выбралась вслед за нами.
Все это было так жестоко, так несправедливо и так понятно. Как обычно, у нас на глазах предали женщину.
Одно было непонятно — что делать?
Александра: Надо с ним поговорить еще. Спокойно, по-мужски.