Она вдохнула в него жизнь.
Тяжесть и давление в груди усилились, когда он рассеянно повторил путь их слишком короткого танца, поднялся на сцену и провел пальцами по изящному изгибу фортепиано.
Хотя музыка магии текла в крови всю его жизнь — даже когда он был слишком молод, чтобы чувствовать это, — он никогда не считал свои таланты достойными, когда дело касалось обычных инструментов. Он был достаточно компетентен, знал ноты и клавиши, мог даже сыграть много сложных пьес, но всегда чего-то не хватало — страсти, чувства. По какой-то причине ему никогда не удавалось уловить эти эмоциональные стержни. Все, что он играл, звучало скучно. Вся его сосредоточенность, вся его страсть ушли на власть.
Но он знал, даже не слыша ее игры, что Адалин может наполнить свою музыку любыми эмоциями, которые пожелает, с огромной, всепоглощающей страстью. Он знал, что музыка дается ей так же легко, как магия — ему.
Он хотел услышать, как она играет. Более того, он хотел услышать, как она играет для него. И это желание наполнило его… печалью.
Почему по прошествии тысячи лет он нашел единственную женщину, которую желал больше всех остальных, единственного человека, с которым страстно желал быть, единственного человека, чья душа, казалось, говорила с ним, только для того, чтобы это пришло вместе с осознанием того, что она скоро уйдет? Почему величайшая красота — как внутри, так и снаружи — всегда так ужасно мимолетна?
Меррик подошел к пианино, поднял крышку и положил руку на клавиши. Он осторожно нажал на одну из них. Тихая прозвучавшая нота была резко фальшивой. Как ему удавалось поддерживать в безупречном состоянии остальную часть дома, но пренебрегать этой? Было ли это каким-то подсознательным отражением внутреннего разлада?
Закрыв глаза, он медленно направил силу в инструмент, ощущая резонанс каждой отдельной струны через ее песню маны. Даже с помощью магии это был деликатный процесс, отнимающий много времени, но казалось, что это правильно. Пианино заслуживало лучшего, чем он ему дал.
И Адалин заслуживала только лучшего.
Даже когда он закончил настраивать инструмен, он не отошел от него ни на шаг. Его мысли были устремлены к ней, всегда к ней, навсегда к ней. Он не знал, как долго простоял там, погруженный в раздумья, но комната заметно потемнела, когда звук хлопнувшего шкафчика на кухне привлек его внимание. Он сделал глубокий успокаивающий вдох, развернулся и направился на звук. Страх в нем продолжал нарастать, сжимая горло и грудь.
Что-то не так, но что? Что я чувствую?
Он вошел на кухню и увидел Дэнни, стоящего у раковины и потягивающего воду из стакана. Тревога, бушевавшая внутри Меррика, такая же мощная и всепоглощающая, как и его магия, только росла.
— Твоя сестра все еще отдыхает? — спросил Меррик.
Она в порядке. Ей просто нужно было немного отдохнуть. Она в порядке.
Дэнни подпрыгнул, чуть не расплескав воду по краю стакана.
— Черт возьми, чувак, тебе всегда нужно вот так подкрадываться к людям?
Меррик прищурился и нахмурил брови.
— Я имею в виду, черт возьми, сэр… Вы, э-э… напугали меня? Дэнни поставил стакан на стойку и пробормотал: — Держу пари, ты ругался матом, когда был ребенком.
Ругань во времена юности Меррика была совсем другой, но он не собирался выдавать свой возраст, упоминая об этом — особенно потому, что английский, на котором он вырос, современные носители считали уже другим языком.
— Твоя сестра выглядела совсем неважно. Я знаю, что у нее и раньше бывали подобные приступы… Но то, как она выглядела и вела себя сегодня, — это нормально, на твой взгляд?
Дэнни нахмурился и уставился себе под ноги.
— Каждый раз по-разному, но головные боли у нее почти каждый день. Иногда еще и припадки, как ты уже видел, — он поднял руку и провел ею по лохматым волосам, откидывая их назад. — Иногда она действительно устает, или ее речь может быть невнятной, как будто она пьяна, но Адди не пьет, — он снова посмотрел на Меррика. — Она сказала, что сегодня переработала. Но… как думаешь, это из-за рака?
Меррик не мог поделиться с мальчиком своим настоящим страхом — что да, это был рак, и все происходило именно сейчас из-за того, что Меррик с ней сделал. Что, возможно, стало еще хуже из-за того, что он сделал. Он убеждал себя, что не может знать наверняка, что это всего лишь безудержные домыслы, порожденные гнетущим чувством внутри него, что такова реальность положения Адалин, но ничто из этого не приносило ему облегчения.
— Я не знаю, — наконец сказал Меррик. — Я думаю…
Что-то тяжело ударилось об пол наверху. Меррик захлопнул рот, и все внутри него замерло. Звук доносился со стороны спальни Адалин.
— Думаешь, что? — спросил Дэнни.
Неужели мальчик не слышал глухого удара? Звук был слишком похож на удар тела об пол.
Меррик выбежал из кухни и помчался по коридору, не обращая внимания на растерянные оклики Дэнни. Несколькими длинными шагами он преодолел винтовую лестницу и, не останавливаясь, рванул дальше по коридору.
Он ворвался в комнату Адалин и увидел ее на полу рядом с кроватью — она билась в очередном припадке, а перед ней растекалась лужа рвоты с примесью крови. Ее судорожные движения были яростнее, чем в прошлый раз, еще более неистовыми, а синеватые вены проступали под кожей резче, чем когда-либо.
Тревога, скопившаяся в Меррике, превратилась в зубастого первобытного зверя, который терзал его изнутри. За тысячу лет жизни он не испытывал такого ужаса. Он никогда не рисковал потерять так много, как в этот момент.
Отбросив страх, он пересек комнату и опустился на колени рядом с ней. Магия вспыхнула внутри, когда он протянул руки и обхватил ее голову. Сейчас не время для размышлений — она страдала, она была в беде, в смертельной опасности, и он должен был помочь ей, спасти ее.
Дэнни вбежал в комнату и остановился рядом с сестрой.
— Адди! О, нет, нет, нет. Пожалуйста, не умирай.
— Она не умрет, — прорычал Меррик. Он усилил связь между ними.
На этот раз он ожидал увидеть тьму внутри нее, раковую опухоль. Меррик обрушился на нее всей своей мощью, мысленно рыча, когда его магия взметнулась, чтобы отбросить скверну. Эта болезнь не заберет ее. Он не позволит. Даже если он не понимал до конца своих отношений с Адалин, даже если она еще не ответила ему взаимностью — той самой взаимностью, в которой он и сам не был полностью уверен, — он знал без тени сомнения: она принадлежит ему. И никто, ничто не отнимет ее.
Жар стремительно нарастал в нем, превращаясь в обжигающую боль, которая пульсировала по всему телу, исходя из эпицентра в черепе. Он принял ее. Принял эту борьбу. Темное пятно на светлой, сияющей душе Адалины отступало, сжимаясь и съеживаясь под напором его силы, но перед этим яростно рванулось в его сторону. Меррик снова зарычал и надавил сильнее, наполняя сознание ослепительным синим светом магии.
Рак отступил, но победить его было невозможно. Не одной лишь силой воли.
Тело Адалин обмякло. Меррик наклонился вперед, ухватившись за руку. Голова раскалывалась, будто ее разрубили топором пополам, а все тело дрожало от напряжения — от отдачи после огромной траты сил. Он остался рядом с ней, уставившись в пол и переводя дыхание.
На ковер упала капля крови.
Меррик поднял свободную руку и осторожно провел пальцами по лицу. Кровь сочилась из носа и слезных протоков. Он почувствовал теплые струйки, стекающие из ушей, и металлический привкус во рту.
Если это цена, пусть я буду тем, кто ее заплатит. Пусть я буду тем, кто страдает.
— Ч-что только что произошло? — с другой стороны от Адалин раздался голос Дэнни.
— Что… что ты сделал? Что это было?
Меррик проигнорировал его. Он должен был сосредоточиться на Адалин, должен был помочь Адалин. Он все еще чувствовал, как ее песня маны резонирует в его сердце, даже несмотря на то, что их связь была прервана, все еще чувствовал, как она притягивает его, все еще чувствовал ее боль — потому что ее боль была внутри него сейчас.
Его зрение затуманилось. Он покачал головой и выпрямился, протянув руки вперед и осторожно просунув их под Адалин, чтобы перевернуть ее и прижать к своей груди.
— Меррик… что происходит? С Адди все в порядке? Что ты…
— Хватит, Даниэль, — прохрипел Меррик. Он стиснул челюсти. Его голова пульсировала так сильно, что грозила взорваться в любой момент, когда он медленно поднялся на ноги. Когда ему наконец удалось встать, он наклонился вперед и опустил Адалин на кровать.
Он моргнул, пытаясь избавиться от розоватой пелены в воспаленных глазах, и ухватился за спинку кровати, пока мир вокруг кружился и раскачивался. Адалин не шевелилась, ее дыхание было медленным и ровным, бледность сошла с кожи, а мышцы расслабились.
Мне просто нужно быть готовым в следующий раз… нужно предугадать, когда ее болезнь вернется.
Эта мысль гулко отозвалась в его голове, причиняя острую боль в висках. Он крепко зажмурился, пока ощущение не прошло.
— Ты… ты в порядке? — спросил Дэнни.
Меррик открыл глаза и резко повернулся к Дэнни. Мальчик выглядел бледным и испуганным, его глаза были широко раскрыты, а зрачки расширены. Меррик осознал, что не хочет лгать, но и не способен объяснить — мыслить сейчас было слишком тяжело. Он проглотил кровь с медным привкусом и оттолкнулся от кровати.
Проходя мимо Дэнни, Меррик сказал:
— Присмотри за сестрой.
Не оглядываясь, он шатающейся походкой вышел в коридор и направился к своей комнате, придерживаясь рукой за стену для устойчивости — и все равно время от времени спотыкаясь. За все свои годы он никогда не испытывал такой агонии, такой уязвимости, такой слабости, и это лишь усилило его чувства к Адалин.
Она была его, и он найдет способ исцелить ее — даже если для этого придется бросить вызов самой вселенной.
* * *
Когда Адалин открыла глаза, ее охватило сильное чувство дежавю. Она лежала в своей кровати, комната была погружена во тьму, если не считать мерцающего света единственной свечи на тумбочке. Она уже просыпалась так раньше — с тем же ощущением дезориентации, той же растерянностью, тем же чувством, будто ее только что вырвали из успокаивающих объятий сна, из которого она не хотела возвращаться.