Кавалер Тильды красивого песочного окраса. Но вид такой, будто только что вырвался из рук собачьего парикмахера. Кот-лев глазеет через замызганное окно и выводит любовные позывные: мыррр- мыррр.
Оконные створки закрыты на верхние и нижние шпингалеты. Пока я вожусь с ними, усатый ухажёр подаётся в сторону. А уж на мою протянутую руку и вовсе косится подозрительно. На шее у него- ошейник от блох. А что если… Словно уловив мою мысль, кошара спрыгивает на землю. А до моего бдящего слуха доносится звук двигателя. Я шкандыбаю к дивану и вжимаюсь в его коленкоровый угол.
Дядя Коля долго возится во дворе. Слышно, как вытаскивается из прицепа всякая рухлядь, при этом процесс сопровождается бодрой декламацией:
— Во дворе побольше дров- спи, сопи и будь здоров!
И тут до меня доходит: шпингалеты! Я забыла закрыть окно на шпингалеты!
Войдя в избу, он моет руки под умывальником, тщательно вытирая полотенцем каждый палец, после чего натягивает синие латексные перчатки. При этом он адресует свой взгляд зеркалу над умывальником, а отражение отвечает ему мрачной гримасой.
Когда направляется ко мне, в руках у него пакет, на котором изображён котёнок. Ну вылитый Тильдин ухажёр в детстве!
— Я тут тебе подарочек принёс.
— Спасибо.
Слышно, как прогибаются под ним половицы.
Он делает последний шаг и с размаху нахлобучивает пакет на мою голову.
Силясь освободиться, чувствительно получаю по пальцам.
Целлофан липнет к лицу.
Я стараюсь дышать реже. Но воздуха внутри всё меньше.
Перед глазами кружится мошкара с разноцветными крылышками.
Воздуха!
Меня обдаёт прохладной волной. Пакет снят. И я делаю первый вдох. Даже пропитанный запахом сигарет и немытого тела, воздух прекрасен.
Я никак не могу надышаться.
— Это за то, что открывала окно, — говорит дядя Коля и уходит.
Глава 6Новый скелет из Капиного шкафа
Дом с башенкой известен ещё и Шурочкиным огородом- самым гламурным в городе: грядки, засаженные садовой земляникой, овощами и зеленью, обрамлены бордюрами из стриженого самшита, а под ногами похрустывает серый гравий дорожек. Имеется и резная скамейка, по обеим сторонам которой возвышаются декоративные вазы.
В юности Шурочка слыла поклонницей Марины Цветаевой. (Давно уже замечено: жители Мирного тяготеют к поэзии). Кое-кто из горожан утверждает, что идя по улице по каким-то своим делам девушка декламировала её стихи. Нет, не во весь голос. А так чтобы соблюсти приличия. Одному из свидетелей Шурочкиной невинной слабости запомнились строчки:
— Рябину рубили зорькою.
Рябина — судьбина горькая.
Рябина — седыми спусками.
Рябина! Судьбина русская.
Другой источник информации утверждал, что старая дева предпочитала строчки о любви, типа:
— Коли милым назову — не соскучишься.
Превеликою слыву поцелуйщицей.
Коль по улице плыву — бабы морщатся.
Плясовицею слыву, да притворщицей.
Сама Шурочка ни в каких-то выдающихся танцах или поцелуях не была замечена, большую часть жизни проведя в приёмной директора местной бумажной фабрики.
«Скромные, невидные девушки старятся как-то незаметно», — такая мысль посещает многих, кто бросает взгляд поверх плетёного забора. Им-то посадки под окнами Шурочкиной квартиры на первом этаже отделены от остального двора. Положив под спину большую расшитую диковинным узором подушку, пенсионерка располагается на уже упомянутой скамье, чтобы полюбоваться природой.
Судя по птичьим трелям, доносящимся из трубки Вилена Владимировича, эта кованая скамья выполняет свою функцию и в период всеобщего бедствия.
Окажись журналист сейчас в палисаднике, женщина сначала приветственно помахала бы ручкой, а потом, блюдя социальную дистанцию, решительно указала бы на раскладной стульчик- в метре с половиной от себя.
— Как поживаешь, Шурочка? — Давнее знакомство позволяет журналисту подобное панибратство.
— Хо-шо-шо… Судя по голосу, на абоненте — маска. — А вы? — Шурочка по давней секретарской привычке соблюдает субординацию и на «ты» не переходит.
— Да грех жаловаться!
— Что в мире делается, Вилен Владимирович? — Голос зазвучал яснее, из чего следует: маска повисла на одном ухе, открыв рот.
— Мор! — мрачно выдавил Адаев и тут же устыдился своего пессимизма. Негоже взваливать дополнительный груз на человека и без того несущего бремя лет.
А Шурочка тем временем тему подхватывает:
— Один из сыновей Анастасии Цветаевой тоже умер от инфекции. Давно уже… В гражданскую войну.
«Сейчас оседлает своего любимого конька!»
— Потрясающая и во многом поучительная история сестёр Цветаевых! Две родные души- два полюса. Старшая — поэт- новатор, у младшей- пара забытых нынче книжек. У Марины, подпитывающейся энергией плотской любви, ранняя ужасная смерть. У Анастасии, добровольно вставшей в молодости на путь аскезы, долгая жизнь и мирная кончина.
— И кто прав? Кто ближе к истине?
— Не знаю! — доносится из трубки.
«Честный ответ!»
— Шурочка, я звоню по делу.
— Что ж, лестно слышать, что до меня, старухи, есть ещё кому-то дело!
Здесь бы мужчине ввернуть что-то вроде того, что дам типа его собеседницы никто и никогда не запишет в старухи, но он резко меняет вектор разговора:
— А вы хорошо знали вашего соседа Геннадия Мякишева?
— Раскланивались по-соседски. — По сдержанности ответа понятно: Шурочка, ожидавшая заслуженного комплимента, несколько разочарована.
— А его гражданскую жену вы встречали? — Вилен Владимирович продолжает идти напролом, рискуя испортить окончательно репутацию человека старого воспитания. Ситуацию даже не спасает то, что вместо слова «сожительница» он употребляет расхожий эвфемизм. Скорее наоборот, это добавляет напряжённости в беседу.
— Да, его сожительница проживала здесь какое-то время.
Последовала пауза.
Воображение журналиста нарисовало Шурочкин лоб, который напружинился в стремлении вспомнить конкретные годы. Увы, знаменитая секретарская память дала сбои, и женщина ограничилась коротким уточнением:
— До его гибели.
До журналиста донеслись какие-то посторонние звуки. «Поправляет подушку за спиной».
— А потом начались хлопоты.
«Неодобрительное покачивание головкой с идеальной укладкой».
— Капитолина отсудила жильё у родственников в пользу своей дочери.
— Как это удалось?
— Геннадий- вот что значит любящий мужчина! — усыновил девочку.
— Но ведь дочь погибла в той же аварии, что и Геннадий. Или я не прав?
— После того несчастья у Капы внутри точно течь образовалась. Она стала худая и окаменевшая.
— И выбрала жизнь скромную, незаметную, на грани аскезы.
— Опасалась людской зависти!
— Что-то я не совсем понял вас, Шурочка! — От волнения Адаев переходит на «вы».-Растолкуйте!
— Вы, допускаю, можете и не знать…Капа рано замуж вышла. Слишком рано. Как теперь говорят, по залёту. Девочка её всё у Капиной матери воспитывалась.
— А муж?
— Мужчина исключительного благородства! — Последовавшая пауза призвана придать словам особый смысл. — Ребёнок не от него. Прикрыл, так сказать, чужой грех.
— Он жив?
— Разное про него говорили.
— Ну хоть что-то, Шурочка? Хоть намёк!
— Вроде как из интеллигентной семьи. По крайней мере, сестра подвизалась в мире искусства.
— А как ее имя?
— Ох, дай Бог памяти! — В трубке послышалось какая-то возня. Судя по всему, Шурочка меняла положение уже подъягодичных подушечек. — Такие имена нынче не в моде. А вот прежде. И ведь все его носительницы — женщины умные и с напором. Взять хотя бы ту же ведущую — Белову. Ну знаете, которая вместе с Норкиным…
— Ольга?
— Или с Поповым в «60 минутах».
— Премного благодарен, Шурочка!
Глава 7Мала причина, да нас разлучила
Вилен набрал Сыропятову с намерением условиться о встрече. Но Зинаида твёрдо стояла на своём: в её служебном распорядке отсутствует даже самое маленькое окошко. При других обстоятельствах Вилен бы пустил в ход тяжёлую артиллерию в виде приглашения посидеть где-нибудь. Увы, все приятные местечки нынче на замке, так что приходится довольствоваться телефоном.
— Зиночка, дело не терпит отлагательств.
— Опять Грета Тунберг? Продолжение следует?
— Я всегда был уверен в высоте твоего «айкью».
— Не подлизывайся!
— От чистого сердца глаголют уста.
— Можно покороче? — взмолилась трубка.
— Если вкратце, то наметился истинный мотив этой цепи преступлений.
— И какой?
— Бабло!
— Ты не оригинален, Вильчик.
По тому, что Зиночка назвала его уменьшительным именем, Адаев заключил: абонент вот-вот положит конец их беседе, а потому прибавил темпа.
— Зиночка! — Здесь он едва удержался от искушения назвать её в отместку за «Вильчика» — «пупсиком», но сдержался. — Я не смею просить тебя лично вникать в детали. Но я настоятельно прошу тебя донести информацию до сведения несравненной Тамары Аркадьевны.
— А ещё короче? — женское терпение было явно на исходе.
— Всё строится на одной свае. Капиталы Капитолины Кузюткиной.
— Откуда у уборщицы средства, даже если у неё такое говорящее имя- Капитолина.
— Капитолина- это не от слова «Капитал», а от другого. Капитолий называется.
На том конце замечание проигнорировали, и Адаев продолжил:
— А правоохранительные органы даже не удосужились проверить её счета! — Он взял октавой выше. — Впрочем, замечу, что это мало что дало бы.
— Откуда такие выводы?
— Все свои накопления она завещала внучке. Вот почему та и оказалась под ударом. Последуй она за бабушкой, всё досталось бы мужу- этому пентюху Шульпякову.
— У неё что и законный супруг имелся?