Помогите нам верить и не бояться, а с остальным я справлюсь!
Скоро уже…
Фимочка помогла идти назад в палату.
— Я тут над списочком думала, как ты просила.
— Да, Фимочка, помню… Только не сейчас… Чуть позже… Завтра… Послезавтра… Мне плоховато…
— Ой, конечно, милая! Конечно! На вот! Почитаешь потом!
Она сунула мне в карман пожеванную бумажку.
— Старенькие девочки! Кушать!
Мне не хотелось есть, не хотелось пить, ничего не хотелось. Полная пустота во всем теле. Ни единой мысли, ничего. Весь азарт и все мысли сейчас стеклись к моему крестцу.
Даже когда не болело — пусто. Словно я чулок с глазами.
Надо позвонить маме и сказать, что рожаю.
Нет! Если я сейчас позвоню маме, то испорчу весь предновогодний рабочий день! Она будет только обо мне и думать! Рожу — и тогда перезвоню!
Записала автоответчик: «Мам, я на электросне, потом праздничный концерт и процедуры, в общем, позвоню уже ночью, с наступающим. Да, и люблю тебя».
— А мы тут елочку нарядили! — встретили меня однопалатницы. — Смотри, какая красота!
Они сделали из бинта бантики. Теперь наша елка была украшена не только Хайди Клум и конфетами.
Елка хорошая, а спина не очень…
Лежать? Ходить? Ходить лучше, не так болит.
— Странное такое ощущение, — пожаловалась я. — Оно, по сути, не болит. Причем может долго вообще не ощущаться. Потом вдруг издалека так подъезжает, разгорается, потом медленно гаснет. И снова тишина. Это что?
— Медленная женская… — кивнула Таня. — Это схватки.
— А почему там? И почему так?
— У меня тоже спина болела. А почему «так»? А как надо?
— Не знаю… В кино иначе показывают.
— Врут.
— Да?
Когда я вырасту и выучусь, я напишу кино про настоящие роды. Про то, как на самом деле здесь все бывает. Там будут сниматься очень известные актеры, это важно. Надо, чтобы все знали, что это такое — родить человека. Может быть, если бы мы больше знали об этой стороне сложной человеческой жизни, если бы не считали это только женским аттракционом — тогда и войн было бы меньше?
Роди один разок — точно убивать не захочется.
Это как сказка про хлеб из детства. Пока лисичка сама не испекла, никак не хотела понять, глупая.
Надо знать, как рождаются люди. Чтобы больше их любить.
Я люблю тебя, мой маленький! Я тебя очень люблю! Я цветок! А ты моя бабочка! Мы оба распускаемся, мы только начинаем расти! У нас еще большой путь впереди, но я ничего не боюсь! Мне не страшно, и боли я не боюсь! Я только решу сейчас, роза я, лаванда, или тюльпан, или еще что-то…
В коридоре засмеялись, начали что-то громко говорить. Там явно уже начинали отмечать Новый год.
Компотом.
Я достала Фимочкин листок.
Каракульки, крючочки. Даже у санитарок докторский почерк.
СПИСОК, НАПИСАННЫЙ ФИМОЧКОЙ
Анне Степановне Струковой — чтобы мать выздоровела Анжеле Эмильевне Волопас — чтобы замуж вышла.
Алине Кирилловне Грековой — чтобы здоровая была.
Марии Яковлевне Кулишкиной — чтобы сын хорошо учился.
Грете Ромуальдовне Война — чтобы муж пить бросил.
И еще…
Тамаре Петровне — чтобы все родные были здоровы и она сама.
Виктории Адамовне Сумницкой — чтобы отец и мать не болели.
Гаянэ Джорджиевне Манукян — чтобы не было войны.
Галине Петровне Колб — чтобы выздоровела.
Ирине Ивановне Глебовой — чтобы не болела.
Вере Борисовне Руцкой — чтобы долго жила.
Виталине Маратовне — чтобы сынок выздоровел.
Там было еще имен сорок…
Только ее самой не было.
Я дописала:
Серафиме-Фимочке — чтобы внука увидела.
Светлане Павловне — чтобы родила здоровую девочку и сама была здорова.
И еще дописала Харон Степановне «Автограф метательницы ядра Мироновой».
И в этот момент в палату вошел Дед Мороз. Это был ненастоящий Дед Мороз.
Более того, это была Анжелика Эмильевна с наклеенными усами и в расписной шубе.
— С Новым годом поздравляю! Счастья, радости желаю! И скажу я вам, друзья, что без песни жить нельзя! Ну-ка, девушки-красавицы, песню Деду Морозу спойте, а он вам подарочки даст!
— Мы вам можем стихи почитать! А поем мы плохо! — радостно отозвалась Таня:
Тихо-тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот.
— Это что? — радостно удивилась Дед Мороз.
— Это хокку Исса Кобаяси!
— Да? Эээ… Ну, ладно! Пусть Кобаяси, лишь бы в удовольствие!.. Получай, девочка, свой подарок!
И Анжелика Эмильевна выдала Тане маленький пакет сока и яблоко.
— Это спонсоры нам купили! А костюмы Деда Мороза и Снегурочки телеведущая наша, Инна Берестова, помогла достать.
— Думаю, 31 декабря такой костюм добыть очень непросто…
— Да! — Анжелика Эмильевна обернулась ко мне. — А ты, девочка, что хочешь?
— Большую семью, — просипела я. — И… вот это…
Я протянула ей Фимочкин список.
— Посмотрите, что вы можете сделать, Дедушка… Очень надо… Включите все свои сказочные мощности!
Пока отделение отмечало соком Новый год, я валялась в процедурной с клизмой.
Я не буду рассказывать, что это такое.
Потом еще минут тридцать зависала в туалете… Надо же было как-то эту клизму реализовать, в меня влили жидкости больше, чем было до сих пор, хотя я во многом из воды.
Я женщина…
Я из слез состою, из дождей, их пены морской и из мутной водицы водопровода, которая сто пятьдесят раз на дню течет сквозь мои пальцы на посуду…
Я состою из духов и пота, из брызг шампанского и слюны недоброжелательниц, тоже женщин.
Во мне плещутся супы и вино, и лед во мне, моим же огнем растопленный, тоже во мне плещется.
Я ношу в себе околоплодные воды и водянистые, тягучие мечты, которые распирают меня изнутри и иногда прорываются наружу опасным фонтаном, но чаще иссыхают вместе со мной…
Я могу быть жестокая и безответная, как Долина Смерти, но все равно когда-нибудь во мне начинает бить источник…
Источник новой любви… или новой жизни…
Я могу быть слабая, я на этом даже настаиваю, но на самом деле я очень сильная.
Я разорву пространство, я накрою собой всю Землю, если мне надо будет защитить свое самое дорогое — своего ребенка.
Я — женщина.
Я — оболочка новой жизни.
Я — живой дом человечества, принимающий душой все удары маленьких пяток…
Стук-стук-стук.
— Красавица, хорошая моя, выходи! Рожать пора! Пойдем, деточка! Засиделась ты, моя родная!
Я вышла к своим подружкам. Они уже все знали, собрали мою котомку, смотрели блестящими глазами.
— Все будет хорошо, — сказала Таня.
— Все будет отлично! — сказала Александра.
— Все будет зашибись! — сказала Милка.
— Я вернусь, — сказала я.
А они засмеялись:
— Нет, это мы догоним.
— Вы не поняли… я просто сюда вернусь. Когда-нибудь. Еще раз.
— А это — пожалуйста… Удачи, Женя…
Дед Мороз Анжелика Эмильевна вышла навстречу из палаты, увидела меня, все поняла.
— Вы, главное, настройтесь на хорошее! Слушайте врачей и ничего не бойтесь! А я к вам завтра забегу в послеродовый?
Я кивнула.
— С наступающим, Женя!
Я еще раз кивнула.
— И, Женя! — она догнала, наклонилась к моему уху, щекотнув бородой. — Я смотрела ваш список. Сделаем, что можем. А Светлана ваша Павлова, кстати, родила девочку. Хорошую, доношенную. И врачи, которые осматривали Светлану, сказали, что состояние хорошее. Окончательных результатов анализов пока нет, но все там будет хорошо, сегодня же Новый год!
Я поняла, что верю в Деда Мороза…
Фимочка хотела мне помочь, поддержать за локоть. Но я решила, что сама дойду. Хотелось самой.
Подошли к уже знакомому лифту.
— Мне совсем не страшно, Фимочка.
— А чего бояться счастья?
И я совершенно спокойно ступила в этот лифт из прошлого в будущее. Из суеты в бессмертие.
Мой оберег со мной. Во мне — Вселенная, знак бесконечности во мне. Я его разгадала, я знаю ответ на вечный вопрос: для чего я живу?
Я живу для тебя, мой хороший…
Я еду на наше первое свидание…
Нет более желанной встречи…
В приемном, в комнате передач, томились несколько мужчин с подарками. Пахло елкой и мандаринами. Новый год шагал по планете, но мужчины сидели смирно, ждали чего-то.
Появилась маленькая сухонькая старушка с каталкой, улыбнулась всеми морщинами:
— Так, красавцы, хорошие мои, разбираем обратные передачки! Десятая палата!
Снялись несколько мужчин, приняли пакеты с грязным, с пустыми бутылками, с прочитанными журналами. Отдали пакеты свежие, набитые подарками и йогуртами. Старушка каждый пакет тщательно подписала.
— Пятая палата!
Еще несколько мужчин подошли забрать старое, передать новое. В Новый год — со всем новым!
— Тринадцатая!
Встали трое: лысый, рыжий и в галстуке.
— У меня там жена с двойней, она выходить не может. Просила, чтоб я ей снега передал. Подождете минуту? — спросил лысый.
— Ну, а куда ж я денусь?
Мужчина, стесняясь такой просьбы, вышел. А старушка пока подписала его пакет: «Танечке, 13».
— Это Александре Перуновой, — второй, который рыжий, отдал свой пакетик.
Старушка кивнула, начала подписывать. А этот, который для Перуновой, все не уходил. Хотел, видно, посмотреть, как снег передавать будут.
А третий мужчина, который в галстуке, не знал, что ему делать.
Видный такой, нарядный.
— Извините… Мне надо Женю Ким увидеть.
— Так она рожает вот как раз.
— Рожает?
— А вы — папа?
— Да… Я… папа…
— Ну, вы езжайте пока, ей еще долго.
— Сколько еще?