Она откусила крекер и едва удержалась, чтобы не закатить глаза от удовольствия. Язычок высунулся, чтобы слизнуть арахисовое масло с верхней губы.
Неужели она только что застонала?
Взгляд Меррика опустился на ее язык в тот момент, когда он выскочил.
— Кажется, он неплохо развлекается. У него всегда есть что сказать.
— Только потому, что ты кто-то новенький для него. Он уже не раз повторял мне одно и то же. — Она отправила в рот остаток крекера.
— Возможно, — кивнул Меррик, сдвигая банку с арахисовым маслом, в которую был воткнут нож, с центра стола и ставя ее прямо перед Адалин. — Угощайся. Боюсь, в следующий раз, когда твой брат снова влезет сюда, все закончится.
Укол вины пронзил ее, и когда она проглотила, еда застряла в горле. Нахмурившись, она заглянула в банку. Сколько же съел Дэнни? Она должна была заметить, когда это произошло. Она должна была остановить его…
— Он с удовольствием ел, когда я спустился, — сказал Меррик, как будто прочитав ее мысли. — Съел один крекер с каплей арахисового масла, а потом отложил один для тебя. После этого закрыл крышку, вот и все.
Брови Адалин поползли вверх, когда она перевела взгляд на Меррика.
— Правда? — спросила она.
Он кивнул.
Гордость потихоньку вытеснила чувство вины, но она не смогла его полностью перебороть — несмотря на некоторые вещи, которые она сказала прошлой ночью, она не могла забыть обстоятельствах, приведших их в его дом. Немного смущенно она улыбнулась.
— Ну, эм, спасибо, думаю, ты не выгонишь нас?
Меррик усмехнулся. Это был глубокий, насыщенный звук, гораздо теплее, чем она ожидала.
— Не благодари меня слишком рано. Я все еще могу вышвырнуть вас вон. Скучающий, праздный ребенок — опасная штука.
— Мы не против помочь тебе с чем угодно, с чем потребуется.
— Здесь не так много, о чем стоит беспокоиться, по крайней мере, пока идет дождь. Главное, чтобы вы уважали мой дом. Я прошу, чтобы никто из вас не заходил в мой кабинет, который находится наверху лестницы, или в мою спальню в конце северного коридора — прямо рядом с вашей комнатой. Не шумите, не ломайте ничего и убирайте за собой. Вы можете есть из моих запасов, но не переборщите с порциями.
Адалин кивнула.
— Мы так и сделаем. Спасибо.
Пока Адалин ела, между ними повисло молчание. Она намазывала крекеры минимальным количеством арахисового масла. Даже если бы он предложил его добровольно, она не чувствовала себя вправе брать слишком много, особенно учитывая, что такие продукты, как арахисовое масло, стали редкостью в их мире.
— Я настаиваю, чтобы ты взяла побольше, Адалин, — сказал Меррик. — Иначе ты оскорбишь мое гостеприимство.
Адалин остановилась, намазывая арахисовое масло на крекер, и посмотрела на него. Жар залил ее щеки.
— Я… мне не так уж много нужно.
— Но это не повод брать слишком мало. Я даю тебе разрешение — побалуй себя.
Когда он произнес последние два слова, в его взгляде вновь зажегся огонь.
Адалин поняла, что он говорил не только об арахисовом масле.
Ее тело отреагировало на эти слова, и она вспомнила, как близко он был к ней в ванной, каким теплым было его дыхание на ее коже, вспомнила ощущение его прикосновений, мощную энергию, которую он излучал, — и свечи.
Не только свечи, но и окно у входной двери было нетронутым этим утром, как будто его и не разбивали прошлой ночью.
Она опустила взгляд на нож для масла в руке и, нахмурив брови, опустила его обратно в банку и добавила еще арахисового масла на крекер. Ее не покидало чувство вины за то, что она считала излишеством, но он настоял, и она не собиралась отказываться во второй раз — это была возможность, которую она вряд ли получит снова. Кроме того, она нуждалась в питании так же сильно, как и Дэнни, чтобы помогать ему в путешествии как можно дольше.
Адалин съела еще несколько крекеров; в ее воображении свечи непрерывно вспыхивали в унисон, и она почти ощущала их тепло на своей коже.
— Что тебя беспокоит, Адалин?
Адалин вздрогнула; она не осознавала, что все это время сидела, возясь с упаковкой крекеров и тупо глядя в сторону.
— Ничего, — она закрыла упаковку, потянулась через стол и сняла крышку с банки с арахисовым маслом. Отложив нож в сторону, она завинтила крышку на банке.
— Это написано на твоем лице. В твоих глазах, — он наклонился вперед, опершись руками о стол. — Полагаю, в каждый момент бодрствования тебя беспокоит множество вещей, но сейчас что-то беспокоит тебя больше всего остального. Что это?
— Окно, — выпалила она.
— Окно? — спросил он ровным голосом.
— У входной двери. Оно не разбито.
— Хорошо. Мне не нужно, чтобы ветер, приносящий дождевую воду, испортил мой пол.
Адалин нахмурилась.
— Но оно было разбито. Я разбила его.
Его лоб едва заметно наморщился.
— Я не видел битого стекла в фойе. Возможно, ты ошибаешься?
— Что? — Адалин остановилась, сбитая с толку. — Но ты упоминал об этом прошлой ночью, прямо перед тем, как показать нам комнату.
Меррик поднял взгляд и побарабанил пальцами по подбородку.
— Ах, да. Я помню. Ремонт был настолько простым, что, должно быть, вылетел у меня из головы. Ничего страшного.
— Ремонт, — повторила она с нескрываемым недоверием. — Я не очень разбираюсь в ремонте окон, но ты никак не мог починить его за одну ночь. Сегодня утром на оконном стекле не было ни малейшей трещины. Тебе пришлось бы, по крайней мере, заменить все стекло, и я сомневаюсь, что у тебя было под рукой запасное.
Он пожал плечами.
— Я обожаю головоломки и имею приличный запас быстросохнущего клея.
— Это… это бессмысленно.
— Подумай обо всем, что происходит за этими стенами, — ответил Меррик. — Имеет ли хоть что-нибудь в этом мире смысл?
Он был прав. Она не могла понять ничего из того, что происходило, ничего из этого не должно было существовать, ничего из этого не должно было быть реальным. Но окно… Она действительно разбила его.
— А как насчет свечей в ванной? — спросила она, и свежее тепло залило ее щеки. Невозможно было думать о свечах, не вспоминая о том, что произошло между ней и Мерриком, и она догадалась, что его мысли были устремлены в том же направлении. — Как они все загорелись одновременно?
Выражение его лица дрогнуло, но лишь на время, достаточное для того, чтобы она задалась вопросом, произошло ли это вообще.
— Ты была несколько… взволнована прошлой ночью, Адалин. Ты уже зажгла свечи, когда я вошел.
— Но я этого не сделала. Я зажгла только две.
— Может, ты просто забыла?
— Я рассказала тебе, что там происходило, Меррик, и я ни в чем не лгала и не преувеличивала. Есть… Я не знаю, есть ли в мире магия. В этом нет никакого смысла, но это правда. Если ты каким-то образом вовлечен в это, что ж… это не имеет значения. Я просто… мне нужно знать, что Дэнни в безопасности.
Во второй раз с тех пор, как она спустилась вниз, черты лица Меррика смягчились. Он потянулся вперед и накрыл ее руку своей. Его ладонь, казалось, излучала невидимую энергию, которая охватила ее руку с приятной дрожью, от которой у нее почти перехватило дыхание. Эта слабая, едва уловимая песня снова проникла в ее сознание, немного яснее, чем раньше, но не менее таинственная.
— Дэнни здесь в безопасности, Адалин. Как и ты. — Так же быстро Меррик убрал руку и встал. — Если позволишь, мой распорядок дня был нарушен. Нужно возобновить исследования. Возьми себе еще еды.
Прежде чем она успела спросить, почему его прикосновение так подействовало на нее — прежде чем она вообще смогла ответить, — он вышел из кухни и исчез в коридоре, оставив ее одну.
Но она не могла избавиться от ощущения, что он каким-то образом забрал с собой часть ее.
Глава Шестая
Адалин обеими руками взялась за узорчатую бархатную ткань и раздвинула занавески, впуская в бальный зал сероватый свет. Она опустила руки и посмотрела в высокое окно.
Дождь не прекращался со вчерашнего дня. Лужи вокруг дома разрослись до размеров небольших прудов — если бы ливень продлился еще немного, поместье вполне можно было бы считать домом на берегу озера. К счастью, здание стояло на возвышенности, и первый этаж возвышался примерно на шесть футов над уровнем земли.
Гром и молнии все еще продолжались, хотя теперь раздавались реже. Молнии, казалось, всегда ударяли где-то вдали, ни разу не приближаясь к самому дому.
Адалин находила в этой унылой погоде некую мрачную прелесть. Шторм, если не считать глухих раскатов грома, действовал даже успокаивающе. Но, несмотря на внешнее спокойствие, она чувствовала внутреннее напряжение — отчасти потому, что… чувствовала себя хорошо. Необычайно хорошо. За последние месяцы не было ни одного дня без головной боли или хотя бы легкого недомогания. А сегодня она была совершенно… здорова. И это казалось странным.
Остальная часть ее беспокойства была связана с Мерриком.
Она не могла избавиться от подозрений. В нем было что-то большее, чем он позволял увидеть. Да, в каждом человеке есть скрытое, но в его случае это ощущалось особенно остро. Он явно владел какой-то магией — но ей не хватало знаний, чтобы делать определенные выводы.
Ни она, ни Дэнни не видели его с тех пор, как он оставил ее на кухне вчера утром. Как и обещала, Адалин вместе с братом держалась подальше — и от его кабинета, и от спальни. Хотя Меррик и сказал, что они могут угощаться его едой, Адалин сдерживала Дэнни, следя за тем, чтобы он ел только то количество, которое она считала разумным.
Адалин было все равно, насколько безумным становился остальной мир — здесь, внутри, кое-что явно не сходилось. Окно на входной двери — которое она снова проверила на трещины и не обнаружила ничего, кроме гладкого, целого стекла — было лишь одной из таких вещей. То, как он зажигал свечи, — еще одна. На самом деле, все свечи здесь вызывали подозрение: она зажигала несколько прошлой ночью, а сегодня утром заметила, что ни одна из них, похоже, совсем не сгорела.