Вы извините, но если четвертую кровать поставить к умывальнику, то человеку на голову будет капать…
Темненькая с ноутбуком (Степановне): Издеваются над нами, как хотят! Я налоги плачу не для того, чтобы со мной — как с собакой! Я вот прямо сейчас фотку нашей палаты в твиттер выложу! Пусть народ смотрит, в каких условиях беременные женщины в год семьи рожают!
Светленькая с капельницей (Степановне): Да!
Харон Степановна гневно заметила, что она рожала вообще в спортивном медпункте… Но для моих однопалатниц это не было аргументом.
— Она пусть еще Африку вспомнит! Там по пути на маисовое поле рожают, потом смену отрабатывают и несут ребенка племени показывать! Какого черта я должна ориентироваться на худшее, если можно ориентироваться на лучшее?
Это темненькая. С ноутбуком. Много проводов на кровати, зарядки, какие-то гаджеты, какие-то плееры. Продвинутая беременная. А животу не вредит такое количество проводов вокруг?
— Я — журналист! У меня знакомые знаете, в каких кабинетах? Если я позвоню, то, ребята, вам всем будет очень некомфортно! Вот здесь, в этом телефоне, полная база всех главврачей города!
…Ох, можно прилечь. Красота. Быть вертикальной беременной очень тяжело.
Я и прилегла, и полулежа выгрузила свою сумку, и уже немножко обжилась, а темненькая-продвинутая-с ноутбуком все не унималась.
— Почему они соседнюю палату в боксе не уплотняют? Она тоже двухместная, но там одна баба лежит! Почему? На каком основании она одна в двухместной, а мы — втроем? Скоро вот четвертая будет! Все равны, но кто-то равнее? И мне по барабану, что она на телике где-то там работает! Я тоже журналист! Я тоже — медийная персона!
Вторая однопалатница была поспокойнее. Она лежала под капельницей, была какой-то ужасно бледной, почти прозрачной, худой, но с животом даже большим, чем мой. Живот этой однопалатницы не вмещался ни в какие одежды и задумчиво торчал сквозь раздутые полы халата. Живот был сизым, с напряженным, готовым треснуть пупком и в полосках розовых растяжек.
— У меня двойня, — сообщила светленькая, словив мой взгляд.
— Ого. Поздравляю.
— Спасибо. А вы кого ждете?
— Мальчика.
— А я — двух девочек. У вас какой срок?
— 39.
— А у меня 32. Мне еще долго лежать.
Я кивнула, сочувствовала. Если у нее на 32 неделе такой живот, то что будет через месяц? Как удивителен и вынослив человек, особенно хрупкая его разновидность — женщина… Сейчас вот просто лежит, вызревает, как арбуз на бахче…
— Вас как зовут? — спросила дважды беременная.
— Женя. А вас?
— Таня. Ну, я почитаю пока? Если будет скучно, вы скажите, поболтаем.
— Конечно. Спасибо.
Сердитая журналистка ушла, громко хлопнув дверью. Проделала она все это довольно демонстративно. Я ей не нравилась, кровать моя ей мешала. Неприятно, но что делать?
Таня раскрыла книгу. Тишина. Кажется, слышно, как капает прозрачная слеза радости в ее капельнице. А мой живот наконец ожил, задергался. Это внутренний мой человек решил слегка отыграться. В смысле, поиграть. Я приложила ладонь к тому месту, откуда билось. Пятка. Всей пяточкой шлепает. А второй лупит куда-то ниже, в самое дно. Тише, лапочка, не буянь так…
Таня читала книгу «Рождение человека».
А разве можно главное понять из книг? Разве могут книги объяснить главное: как это — РОДИТЬ ЧЕЛОВЕКА?
Я прочла таких книг несколько десятков и все равно не могла понять главное — как же получается, что получается человек, и как потом получается, что он рождается из другого человека? Все-таки одной биологией дело не заканчивается. Здесь есть какая-то магия. Но вот о ней в книгах не было ни слова.
— Ким! Евгения Григорьевна!
Ого! У меня уже появилось имя? Была просто женщиной… Это Анжелика Эмильевна. Распахнула дверь, стоит — улыбается, накрасила губы. Для меня, что ли? Ого еще раз…
— Давайте я вам покажу, где баночки для анализов!
— Конечно. Давно хочу узнать…
Над кроватями для беременных болтаются специальные ручки, чтобы человек, у которого вместо пресса в животе пару кило воды и ребенок, мог подтянуться и встать. Дома такой ручки не было, так что дома я обычно сначала переворачивалась на нужный бок, потом подползала к краю, потом спускала вниз ноги, потом — включала руку-домкрат, опиралась на нее, потом садилась, и уже только потом вставала. А здесь все продумано.
— Иду-иду.
Светленькая Таня проводила меня улыбкой. Очень приятная женщина. Когда вернусь, уточню, кем работает. Ну, просто так. Люди же обычно у знают друг о друге что-то еще, кроме срока беременности и пола ребенка?
С баночками была сложная схема. Сначала все во мне вымыть с мылом, в шесть утра, не позднее. Потом первую порцию мочи — в унитаз, вторую — в баночку, третью снова в унитаз. Потом подписать бумажку, сунуть под резинку, резинку надеть на баночку, баночку отнести в шкаф.
Пока мы с Анжеликой Эмильевной обсуждали это глобальное мероприятие, снова явилась Милка в розовом и сообщила, что к кому-то из тринадцатой палаты пришли коллеги по работе и принесли подарок, только этот подарок не хотят принимать, так что лучше пойти и разобраться.
Оказывается, обычно схема связи с внешним миром такая: кто-то из санитарок собирает старые пакеты у беременных в палатах, вывозит в приемное отделение, там отдает папам, они передают в ответ свежие, заполненные пакеты, санитарки везут их в палаты. Все просто, проект перевозок работает годами, сбоев не было.
Но тут подарок какой-то явно особенный.
— Новый год скоро! — весело напомнила Милка. — Там что угодно может быть! Любой сюрприз! Баба в торте, например!
Я постаралась терпеливо ее выслушать, не перебивала. Мне никто ничего передавать не должен был. Мама на работе, а других заинтересованных нет.
Но Милка не отпускали.
— Могу договориться. Насчет подарка.
— Сделайте милость, договоритесь… Можно я пойду?
— Тока ты потом, когда квартиру делить будете, про меня не забудь!
И исчезла.
У Милки живот был совсем маленький. Явно на сохранении она тут. Квартира ей не светит. Ай, не думать про квартиру!
А в палате тем временем стало совсем многолюдно. Вернулась сердитая журналистка. И — внимание — заселилась наша четвертая соседка! И это была та самая, которая накладывала мне ладони на живот в смотровой? Я обрадовалась ей как сестре!
— Здравствуйте! Помните меня?
— Конечно!
Она сидела на кровати в позе йога, и вещей вокруг нее совсем не было. Даже я успела выстроить на тумбочке стену из бутылок и баночек, а у этой — ничего.
Йог.
Сердитая журналистка смотрела на нас обеих с откровенной ненавистью, светленькая Таня приподнялась на локте и спросила с улыбкой:
— Не опасно вот так сидеть? Доктора говорили, что не очень полезная поза.
— Не опасно, — улыбнулась та, другая. — Все, что опасно, тело не даст сделать.
Журналистка выразительно-саркастично вздохнула.
— Это йога? — не унималась Таня. — Очень интересно. Я только по телевизору видела.
— Йога.
— И что, помогает?
— Да.
— Как интересно…
— Да фигня это все! — журналистка не выдержала, включилась — «Курсы чистого дыхания», «Искусство жизни великого Милливанилли»! Ребята! Вас разводят на бабки! Хотите здорового дыхания? Не жрите лук!
— Очень приятно. Я — Катя, — новая беременная как-то очень ловко на четвереньках переместилась к краю кровати и уже оттуда протянула руку журналистке. — Давайте знакомиться?
Та пару мгновений соображала, как лучше поступить, чтобы поучительнее и грознее, но потом очень холодно пожала протянутую руку.
— Александра.
— Я бы с вами не согласилась, Александра. Йога… и вообще любые попытки понять и контролировать тело — это неплохо.
— Я предпочитаю контролировать ум. И денежные потоки.
— Если контролируешь тело, значит, и боль можешь контролировать. Денежный контроль этого не дает.
БОЛЬ.
Мы все оживились, услышав родное, знакомое слово.
Таня: Это очень интересно. Расскажите, как ее контролировать?
Александра: Анестезиологу доплатить — вот и контроль.
Катя: Не лучший. Это же лекарства. Любые лекарства для малыша плохо… Представьте, какой он нежный, чистенький, ранимый… А вы его — дустом.
Александра: Давайте без пафоса, ок? За время беременности он такую дозу лекарств получает со всех сторон, что мама дорогая! Он рождается уже подготовленным к жизни в мире лекарств, выхлопных газов и бытовой химии! Это эволюция!
Таня: В рамках вида влияние агрессивной среды способствует изменениям, а в рамках индивидуума может вызвать серьезные осложнения.
Александра: Да ну вас!
(Отвернулась, открыла бук)
Таня: Катя, давайте дальше про боль.
Катя: Надо срезу понять главное: без боли человек не выживет. Это как красный сигнал светофора: горит — нельзя в ту сторону идти.
Таня: Да, знаю.
Катя: Боль при родах тоже сигналит, как идет процесс. Если обезболить, ты не будешь чувствовать толком схватку, потуги — в общем, ребенок будет рождаться кое-как. Поэтому, даже если не уметь работать с болью, надо хотя бы просто вот так героически для себя решить, что лучше пару часов потерпеть, но тогда будет больше шансов для ребенка родиться здоровым.
Александра (не выдержав, вернулась в разговор): Всю жизнь терпишь! И тут опять! А есть в йоге такое понятие, как «справедливость»?
Катя: Такое понятие есть всюду.
Александра: Да? Сомневаюсь! Ну, тогда скажите мне, какую компенсацию получает женщина за то, что терпит во время родов? Здорового ребенка? Так он и мужчине нужен! Только мужчина в это время почему-то не терпит, а сидит и киряет с друзьями, у него ж ребенок родился!
Таня: Мой терпит. Моему было плохо, когда я рожала. Он мне позвонил, когда у меня схватки только начались, сказал, что у него голова разболелась жутко.