Она провела брата мимо мужчины, не удостоив его даже взгляда.
Это ведь было именно то, чего хотел Меррик: чтобы эти двое просто исчезли — вместе со всеми потенциальными проблемами и осложнениями, которые они могли принести. Его дом останется в целости, запасы — нетронутыми, а разум — свободным от раздражающего присутствия смертных. Это должен был быть момент небольшого торжества, удовлетворения, которое приносит правильно принятое решение.
Самостоятельный уход Адалин и Дэнни был идеальным исходом. Для всех.
Почему же тогда ее уход — быстрый, решительный, без единого взгляда в его сторону — ударил по нему куда сильнее, чем любые обидные слова?
Он был зол. Конечно. Но… еще и разочарован. И даже расстроен. Смущен. Охвачен каким-то тревожным, бессмысленным беспокойством. Это не те чувства, которые должен испытывать древний бессмертный с силой, выходящей за пределы понимания. Удовлетворять нужды пары случайных людей? Ниже его. Люди вообще были ниже его достоинства — за века они доказали, что видят в таких, как он, лишь чудовищ и уродцев. Почему он должен был проявлять хоть каплю сострадания к их виду?
Но мысль о том, что Адалин проведет ночь в другом месте — пусть даже она, скорее всего, уже провела там не одну — внезапно вызвала в нем тревогу. Странную, сбивающую с толку.
Как он мог одновременно чувствовать такое беспокойство и раздражение?
Он резко развернулся на каблуках и встретил их у самого входа в бальный зал.
— Ты пойдешь со мной на кухню, Адалин. Даже если гордость не позволяет тебе находиться под одной со мной крышей, это не повод лишать брата еды и безопасности этой ночью.
Она остановилась. Мгновение спустя она выпустила руку брата, повернулась и с суровым выражением лица направилась обратно к Меррику. Она ткнула в него пальцем. В темных глазах полыхнул гнев.
— Не смей использовать моего брата против меня.
И было в ее ярости что-то… волнующее. Воздух, казалось, загустел от энергии — резкой, живой, смертной. Энергии, которая поразила его своей мимолетной природой и именно конечностью, делая ее особенно притягательной. Где-то глубоко внутри него вспыхнул отклик, не просто магический — это было нечто новое. Опасное. Непонятное. Нежеланное, но захватывающее.
— Я лишь забочусь о его благополучии. Кто-то же должен, — ответил он.
Она уставилась на него, как будто он заговорил на другом языке.
— Чувак, — пробормотал Дэнни. — Ты будто специально хочешь, чтобы она тебя пырнула.
Меррик бросил на мальчика короткий, но выразительный взгляд.
— Взрослые разговаривают, мальчик.
— Нет, он прав, — прорычала Адалин, не отводя от него взгляда.
— Еда и кров — вот и все, — продолжил Меррик. Хотя сам до конца не понимал, зачем так настаивает на ее присутствии. Вряд ли он считал это разумным. — Утром, когда будете уходить, можешь ругаться на меня сколько влезет — несмотря на мою доброту.
Адалин сжала челюсти, брови сошлись на переносице. Она глубоко вдохнула, раздув ноздри.
— Ты вообще умеешь предлагать помощь, не ведя себя при этом как высокомерный придурок?
Меррик почувствовал отголосок головной боли, возникшей после того, как он отодвинул ее болезнь. Он зажмурился и прикусил губу, лишь бы не зарычать.
— Я не тот, кого можно назвать… обычным человеком, — сказал он как можно спокойнее.
— Да это и так понятно, — фыркнул Дэнни.
— Дэнни! — рявкнула Адалин.
— Ладно-ладно! Это не я тут злодей, помнишь? — Дэнни вскинул руки в протесте.
Адалин не сводила глаз с Меррика, скрестив руки на груди.
— Ты хочешь, чтобы мы остались, или нет?
Больше, чем я считал возможным всего несколько минут назад. Больше, чем даже осознаю.
— Для меня было бы удовольствием принять вас, — процедил он сквозь зубы.
Уголки ее губ дрогнули, и лицо озарилось медленной, лукавой улыбкой. В глазах вспыхнуло насмешливое веселье.
— Тебе стоит потренироваться в том, чтобы звучать убедительно. Но, честно говоря, это было не так уж сложно. Для нас было бы честью принять твое приглашение.
Часть его хотела разозлиться — за ее смену настроения, за то, что он мог воспринять это как вызов, как проявление власти, которой у нее не было. Но он не злился.
Возможно, она действительно обладала какой-то необъяснимой властью над ним.
Видеть ее с такой ухмылкой было нестерпимо захватывающе. Этот намек на озорство, порочность на невинном личике подтолкнул его воображение к чему-то гораздо более возбуждающему, но он знал, что не может позволить себе зацикливаться на таких похотливых мыслях.
Он взмахнул рукой в сторону коридора:
— Тогда после вас. Надеюсь, вы помните дорогу.
Адалин и Дэнни вышли вперед. Меррик последовал за ними. Дэнни, который шел первым, вдруг обернулся и оглядел их обоих, прежде чем остановить взгляд на Меррике.
— Эм… а как тебя зовут? — спросил он.
— Меррик.
— Круто. Я — Даниэль. Но все зовут меня Дэнни.
— Я не спрашивал.
Адалин тихо фыркнула.
Меррик лишь покачал головой и тяжело вздохнул, пока они пересекали фойе и направлялись в северный коридор.
— Ваш «шепот» прекрасно разносится по дому. Я слышал ваши имена, пока вы крались, как слоны.
Дэнни ухмыльнулся, но тут же споткнулся и отступил назад, замахав руками, чтобы не упасть.
— Смотри под ноги, — бросила Адалин.
— Это ковер! — возмутился он. — Он буквально выскочил из ниоткуда.
— Если ты уже считаешь меня раздражающим, подожди, пока не разобьешь что-нибудь, — пробурчал Меррик.
— Мы вообще-то ничего не сломали! — возразил Дэнни.
— Правда? Значит, окно разбилось само по себе за несколько мгновений до того, как вы вошли внутрь?
— Это был не я! Окно разбила она, так что…
— Вау, спасибо, Дэнни, — с сарказмом сказала Адалин.
Меррик едва заметно усмехнулся.
— Настоящий джентльмен, не хуже меня, мальчик.
— Я знаю, да? — довольно ответил Дэнни, с улыбкой подхватывая язвительный тон.
Он первым повернул на кухню, а Адалин и Меррик пошли следом. Меррик направился к буфету.
— Проходите, садитесь.
Они подошли к столу в дальнем углу кухни. Адалин поставила на него фонарик, направив вверх, чтобы создать мягкий круг света на потолке. Скинув рюкзаки, они плюхнулись на стулья рядом друг с другом.
— Ты всегда бродишь по дому в темноте, Меррик? — спросил Дэнни, постукивая пальцами по столешнице.
Меррик замер у двери кладовой и бросил взгляд назад, как раз в тот момент, когда Адалин положила руку поверх руки брата, останавливая его пальцы. Как бы скептически он ни относился к людям, они были чувствительны, проницательны. А ему, как всегда, было жизненно важно скрыть свою сущность — так, как он делал веками.
— В большинстве комнат горят свечи, но я живу здесь много лет. Я довольно хорошо знаком с планировкой дома. Я считаю расточительным использовать свечи, когда мне не нужен дополнительный свет для навигации, — Меррик открыл дверь кладовой. — И я не часто имею привычку бродить по коридорам глубокой ночью, юный Даниэль. Обстоятельства сегодняшнего вечера распорядились иначе.
— Здесь еще кто-нибудь живет? — спросила Адалин.
— Нет, — Меррик вошел в кладовую, он предполагал, что для их человеческих глаз там было черно как смоль, но он мог совершенно отчетливо видеть запасы, которые накопил за последние несколько лет. Какими бы ни были его сомнения по поводу общения с людьми, он не мог отрицать удобства методов консервирования продуктов, которые они изобрели за последнее столетие или около того.
— Значит, ты здесь один?
— Да.
И он любил одиночество.
Меррик выбрал несколько помидоров и огурцов из корзин на полках — он предпочитал беречь банки с консервами на случай, если в долгие зимние месяцы свежий урожай иссякнет, — и пачку маслянистых крекеров.
Он отнес еду на кухню.
Дэнни уставился на Меррика огромными, сияющими от восторга глазами.
— Я так и знал! Я же говорил тебе, что здесь есть еда, Адди!
Глаза Адалин расширились, когда они остановились на продуктах в руках Меррика.
— У тебя есть свежие овощи?
Меррик наклонился и аккуратно высыпал содержимое из рук на стол.
— Да. А у вас, по-видимому, бесконечный запас вопросов.
На лице Адалин мелькнула вспышка раздражения, губы сжались.
— Это была шутка, Адалин, — поспешил сказать Меррик. Он хотел, чтобы она осталась, так зачем же снова отталкивал ее? — Извините за резкость. Полагаю, годы в изоляции сделали меня немного ворчливым.
Выражение лица Адалин смягчилось, она кивнула.
Меррик разорвал упаковку крекеров и положил ее между ними.
— У меня всегда был обширный сад, еще до того, как мир изменился.
Дэнни тут же схватил несколько крекеров, засунул два в рот и с довольным стоном начал жевать.
Адалин посмотрела на овощи.
— Хорошая идея. Но у многих, особенно в городах, не было возможности выращивать что-либо. А теперь… это даже не вопрос желания. Мы просто не можем оставаться на одном месте достаточно долго.
Меррик подошел к буфету, достал две тарелки и вынул нож из подставки.
— Полагаю, сейчас как никогда трудно содержать хозяйство. Там, снаружи… все плохо?
— Очень плохо, — сказал Дэнни, прежде чем засунуть в рот, и без того набитый едой, еще один крекер.
Когда Меррик вернулся, он нахмурился: стол вокруг Дэнни был усеян крошками. Он поставил перед мальчиком одну из тарелок, смахнув несколько упавших кусочков. Это будет сложнее, чем он думал.
Вторую тарелку он поставил перед Адалин и положил на нее нож.
— Спасибо, — сказала она, взяла нож и принялась резать помидор.
— Мои редкие вылазки в изменившийся мир были вскоре после раскола Луны, — сказал Меррик. — Я подозреваю, что маленькие городки в этом регионе — не лучшее отражение общей картины. Насколько все плохо?
Дэнни громко сглотнул.
— Ты разве не видел? Города теперь — просто охотничьи угодья для монстров.