— Нет!
Меррик усмехнулся и снова ущипнул ее за соски, заставив бедра, движимые инстинктивной потребностью в нем, дернуться.
— Это будет не так-то просто, Адалин.
Она отпустила одно из его запястий и потянулась к своему центру, ей нужно было прикоснуться к себе, чтобы сохранить ощущения, нужно было чувствовать.
Одно из темных щупалец Меррика обвилось вокруг ее руки, останавливая движение, и Меррик щелкнул языком. Несмотря на то, что щупальце выглядело таким нематериальным, таким тонким — не более плотным, чем дым, — оно было невероятно сильным.
— Ты жесток, — выдохнула она, заставляя себя открыть глаза и поворачивая голову, чтобы посмотреть на него.
Его глаза ярко вспыхнули, а член дернулся у нее на спине, словно в ответ на ее пристальный взгляд.
— Как и ты, когда дразнила меня без малейших угрызений совести и оставила без освобождения.
Щупальце между ее ног снова ухватилось за клитор и возобновило вибрации. Адалин выдержала пристальный взгляд Меррика, пока ее конечности дрожали, и тяжело дышала, когда веки снова затрепетали. Он быстро подвел ее к кульминации, но она знала, о, она знала, что он не даст ей этого.
Адалин вскрикнула от досады, когда щупальце отпрянуло и погладило ее бедро, словно извиняясь. Ей хотелось проклинать это существо, проклинать Меррика так же сильно, как умолять о большем. Она была такая чертовски разгоряченная, такая влажная, такая возбужденная, что была уверена, что кончит, если это щупальце хотя бы еще раз коснется клитора. По ее попке стекала жидкость, но ей было все равно. Все, чего она хотела, это чтобы он прикоснулся к ней. Мучения, которым он подвергал ее, были в равной степени удовольствием и болью, такими же сводящими с ума, как и другие.
Его щупальца продолжали танец по ее конечностям, заставляя кожу гудеть, она ощущала все прикосновения, какими бы слабыми они ни были. Каждый мускул дрожал от предвкушения — от этой всепоглощающей потребности в освобождении.
Руки Меррика расслабились на ее груди, и он нежно погладил большими пальцами взад-вперед ее твердые, чувствительные, измученные соски.
— Ты так прекрасна, Адалин. Такая дикая, такая страстная, — он провел губами по ее лбу, щеке.
Щупальце на ее бедре скользнуло обратно к ее промежности. Вместо того, чтобы вернуться к клитору, оно погрузилось внутрь нее.
Адалин выгнула спину от внезапной полноты, от огня и льда, закружившихся внутри, и застонала, когда щупальце отодвинулось и снова толкнулось внутрь.
— Ты отдашь мне все, Адалин.
Щупальце пульсировало, толкаясь внутрь и наружу, и Адалин покачивала бедрами вместе с ним. Она сжимала запястья Меррика, когда наслаждение в центре тела становилось все сильнее и сильнее. Дрожь пробежала по ней.
Щупальце выскользнуло полностью.
— Нет! Нет, нет, нет! — закричала она, извиваясь, когда лоно запульсировало и сжалось вокруг пустоты. Она была так близко.
— Меррик, пожалуйста! Перестань дразнить.
Она повернула к нему лицо, грудь поднималась и опускалась в такт учащенному дыханию, и встретилась с ним взглядом.
Как бы сильно она ни хотела кончить, она не хотела, чтобы это произошло из-за его магии, какой бы материальной та ни была. Она хотела его. Только его. И она знала, что он тоже хотел ее. Она могла чувствовать напряжение в его теле позади нее, вокруг нее. Могла чувствовать влагу на своей спине от его просачивающегося предэякулята. Видела, как в его горящих глазах вспыхивает желание.
— Хватит, — взмолилась она. — Просто займись со мной любовью.
Меррик прикусил нижнюю губу и медленно, прерывисто выдохнул. Все его тело дрожало от возбуждения и магии. Неудовлетворенное желание бушевало в нем, угрожая поглотить, несмотря на борьбу — и теперь она умоляла его сдаться. Умоляла прекратить сопротивляться.
И он больше не мог отказывать ни себе, ни Адалин. Его член ныл от такой сильной боли, какой он никогда не испытывал, когда его дразнила ее теплая плоть и извивающееся тело, а живот был влажным от семени.
Магия заструилась по его рукам, устремляясь от кончиков пальцев к плечам, постоянно меняющимися, похожими на молнии путями, но сейчас он не собирался использовать ее. Нет, он хотел прикоснуться к ней своими руками. Он хотел доставить ей удовольствие своим телом. Как бы сильно он ни воспринимал силу, обитающую внутри, как часть себя самого, это была не та часть, которую он жаждал использовать прямо сейчас.
Он опустил руки ей на бедра и поднял ее со своих колен, повернув лицом к себе. Она развела ноги в стороны, оседлав его, и обняла руками его шею. Меррик посмотрел ей в лицо. Ее щеки пылали от страсти, блестящие глаза были полуприкрыты, губы приоткрыты от быстрого, неглубокого дыхания. Песня ее маны лилась высоко и сильно, переплетаясь с его, исходя из каждого дюйма ее восхитительного тела.
Упершись коленями в диванные подушки по обе стороны от Меррика, она нависла над ним. Ее глаза повторили мольбу, которую она произнесла мгновением ранее: просто займись со мной любовью.
Меррик убрал одну руку со своего бедра и обхватил член у основания. Он наклонил ствол так, чтобы прижать головку ко входу в ее лоно. Медленно, очень медленно, она опустилась на него. Рука Меррика вернулась на ее бедро. Ему потребовалось все его мужество, чтобы не притянуть ее к себе, не толкнуться и не погрузиться в теплое, влажное лоно. Внутренние стенки обхватили его член, и он застонал, когда Адалин приподнялась и опустилась обратно, погружая член все глубже и глубже, пока не села на него полностью.
Он крепче сжал руки на ее бедрах и прижал ее к себе, запрокинув голову назад, борясь с огромной волной давления, угрожающей заставить его пролить семя. Адалин опустила одну руку ему на плечо и провела ею вниз, к груди. Она снова провела ею вверх, вдоль его шеи, и обхватила подбородок. Волосы Адалин коснулись его кожи, когда она наклонилась вперед, чтобы прижаться губами к его рту.
Подняв руку, чтобы зарыться пальцами в ее волосах, он притянул ее к себе еще глубже в поцелуе. Ее губы без колебаний раскрылись, и он скользнул языком между ними, встретившись с ее языком в танце, который идеально соответствовал их переплетенным песням маны.
Адалин приподнялась и опустилась, повторяя движения снова и снова. Она тихо застонала ему в рот, не прерывая поцелуя, даже когда ее темп увеличился. Каждое движение ее лона доставляло Меррику удовольствие и вызывало волнующие вспышки магии, усиливая энергию, растекающуюся по его коже, но он ощущал ее возросшую яркость только сквозь закрытые веки. Теперь его миром была Адалин — ничто другое не имело значения, кроме ее вкуса, ее ощущения, ее запаха.
Мышцы Адалин напряглись, дыхание участилось, и ее охватила внезапная дрожь. Ее лоно сжалось вокруг него. Песня ее маны достигла крещендо, и ногти впились в его кожу. Маленькие уколы боли только усилили удовольствие Меррика.
Снова обвив руками ее бедра, Меррик взял ситуацию под контроль, продолжая то, что она начала, ускоряя темп. Он потянул ее вниз, навстречу поднимающимся бедрам, немного жестче с каждым толчком, и она вскрикнула ему в рот, содрогаясь от блаженства.
— Меррик, — выдохнула она между стонами, обвивая руками его шею и прижимаясь к нему.
Он стиснул зубы и боролся с неизбежным взрывом внутри себя, изо всех сил стараясь удержаться, продолжать двигаться, продлить это как можно дольше — он никогда не хотел, чтобы этот момент, эта близость заканчивались. Но из-за движений ее тела и силы ее песни маны у него не было ни единого шанса.
Даже с закрытыми веками, когда он достиг оргазма, все вокруг озарилось ярко-синим светом. Давление, которое нарастало в нем большую часть дня, наконец лопнуло, и его тело задрожало от силы этого. Наслаждение захлестнуло его разум, уничтожив все разумные мысли, оставив только чистое ощущение. Кончики его пальцев вдавились в плоть ее бедер, спина выгнулась, и он издал неровный, отчаянный рык, извергая в нее свое семя.
Наконец Меррик откинулся на спинку дивана. Адалин обмякла на нем, положив щеку на руку, ее мягкие губы прижались к его подбородку. Их прерывистое дыхание постепенно выровнялось, и жар, исходивший от тел, немного угас. Затянувшееся удовольствие проходило медленнее, каждого крошечного движения ее лона было почти достаточно, чтобы вернуть его к действию, но он не позволил себе пошевелиться. Это была еще одна часть близости, которой он жаждал, — держаться друг за друга до конца, когда тела, сердца и души все еще были связаны.
Она сделала глубокий вдох и выдохнула с тихим, довольным урчанием.
Его собственное довольство было нарушено, когда в голову пришла неприятная мысль — этот момент может стать последним, который они проведут вместе. Любой момент, начиная с этого, мог стать последним. Судьба привела к нему Адалин, и судьба заберет ее, когда ей заблагорассудится, с предупреждением или без него.
Если только Меррик не изменит ее судьбу.
Меррик рассеянно провел пальцами по ее спине. Она воспротивилась, когда он в последний раз поднял эту тему, и с тех пор они избегали этого. Так все было счастливее, но он знал, что это маячило, темное и зловещее, в ее сознании, точно так же, как и в его. Меррик понятия не имел, сколько времени у нее осталось, но он остро осознавал, что оно тает с каждым мгновением.
— Что, если бы был способ исцелить тебя, Адалин?
Ее тело напряглось.
— Меррик, не надо. Не порть это.
— Если не сейчас, то когда? — требовательно спросил он. — Я должен ждать, пока не станет слишком поздно?
Она отстранилась от него и соскользнула с дивана. Прохладный воздух обжег его кожу — его теперь обнаженный член — с арктической силой. Как бы он ни сожалел, что затронул эту тему в данный момент, как бы опустошенно и одиноко он ни почувствовал себя внезапно — отступать он не собирался. Им нужно было обсудить это. Нельзя оставлять невысказанное, словно тень, таящуюся между ними.