— С тех как мать посадила меня на диету, — ответила Оливия, наморщив нос.
— На диету? — нахмурился герцог.
— Мне надо похудеть. Вообще-то надо было лет с тринадцати. Или даже раньше.
— Я не согласен.
— Так и есть. Ваша мать тоже так считает, если принимать во внимание слова из «Зеркала»: «Облачение добродетели должно быть благопристойно». Так думает и большинство представителей высшего общества, — задумчиво продолжала Оливия. — Недаром мне так часто шептали на ухо диеты для похудения, когда я заходила в уборную.
Как же жестоко было приучать Оливию ненавидеть себя, ведь если честно, герцог считал ее совершенной! У него внутри будто что-то оборвалось. Он выпрямился и наклонился к ней. Она подняла голову, и их губы соединились в жарком и нежном поцелуе. Дыхание стало учащенным то ли от подъема, то ли от близости… У Оливии был вкус солнца и травы. Вкус счастья.
Герцог придвинулся ближе, не разрывая поцелуй, прислонился к стволу и привлек Оливию к себе, осторожно, чтобы она не выпустила из рук ветку, за которую держалась.
— Оливия, — пробормотал он. — Как меня зовут?
Она с трудом открыла глаза.
— Что вы сказали?
— Как меня зовут? — Герцог больше не мог ждать и, не сдерживаясь, принялся целовать ее.
— Куин. — Она отстранилась. — Мы снова флиртуем.
— Нет, флирт закончился, и теперь мы охвачены страстью. Но в данном случае ни один человек моего круга не должен целоваться на дереве.
— Значит, мы где-то в другом месте? — Глаза Оливии блестели от удивления, губы чуть припухли от поцелуев. — Или тут кто-то другой? Может быть, вы не герцог?
— Возможно, — жадно ответил он, обхватывая ее голову. — Я не герцог. И вы не помолвлены с маркизом.
Они снова прильнули друг к другу, словно целовались уже много лет. Герцогу ужасно хотелось коснуться тонкой ткани ее лифа, под которым не было корсета.
Он не мог смотреть на Оливию, но заставил себя сделать это и еле сдержал стон.
— У вас… — начал он и запнулся. — Мне кажется, у вас самая красивая грудь, какую я когда-либо видел.
Оливия опустила взгляд и снова посмотрела на него. Странно, хотя она была умудренной опытом, но ее щеки порозовели, и на мгновение она смутилась.
Однако быстро взяла себя в руки.
— Нам нужен этот змей. — Оливия протянула руку, отчего лиф ее платья еще больше натянулся. — Вы ведь можете его достать, мистер Я-не-герцог?
Куин боролся с желанием коснуться рукой стоящей перед ним прелестной женщины, а не воздушного змея. Оливия по-прежнему часто дышала от лазания по веткам или от их поцелуев, и движение ее груди завораживало его.
Они были словно в маленькой беседке из листьев, на стенах которой мелькали солнечные зайчики и зеленые тени.
Если бы только там была кровать. Куин представил Оливию лежащей на постели, задыхающейся, с покрасневшими щеками и разметавшимися по подушке волосами.
— Не смейте на меня так смотреть, — рассердилась она.
— А что, если я буду так смотреть, только когда мы на дереве? — предложил Куин.
— Этого больше не случится.
— Верно. — Поэтому он снова оглядел Оливию с головы до ног. — Вы прекрасны, Оливия. — Он пытался найти другие слова, но не сумел. Он никогда не мог найти нужных слов.
— Вы тоже очень привлекательны, — сухо ответила она. — Конечно, это не имеет значения, поскольку мы не птицы и не можем жить на дереве. Удивительно, что ваша семья еще не пошла нас искать.
— Тетя Сесили заснула в повозке, а Джастин, наверное, задремал на траве. Думаю, его змей давно улетел, а он слишком ленив, чтобы пытаться достать его с дерева.
— Не могли бы вы все-таки достать моего змея? — попросила Оливия, снова возвращаясь к тому, с чего они начали.
Герцог послушно протянул руку и освободил воздушного змея из плена, стараясь не порвать тонкий шелк. Бережно спустил его на землю и бросил следом катушку.
— Вы весь в солнечных пятнах и тени от листьев, — заметила Оливия.
— И вы тоже. — Герцог провел пальцем по ее щеке. — Если бы Джастин был здесь, он бы написал стихотворение. Наверное, нам лучше спуститься. Я пойду первым и поймаю вас, если вы вдруг упадете.
— Постойте. — Оливия легко коснулась его руки, и от прикосновения его обдало жаром. — Могу я кое-что у вас спросить? Что случилось, когда вы доставали воздушных змеев из ящика, Куин?
Он не ожидал этого вопроса.
— Ничего не случилось.
Рука Оливии коснулась его плеча и легла на шею.
— Вы ведь не хотите, чтобы я сбросила вас с дерева? — Она улыбалась, но глаза были серьезны.
— В другой раз я бы просил вас это сделать, — не удержался герцог.
Она ждала.
Он не мог заставить себя заговорить.
— Нам пора возвращаться, — наконец ответил герцог, понимая, что резкий голос выдал его.
— Ваша жена любила воздушных змеев? Это был ее змей? — Оливия кивнула на красный кусок шелка, лежавший на траве под деревом.
— Нет, это… — Ему пришлось выждать несколько секунд, чтобы ледяная рука, сдавившая его сердце, чуть отпустила. — Это был змей няни. Ее звали Дилис. Она любила яркие цвета и смех. Она была родом из Шропшира.
— Как Риггл?
— Я забыл, что вы его уже видели. Да, она была его дочерью. Не знаю, как он смог простить меня.
Оливия ласково и пристально поглядела на него.
— Уверена, прощать было нечего. Сколько лет было вашему ребенку?
— Пять, — хрипло прошептал герцог и откашлялся. — Сейчас Альфи было бы уже десять.
— Альфи? — Улыбка преобразила лицо Оливии. — Мне нравится это имя.
— Его назвали в честь моего отца: Альфингтон Годдард Брук-Чатфилд. Правда, я называл его Альфи, к полному недоумению моей матери. Это прозвище дала ему Дилис, она была с ним с самого рождения. И… — он помолчал и спокойно закончил, — до самого конца. Они утонули. И моя жена тоже.
Оливия нежно обняла его за шею. Потом опустила руку и перешла на ветку, на которой стоял Куин. На мгновение он испугался, но ветка оказалась прочной. От близости Оливии его мысли путались.
— Мне очень жаль, — прошептала она.
— Да, — неловко ответил он. Неужели нельзя было подобрать подходящих слов, рассердился он на себя.
Ее губы легко коснулись его.
— Руперт видится с отцом каждый четверг с двух до трех часов. Мне кажется, вы виделись с Альфи чаще.
— Я не мог оставаться в стороне. — Куин оперся спиной о ствол дерева, одной рукой обняв Оливию за талию, а другой крепко держась за ветку над головой. — С той самой минуты, как я увидел его… Я просто не мог оставаться в стороне.
Оливия хотела что-то сказать, но Куин прервал ее быстрым поцелуем.
— Только не говорите, что он в лучшем мире, — ледяным тоном произнес он. — Или что мне повезло быть с ним. Или что он ангел. И я встречусь с ним, когда пройду через райские врата.
— Разве есть нужные слова?
Куин задумался.
— Возьмите меня?
Оливия рассмеялась, и туча в его душе начала рассеиваться.
— Коротко и ясно. Тогда лучше я промолчу. — Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала. И этот поцелуй был лучше всех утешений, которые он слышал за свою жизнь.
Куин больше не мог говорить.
Ее пальцы скользнули в его волосы, распуская стянувшую их ленту.
— У вас всегда была эта белая прядь или они поседели от горя?
— С самого рождения. Наверное, я был самым странным ребенком, когда-либо появлявшимся на свет в Кенте.
Пальцы Оливии уверенно поглаживали его волосы, словно делали это постоянно. Нет, это невозможно.
Куин откашлялся.
— Я знаю, вы выходите замуж за маркиза. — Ему казалось, будто кончики пальцев горят от прикосновения к ней.
Оливия замерла. Она не шевелилась, но он понял, что она вот-вот сделает шаг назад, поэтому крепче обнял ее.
— Оливия! Мы же на дереве.
— Нам надо спуститься.
— Минуту. Если бы вы не выходили замуж за этого маркиза, — прошептал он ей на ухо, — я бы поменялся с вами местами.
— Что?
— Прижал бы вас к стволу дерева и…
— Не говорите так! — вскрикнула Оливия. — Я же не акробат, который может…
— Может что?
— Вы сами знаете.
— Неужели эта же самая женщина рассказывала за столом лимерики? — Куин с трудом сдерживал смех. Новое, пьянящее ощущение.
— Лимерики всего лишь длинные шутки. Я запоминаю их, потому что они выводят мою мать из себя, и это позволяет мне сохранять самообладание. А теперь давайте слезем с дерева. Если бы мать сейчас увидела меня, то пришла бы в ярость.
— Моя бы тоже, — спокойно ответил Куин, и его рука скользнула ниже по ее спине.
— Не надо!
Его пальцы замерли в сантиметре от роскошного изгиба ее тела.
— Прошу вас. — Его голос звучал необычайно хрипло, и в обычной ситуации это бы смутило Куина, но только не сейчас. Его губы скользнули по ее щеке, коснулись мочки уха. — Оливия Литтон, вы всегда будете моей любимой спутницей, когда мне придется лазить по деревьям.
— Полагаю, я ваша единственная спутница в этом деле, — ответила она, шутливо хмурясь. — А теперь я хочу вернуться на твердую землю.
— Стойте! Я спущусь первым. — Герцог спрыгнул на нижнюю ветку. Поднял голову, и его охватило приятное предчувствие. Оливия не шевелилась, и он подался назад, чтобы увидеть ее лицо.
— Вы ведь собираетесь смотреть на мои ноги?
— Мне нравятся ваши ноги, — честно ответил он. — И если я не стану на них смотреть, то не сохраню вас от падения.
Оливия фыркнула и быстрее, чем мог предположить Куин, спустилась к нему. Ветка качнулась, и он протянул руку к ней, потерял равновесие и рухнул, пролетев вниз сквозь два ряда ветвей и сильно ударившись о землю.
В глазах потемнело, и боль была невероятной, Куину казалось, что он не может дышать.
— Боже! — услышал он крик, — Куин, прошу вас, не умирайте! Зачем я это сделала? — Оливия уже успела спуститься на землю. — Прошу вас, дышите! Вы дышите?
Куин дышал. В этом он был уверен, потому что каждый вдох приносил адскую боль. Он с трудом удержал готовые сорваться с языка ругательства.